Письма - Исидор Пелусиот

Посему говорю: поскольку гораздо хуже и большего заслуживает наказания хвалить погрешающих, нежели погрешать, то справедливо сказано: не точию сия творят, но и соизволяют творящим. Кто, погрешив, осуждает грех, тот возможет со временем исправиться, имея в осуждении греха весьма великую помощь к тому, чтобы раскаяться; а кто хвалит порок, тот лишает себя помощи покаяния. Итак, поскольку соизволение греху есть плод развращенного сердца и души, неисцелимо больной, то похваляющий грех справедливо называется гораздо более беззаконным, нежели погрешающий. Ибо один весьма скоро удалится от греха, а другой вовсе не удалится, какой бы ни вынесли читатели приговор.

564. Аммонию.

На слова: слава и честь, и мир всякому, делающему благое (Рим.2:10).

Спрашиваешь, почему Св. Павел сказал: слава же и честь, и мир всякому, делающему благое, Иудееви же прежде и Еллину, — и при этом вовсе не упомянул о христианине? Итак, знай, что у Апостола Павла идет речь о живших до Христова пришествия во плоти, потому что, занявшись ими, не коснулся он еще времен благодати. Еллинами же называет здесь не идолослужителей, но людей благочестивых, которые ведут жизнь по закону врожденному, без иудейских обрядов, сохраняя все, относящееся к благочестию, каковы были Мельхиседек, Иов, Корнилий.

565. Чтецу Епимаху.

На слова: без закона грех мертв есть (Рим.7:8).

Поскольку желал ты знать, почему без закона грех мертв есть, то сказываю: Ап. Павел хочет сим выразить, что грех не был вполне познан. Ибо он подразумевает не то, будто бы согрешающие вовсе не знали, что грешат, — в таком случае без причины были бы наказаны под законом и сделались бы одни добычею воды, а другие — огня, но то, что хотя и знали, однако же неточно; почему и были наказаны, но не так строго.

566. Пресвитеру Исхириону.

На слова: недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас (Рим.8:18).

Апостол Павел, этот доблестный военачальник, не посрамивший определения, по которому он удостоен Божественного рукоположения, показавший жизнь, соревнующую благодати, вдохновляя ведущих подлинно священную брань и вместе с тем не попуская им высоко о себе думать, поскольку воздаяние венцов превосходит их подвиги, по долгу военачальника, взывал: непщую бо, яко недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас.

Сказал же явитися, показывая, что хотя и ныне борцы имеют славу, но она скрывается, ожидая трудов от победоносцев. Если же печалит то, что слава еще не явилась, то тем более да возвеселит сие разоряющих твердыни страстей и демонов. Ибо веку будущему предоставлено то, чтобы слава была наивеличайшая, с великим преизбытком превосходящая и слово, и разум, и настоящее состояние.

Не просто сказал Апостол: страсти нынешняго времене, но с намерением показать, что не по качеству только, но и по количеству сии страдания уступают преимущество воздаяниям, ибо первые оканчиваются с настоящею жизнью, а последние простираются на бессмертные веки. Поскольку же он не мог выразить сего словом ясно и подробно, то наименовал их славою, по нашему мнению, всего более для нас вожделенною, потому что она кажется нам верхом добродетелей.

567. Диакону Феодору.

Поскольку Бог Слово соблаговолил вочеловечиться, укротил волновавшиеся прежде человеческие страсти, плоть соделал убежищем добродетели и лукавые полчища поверг под ноги Своих учеников, справедливо установил подвиги труднейшие и уготовал награды небесные и премирные, то справедливость требует, чтобы побеждаемые себя самих обвиняли в своих поражениях. Ибо если победа, которая уже уготована нам, не находит потом умеющих побеждать и в немногих проявляет свою силу, то причина поражения — в не желающих приобрести победу трудами.

568. Ему же.

О том же, а именно, что вера без дел не спасает человека.

Бог Слово, придя сюда, требовал веры, но оправдал благодатью, потому что невозможно было спастись своей праведностью предавшим себя самих. И сие доказали Псалмопевец и Сосуд избранный, один — подтверждая, что нет праведнаго, нет ни одного (Пс.13:3), а другой — решительно говоря, что вси согрешиша и лишени суть славы Божия (Рим.3:23). От уверовавших же Бог справедливо требовал высочайшей праведности. Посему при недостатке оной оправдывает благодать, но оправданным она дает закон заниматься добрыми делами, так как невозможно спастись только верою. Ибо надобно, чтобы и дела оценивались по вере, и вера одушевлялась делами, потому что она без дел мертва есть (Иак.2:26).

569. Комиту Ермину.

Почему все Божественное отличается от прочего именованием огня?

Спрашивал ты: почему все почти Божественное отличается от прочего именованием огня? Огнем называется Бог (Втор.4:24), и Ангелы — пламенем огненным (Пс.103:4); Апостолам явишася языцы, яко огненни (Деян.2:3), и сказано: духом горяще (Рим.12:11). Итак, думаю, причина этого — преизобилие и богатство огня, потому что от одного светильника он возжигает тысячи светочей и не умаляется, но снова может возжечь такое же и большее число других светочей. От пути же, ведущего к телам, огонь далек, потому что он только от земного возгоняется вверх; тела любят землю, а огонь — небо; тела знают стремление вниз, а огонь — путь горе. Ибо как камню и воде неизвестен путь горе, так огонь не терпит пути долу.

570. Диакону Феогносту.

О чтении, против Еллинов; о благодати богодухновенных Писаний и о пользе оных.

Слагавшим разговоры и писавшим обширные речи нередко удивлялся я в том, что крайне заботились они о собственной своей славе, употребляя высокий и преученый слог, и не радели о пользе будущих слушателей, о которой следовало бы им наиболее приложить попечение. Ибо от того, что писатели приобретают себе столько славы, ничего не прибудет для других, а если другие получат пользу, то будет великое приращение добродетели.

Но поскольку они имели в виду себя самих, то не обращали внимания на других. Почему и Божественное Писание винят они в том, что употребляет оно слог не обильный и украшенный, но низкий и простой.

Мы, напротив того, обвиняем их в самолюбии, потому что, возжелав себе славы, весьма мало заботились о других, а Писание, в подлинном смысле Божественное, освобождаем от сих обвинений, утверждая, что заботилось оно не о собственной славе, но о спасении будущих слушателей.

Если же любезен им высокий образ речи, то пусть знают, что лучше от невежды узнать истину, нежели от софиста — ложь. Ибо один выражается просто и кратко, а другой часто и красоту истины прикрывает неясностью, и, ложь принарядив красивою речью, в золотом сосуде растворяет яд. Если же истина сочетается с красивою речью, то, хотя и может доставить пользу людям ученым, однако ж всем другим будет мало пригодна и полезна. Почему и Писание изложило истину слогом простым, чтобы научались и невежды, и мудрые, и дети, и жены, ибо от простой речи никакого вреда не терпят мудрые, а от речи украшенной потерпит вред большая часть вселенной. Посему, если надлежало о ком позаботиться, то более всего о большинстве. И так как Писание позаботилось о всех, то сим ясно доказывается, что оно Божественно и небесно.

571.

Повелевать и дозволять, наилучший, не одно и то же. Одно предписывается как во всяком случае обязывающее к исполнению, например: не прелюбодействуй, не убей, не укради — и все сему подобное; а другое допускается по некоему смотрению. Одно узаконивается, а другое не возбраняется. И это докажу Писаниями.

Апостолы не проповедовали и не узаконивали обрезания, но попускали, не потому что так и быть долженствовало, но потому что была потребность в мудром снисхождении. А иначе не дозволили бы или, если бы оно требовало соблюдения, соблюдали бы с начала. И об угощаемых неверными Апостол Павел сказал: аще кто от неверных призывает вы, и хощете ити, все предлагаемое вам ядите (1 Кор.10:27). Не повелеваю, говорит, идти, но, если хотите, не возбраняю; первое есть дело законоположения, а последнее — дело попущения.

572.

Почему на капище написано было: неведомому Богу (Деян.17:23)?

Две, говорят, были причины того, почему в Афинах на капище было написано: неведомому Богу. Одни утверждают, что, когда Персы ополчились на Елладу, Афиняне послали гонца Филиппида к Лакедемонянам просить вспоможения, почему явившееся на Парфенейской горе видение Пана, хотя и обвиняло Афинян в небрежении к нему, однако же обещало помочь. Потому Афиняне, одержав победу, соорудили капище и надписали: неведомому богу.