Эрос за китайской стеной - Артём Кобзев

Можно сказать и о третьей черте эротического изображения в произведениях литературы — черте чисто житейской, объясняющейся особенностями самого бытия, нравом того времени (о чем мы отчасти немного сказали). Китайский автор прибегал к эротическому изображению картин действительности, так как хотел сказать, что чувственность, эротика в литературном произведении имеют такое же право на существование, как, скажем, целомудрие или аскеза, ибо они существуют в самой жизни, являются продуктами бытия и составной его частью. Поэтому появление соответствующих сцен в памятниках литературы объясняется вовсе не порочными наклонностями автора (как это любили писать конфуцианские ригористы или блюстители религиозных догм), а тем, что таковы человеческие нравы. В высоких сферах общества подобные произведения были запрещены (чисто номинально, однако существует множество исторических свидетельств о том, что представители даже чиновной и ученой элиты от руки переписывали подобные произведения или платили за рукописи и ксилографы бешеные деньги), но зато среди городских слоев они пользовались огромной популярностью и вовсе не из-за их чувственного содержания, а потому, что характер изображения (включая эротику) был понятен широким слоям. Эти произведения пользовались огромным коммерческим спросом. Вспомним слова Ли Юя об оливе и финике — ведь они говорят именно об этой специфике данной литературы. Оливу вкладывают в сладкий финик для того, чтобы человек с удовольствием съел и то, и другое, однако «вкус» читателя все-таки ориентирован больше на сладкий финик. Автор в своем романе отразил эту особенность читательского, общественного вкуса и, конечно, общественных привычек и морали.

Наш краткий очерк о китайском Дон Жуане, сластолюбце Вэйяне, герое романа «Подстилка из плоти» мы закончим словами о его издателе Ли Юе (1611–1679 гг. или 1680 г.) — талантливом драматурге и теоретике театра, известном прозаике и эссеисте, своеобразном философе, правда, не сумевшем создать самостоятельную философскую систему. Надо заметить, что авторство романа — это одна из загадок творчества выдающегося литератора, которая до сих пор полностью не разрешена, так как нет документальных подтверждений принадлежности данного произведения перу Ли Юя. И все же существует множество косвенных свидетельств (это — тема для особого разговора), которые говорят о причастности к нему Ли Юя. Отпрыск обеспеченных родителей, но потерявший почти все в годы гибели империи Мин (в середине XVII в.); всегда стремившийся к ученой и чиновной карьере, но успевший сдать экзамены лишь на первую ученую степень сюцая; страстно искавший литературного признания, но подвергшийся поношениям со стороны ортодоксов; хотевший добиться общественной славы, но вынужденный довольствоваться нереспектабельной профессией полудраматурга, полуактера, полуписателя — таков был Ли Юй, в жизни которого отразились метания и колебания многих его современников и противоречия самой жизни. Все это по-своему нашло отражение в его творчестве, о чем намекает и судьба его героев — сумбурная, чувственная, насыщенная взлетами и падениями. Тема донжуанства, а точнее, поисков любовного идеала через реализацию гедонистических устремлений и плотских влечений, познания жизни и самого себя через достижение гармонии чувств и упокоение страстей составила важную черту его своеобразного учения о жизни и человеке, по-своему проявившись и в его романе о сластолюбце Вэйяне.

В настоящей книге представлены два отрывка (две законченные главы III и VI) из романа Ли Юя «Жоу путуань» («Подстилка из плоти»), в которых достаточно наглядно демонстрируется идея «сэ» китайского эроса. В главе III герой Вэйян — Полуночник, женившись на Юйсян — дочери книжника Тефэя по прозванию Железная Дверь, старается преподать молодой жене секреты «спального искусства» (фан шу), показывая ей «весенние картинки» — своеобразное наглядное пособие по любви. Через некоторое время, однако, жена ему наскучила, и он принимает решение покинуть дом, дабы в чужих краях изведать прелести любовных встреч с другими женщинами. В пути он встречает мошенника и ловкача Сай Куньлуня (Превзошедшего Куньлуня), который раскрывает Вэйяну незнакомые молодому сюцаю тайны интимной жизни, одновременно пытаясь узнать любовные возможности Полуночника. Посрамленный Куньлунем Полуночник испытывает неизъяснимый стыд и отчаяние оттого, что его представления о своих физических возможностях оказались сильно им переоцененными.

Ли Юй

ПОДСТИЛКА ИЗ ПЛОТИ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ИСТЫЙ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬ ДАО-ПУТИ СОВЕРШИЛ ОПЛОШНОСТЬ, ВЗЯВ В ДОМ БЛУДЛИВОГО ЗЯТЯ. ДОСТОЙНАЯ ДЕВА ОТ ВСТРЕЧИ С МОЛОДЫМ ПОВЕСОЙ ПРИШЛА В БОЛЬШОЕ ВОЛНЕНИЕ.

Рассказывают что студент Вэйян, простившись с Одиноким Утесом, отправился своей дорогой недовольно ворча себе под нос.

— До чего же бестолковый монах! — В его голосе слышались горечь и обида. — Мне едва исполнилось двадцать, и сейчас я похожу на цветок, который только-только успел распуститься. А он хочет, чтобы я в свои юные годы обрил голову и добровольно принял на себя тяжкие муки. Бездушный старец! Я пришел к нему только потому, что много слышал о нем и надеялся, что он раскроет мне нечто новое или по крайней мере поможет своим вероучением укрепить мои успехи на литературной стезе. Вместо этого пришлось терпеть от него одни унижения! А его дурацкая заповедь, которую он мне изрек! Какой в ней прок?! Экий он дурень!.. Такой талантливый и выдающийся человек, как я, заняв чиновный пост, сможет управлять не сотнями, а тысячами людей Поднебесной! Так неужели я не в силах справиться со своей собственной женой? Нет уж, если я встречу на своем пути красотку, ни за что не пропущу ее мимо себя, пускай даже прослыву злодеем-любодеем. Женскую половину дома (когда я женюсь) я буду держать в большой строгости, и вряд ли в мире найдется враг-соперник, кому мне пришлось бы выплачивать долг! К тому же и моя собственная супруга, имея такого красавца мужа, как я, навряд ли прельстится чужим мужчиной, если тот попытается ее соблазнить. Нет, никак не могу представить, чтобы она рискнула совершить подобный безнравственный поступок, просто непостижимо!.. Ах да, этот бумажный листок, который всучил мне монах — его надо просто разорвать и вышвырнуть прочь! А может, стоит пока оставить его у себя? При следующей встрече суну бумажку ему под нос и скажу, что его пророчества нисколько не подтвердились. Интересно, что он на это ответит?! Покается или нет?

Приняв такое решение, студент сложил бумажку с написанным заклятием и спрятал ее за пояс.