Второе правило волшебника, или Камень Слёз - Терри Гудкайнд

— Ну что ж, раз ты получил этот меч, а не просто нашел его или купил, можешь оставить его себе. Я не стану отбирать его у тебя. Не могу ручаться за других сестер, но постараюсь уговорить и их. Единственное, что нас волнует, — это твой дар. Единственное, чему мы должны тебя научить, — это магия. — Она выпрямилась и взглянула на Ричарда с такой холодной яростью, что он невольно отшатнулся. — Но если ты еще раз осмелишься поднять на меня этот меч, я заставлю тебя проклясть тот день, когда Создатель вдохнул в тебя жизнь. — На скулах у нее заиграли желваки. — Надеюсь, мы поняли друг друга?

— Чем я так важен, что вы готовы убивать ради того, чтобы завладеть мною?

Холодное бешенство в ее голосе было страшнее крика:

— Наше призвание — помогать тем, у кого есть дар, ибо дар дается человеку Создателем. Мы служим Создателю. Ради Него мы умираем. Из-за тебя я лишилась своих лучших подруг. Я оплакиваю их и, засыпая, молюсь за них. Сегодня я убила эту женщину, и, вероятно, мне придется убить еще многих, прежде чем мы доберемся до Дворца.

Ричард чувствовал, что лучше бы промолчать, но уже не мог остановиться.

Сестра раздула угольки гнева, тлевшие в его душе.

— Не пытайся переложить на меня ответственность за свои поступки, сестра!

Даже в темноте он увидел, как изменился цвет ее лица.

— Я старалась быть терпеливой, Ричард. Я жалела тебя, потому что ты оказался выхвачен из привычной тебе жизни. Я понимаю твои растерянность и испуг. Но мое терпение подходит к концу! Я старалась не видеть безжизненные тела своих подруг, когда смотрела в твои глаза. Молчала, когда ты упрекал меня в бессердечности. Я старалась забыть, что ты, а не я, провожал их в последний путь, и не думать о том, что могла бы сказать, стоя над их могилами. Есть вещи, перед которыми бессилен разум, бессильна надежда. Бессильна даже вера. И когда я думаю о них, я готова исполнить твое желание и снять с тебя Рада-Хань, оставив тебя умирать от боли и безумия. Но я не могу, ибо я выполняю волю Создателя.

Горячие угольки гнева не погасли совсем, но немного остыли.

— Я сожалею о случившемся, сестра Верна...

Ричард хотел, чтобы она накричала на него, обругала — это было лучше, чем видеть ее холодный гнев и спокойное презрение.

— Ты возмущен тем, что я обращаюсь с тобой, как с ребенком, но до сих пор не дал мне ни малейшего повода вести себя иначе. Я знаю путь, который тебе предстоит пройти, и сейчас ты действительно не более чем ребенок, неразумное дитя, которое требует прекращения опеки, хотя даже еще не научилось стоять на ногах. Ошейник, который ты носишь, способен управлять тобой. А еще он способен причинять тебе боль. Великую боль. До сего дня я избегала прибегать к его силе, стараясь иными средствами подтолкнуть тебя к осознанию необходимости того, что происходит. Но если ты меня вынудишь, я применю силу. Видит Создатель, все остальное я уже перепробовала. С каждым днем дорога будет становиться все опаснее, а другой у нас нет. У сестер Света существует договор с местными жителями, согласно которому нас должны пропустить, но для этого тебе придется выполнить кое-какие их требования. Ты будешь делать все, что я скажу, иначе нам не выжить.

Ричард подозрительно посмотрел на нее:

— Что именно?

— Хватит на сегодня испытывать мое терпение, Ричард.

— Согласен, если ты поняла, что по доброй воле я не отдам тебе меч.

— Мы лишь стараемся помочь тебе, Ричард, но, если ты опять вздумаешь угрожать мне оружием, я заставлю тебя горько пожалеть об этом. — Она поглядела на эйджил, висящий у него на груди. — Не только Морд-Сит умеют причинять боль.

Ричард похолодел. Итак, его подозрения подтверждаются. Сестры Света учат теми же методами, что и Морд-Сит. Это и есть истинное основание Рада-Хань.

Именно так они собираются учить и его: болью. Впервые сестра Верна допустила оплошность и обнаружила перед ним свои истинные намерения.

Она вытащила из-за пояса свою книжечку.

— Прежде чем мы уедем, я должна еще кое-что сделать. Ступай похорони ее. И спрячь тело получше: если его найдут, за нами будет погоня, и мне снова придется убивать ни за что. — Она протянула руки к погасшему костру, и пламя вспыхнуло вновь. — А после того, как похоронишь ее, сделай одолжение, прогуляйся немного. Я хочу, чтобы ты малость остыл. И не возвращайся, пока не возьмешь себя в руки. Но если вздумаешь удрать или если к тому времени, как я закончу дела, в твоей тупой башке не появится хотя бы крупицы здравого смысла, я верну тебя с помощью ошейника. — Она многозначительно взглянула на него из-под бровей. — И тебе это не понравится. Клянусь, что это тебе ничуть не понравится.

Тело женщины оказалось на удивление легким, и Ричард, почти не замечая его тяжести, брел меж невысоких каменистых холмов. Луна уже взошла, и он хорошо различал дорогу. В голове у него теснились невеселые мысли. Он уныло шагал, отшвыривая ногой случайные камешки.

Ричард был удивлен внезапным признанием сестры Верны. До сих пор она ничем не показывала, что смерть двух других сестер причинила ей душевную боль, и Ричард считал, что если она ничего не говорит, значит, ничего не чувствует. Теперь ему было искренне жаль ее, он разделял ее страдания. Уж лучше бы она ничего не говорила. Куда проще было огрызаться на каждое слово, считая ее бессердечной.

Он отошел довольно далеко и неожиданно обнаружил, что стоит на каменистом гребне, окруженном остроконечными скалами. Мысли его вернулись к телу, которое он нес на спине. Рубаха Ричарда насквозь пропиталась кровью, и он почувствовал внезапное отвращение.

Он осторожно опустил тело на камни и огляделся в поисках подходящего места. На поясе у него болталась небольшая лопатка, но он понимал, что вырыть могилу в такой почве — дело нелегкое. Проще бросить тело в какую-нибудь расселину и заложить камнями.

Ричард рассеянно потрогал повязку у себя на груди. Ниссел дала ему тряпицу, пропитанную лечебной мазью, и Ричард ежедневно прикладывал ее к ожогу, стараясь при этом не смотреть на рану. Шрам в виде растопыренной пятерни приводил его в ужас.

Сестра Верна утверждала, что Ричард по неосторожности угодил в костер в доме духов, но он был абсолютно уверен, что это не так. Это было клеймо Подземного мира. Клеймо Даркена Рала. Ричард стыдился его и не позволял сестре Берне взглянуть на рану. Этот ожог служил ему постоянным напоминанием о том, кто на самом деле его отец, и казался оскорблением памяти Джорджа Сайфера, человека, который воспитал Ричард, который подарил ему свою любовь и участие.

Кроме того, клеймо напоминало о том, каким чудовищем является он сам, Ричард Рал. Чудовищем, которого Кэлен почла за лучшее прогнать и заставила надеть ошейник.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});