Башня Зеленого Ангела - Тэд Уильямс

Она знала, что только везение помогло им бежать из пещеры-западни. Если Белые лисицы и ожидали какого-нибудь сопротивления, то, без сомнения, полагали, что это будет рукопашная схватка в темном углу. Отчаянная атака дворров в темноте и каменная лавина, устроенная ими, захватила бессмертных врасплох, позволив Мириамели и ее спутникам бежать. Но у принцессы не было иллюзий относительно того, можно ли обмануть хитроумных норнов дважды.

— Нам придется вечно бегать по туннелям, — сказала она Исарде. — Может быть, вы и можете выдержать это, но мы нет. И в любом случае там, наверху, наши люди в опасности.

Бинабик кивнул:

— Она говаривает с истинностью. Бежать недостаточно для нас. Мы имеем необходимость разыскивать путь из этого места.

Женщина-дворр не ответила, глядя на своего мужа, хромавшего к ним по проходу в обществе остальных дворров и Кадраха. Лицо монаха было пепельным, точно он потерял много крови, но Мириамель не заметила никаких повреждений. Она отвернулась, не желая тратить на него свое сочувствие.

— Расстояние между нами увеличилось, — сказал усталый Джисфидри. — Кажется, они согласны, чтобы мы бежали впереди. — Он прислонился к стене, откинув голову на камень. Исарда подошла к нему и нежно дотронулась широким пальцем до раны на его плече. — Шовенне мертв, и трое других тоже, — простонал Джисфидри. Потом он сказал что-то своей жене на певучем языке дворров, и Исарда издала горестный крик. — Раздавлены, как нежные кристаллы. Ушли.

— Если бы мы не убежали, они бы все равно погибли — и все остальные тоже. — Мириамель помолчала, чтобы справиться со своей яростью и ужасом. — Прости меня, Джисфидри. Мне очень жаль ваших людей. Мне в самом деле жаль.

Капли пота выступили на лбу дворра, сверкая в свете кристаллов.

— Мало кто оплакивает тинукедайя, — тихо ответил он. — Они делают нас слугами, они крадут у нас Слова Творения, они даже молят нас о помощи, если им это нужно, — но редко оплакивают нас.

Мириамели стало стыдно. Конечно же, он имел в виду, что она тоже использовала дворров — и ниски тоже, поняла принцесса, вспомнив о Ган Итаи, — как и их хозяева-ситхи.

— Отведите нас туда, откуда мы можем попасть наверх, — сказала она. — Это все, о чем я прошу. А потом ступайте и будьте благословенны, Джисфидри.

Прежде чем дворр успел ответить, внезапно заговорил Бинабик:

— Слова Творения. Все Великие Мечи выковывались при помощи Слов Творения?

Джсфидри посмотрел на него с некоторым подозрением, потом поморщился, когда его жена сделала ему больно, обрабатывая рану.

— Да. Это было необходимо для того, чтобы соединить их сущность — чтобы привести их существование в соответствие с Законом.

— Каковым Законом?

— Это Закон, который нельзя изменить. Закон, который заставляет камень быть камнем и воду быть водой. Он может быть… — он искал слово, — растянут или изменен на короткое время, но это чревато последствиями. Законы никогда не могут быть отменены.

Один из дворров в конце туннеля возбужденно заговорил.

— Имайон говорит, что чувствует, как они приближаются, — закричала Исарда. — Мы должны бежать!

Джисфидри рывком оттолкнулся от стены, и маленький отряд снова начал свой неровный бег. Усталое сердце Мириамели сильно билось. Неужели этому никогда не будет конца?

— Помоги нам выйти на поверхность, Джисфидри, — взмолилась она. — Пожалуйста.

— Да! Это очень важнее, чем когда-нибудь!

Мириамель обернулась, испуганная безумием в голосе Бинабика. Маленький человек выглядел пораженным ужасом.

— В чем дело? — спросила она его. Пот струился по его смуглому лбу.

— Я должен производить обдумывание, Мириамель, но никогда я не имел такого страха, как в настоящий момент. Первый раз я видывал тень за спиной, которая была всей нашей надеждой, и я предполагаю, Кикасут! говаривать таковые слова! — что монах, с вероятностью, имел справедливость! С вероятностью, мы не имеем ничего для деланья — вообще ничего.

С этими словами, повисшими в воздухе, он повернулся и поспешил за дворрами. Его внезапное отчаяние, подобно лихорадке, перешло к ней. Она почувствовала, как безнадежность охватила ее.

9 РУКА СЕВЕРА

Ветры завывали над вершиной Пика Бурь, но у подножия горы все было тихо. Лишенные Света впали в глубокий сон. Коридоры Нижней Наккиги были почти пусты. Обтянутые перчатками пальцы Утук'ку, тонкие и хрупкие, как ножки сверчка, лежали на подлокотнике трона. Она прислонила к камню свои древние кости и отпустила мысли в Дышащую Арфу. Они следовали ее изгибам и извивам до тех пор, пока Пик Бурь не исчез, а королева не превратилась в чистую мысль, движущуюся сквозь черные промежуточные пространства. Рассерженный Темный ушел из Арфы. Он передвинул себя к тому месту — если это можно было назвать местом, — где он мог действовать в согласии с ней, чтобы преодолеть последний шаг к исполнению своего векового плана. Но она все еще ощущала тяжесть его ненависти и зависти, воплощенной в сети бурь, распространившихся по верхнему миру.

В Наббане, где некогда правили невесть откуда взявшиеся императоры, снег завалил улицы; в огромной гавани высокие волны захлестывали корабли и выкидывали их на берег. Расколотые деревянные карраки лежали там, как кости великанов. Взбешенные килпы нападали на все, что двигалось по воде, и даже начали устраивать набеги на прибрежные города. Глубоко в сердце Санкеллана Эйдонитиса Клавеанский колокол висел безмолвный, скованный льдом, подобно Матери Церкви смертных, замороженной ужасом.

Во Вранне, отчасти защищенном от бури, тем не менее стало чудовищно холодно. Ганты, в основном уцелевшие, хотя тысячи их и погибли от холода, так и кишели в болотах, нападая на окраинные поселки. Немногие смертные Кванитупула, которые, несмотря на ледяной ветер, осмеливались выйти из дома, ходили только группами, вооруженные железом и факелами. Ганты, казалось, прятались в каждом темном углу. Детей держали в домах, двери и окна были заколочены даже в те немногие часы, когда шторм стихал. Альдхорт спал под белым одеялом, но если его вековые деревья и страдали под тяжелой рукой Севера, они делали это безмолвно. В сердце леса Джао э-Тинукай лежал опустевший, затянутый холодным туманом. Все земли смертных дрожали под прикосновением Пика Бурь. Шторма превратили Риммергард и Фростмарш в ледяную пустыню, Эрнистиру пришлось немногим лучше. Не успели эрнистирийцы привести в порядок дома, из которых был изгнан Скали из Кальдскрика, они были вынуждены вернуться назад в пещеры Грианспога. Дух народа, который так любили ситхи, дух, ярко пылавший недолгое время, снова превратился в слабое мерцание.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});