Затея - Александр Зиновьев

Или возьмите, например, производство одежды. Здесь избыточность типов тканей, фасонов одежды одного типа, различных видов одежды достигает чудовищных размеров. Экономисты подсчитали, что если свести эти типы и виды к необходимому минимуму, то резко повысится качество продукции, производство ее можно будет сконцентрировать в нескольких строго контролируемых местах, удобных со всех точек зрения (транспорт, хранение, рабочая сила). И опять-таки высвободится до миллиона человек по всей Стране. В результате такого рода мероприятий мы сможем увеличить вдвое средства на идеологическую работу, на Органы Безопасности и на оборону. Предполагаемое увеличение армии вдвое (для начала) вполне можно будет покрыть за счет таких мероприятий, если их осуществить комплексно по всем аспектам жизни Страны.

И в таком духе товарищ Сусликов прошелся по всему, что существенно для нашей жизни. Вплоть до отпусков, поездок на отдых, туристических походов, квартир, туалетов, посуды, мыла… У меня сложилось впечатление, что это — не просто мечты выжившего из ума дегенерата, а реальные планы, вынашиваемые там во многих мудрых головах. Стремление к контролю надо всем неизбежно порождает мечту о предельном упрощении и даже примитивизации всего строя нашей жизни.

Из материалов СОД

История — это события, говорит Командированный. В истории происходит нечто, решаются важные проблемы. Исторически у нас свергали царя, гнали помещиков и капиталистов, отражали интервенцию, восстанавливали хозяйство, создавали промышленность… Но чтобы решать эти исторические задачи, нужны были миллионы и миллионы незначительных неисторических пустяков — нужна была мелкая и незаметная с исторической точки зрения социология. Например? Например, размещение людей по домам, расстановка столов в канцеляриях, выписывание справок, подписи, печати… Получение штанов, пайков, званий… Исторические задачи решались и исчезали. Исторические события происходили и тоже исчезали. Исчезали, оставив после себя миллионы и миллионы тех самых социологических пустяков, которые складывались без поз, без гимнов, без манифестаций, без речей, без которых не были бы возможны сами ушедшие явления истории. Именно они оказались остающимся продуктом великой истории, будучи в принципе неисторичными, а не те выдающиеся события, которые претендовали на смысл истории. И были таковыми на самом деле. Вот в чем дело! История неслась во главе конной лавины с шашкой наголо и в развевающейся бурке, произносила зажигательные речи с броневиков. А в это время незримо делала свое дело социология. Она, повторяю, расставляла столы в канцеляриях, подписывала бумажки, назначала на должности… История расчистила арену для чего-то такого, что уже было до этого, рвалось и затем заполнило собою все, но о чем история даже и не помышляла. Проследите лозунги и программы революционеров и реформаторов всех сортов, и вы будете потрясены полным пренебрежением к этому враждебному истории нечто. Это нечто и есть будничная социология. Вот тут и нужно копать, а не историю пережевывать. История отвлекает внимание не в ту сторону. Марксизм не случайно настаивает на историзме. Историзм в принципе антисоциологичен. Марксизм был политичным, потом стал идеологичным. Но он никогда не был социологичным. Он историчен по сути. И потому он не способен познать истину о нашем обществе, если бы даже захотел. Какой из этого напрашивается вывод? А вот какой! Денег у нас кот наплакал. Даже на бутылку самой дешевой дряни не потянем. Видите, цветы бабка продает? Двадцать копеек букетик. Берем, и в ресторан. Там наверняка какой-нибудь банкет есть. В свое время мы частенько так поступали. Вышибалы нас запомнили и пропускали без звука, принимая за стукачей. Но потом настоящие стукачи приняли нас за диссидентов, собирающих сведения для иностранных журналистов. И наша лафа кончилась. Здесь, надеюсь, до этого не дойдет.

Случайные странички

Товарищ Сусликов прибыл в Вождянск в трудный период. Город выполнил план по сдаче государству мяса, масла и хлеба и взял на себя повышенные обязательства к предстоящему юбилею. Однако безответственные элементы, подпавшие под влияние западной антисоветской пропаганды, совершили ряд враждебных вылазок. На стенах некоторых зданий среди хулиганских надписей стали появляться антисоветские лозунги, например — «Ленька дурак!» (намек на первого секретаря Горкома Партии), «Пососи мой…!» (намек на отсутствие мяса в магазинах), «А сами-то вы кто?!» (защита диссидентов) и другие. На площади Хо Ши Мина произошло надругательство над нашими святынями посредством пририсовывания усов руководителям Партии и Правительства и вставления папиросы в рот портрета самого Генерального Секретаря. Наконец, члены диссидентской группы, окопавшиеся в ЧМО, начали систематическое обгаживание памятников выдающимся деятелям нашей Страны путем делания около них по-малому и даже по-большому, а также написания на постаментах слова из трех букв углем и мелом. В результате досрочное выполнение и перевыполнение повышенных обязательств оказалось под угрозой срыва. Прибыв в Вождянск, товарищ Сусликов собрал расширенное совещание актива и призывал всех трудящихся города в соответствии с решениями Сентябрьского Пленума ЦК КПСС подойти творчески.

Из романа автора

Много всяких выдающихся вкладов внес товарищ Сусликов в сокровищницу марксизма-ленинизма. Но самый значительный из них — это теория всеобщего паскудства, которую товарищ Сусликов вставил в пустое место, образовавшееся в этом месте после изъятия из него безнадежно устаревшей теории диктатуры пролетариата. Жаль было, конечно, классиков марксизма. Они так гордились своей теорией диктатуры пролетариата! Они так надеялись на пролетариат! Они готовы были все свои бессмертные открытия отдать предшественникам, лишь бы за ними (за классиками) сохранили самое главное: доведение всего и вся именно до диктатуры пролетариата. Кто бы мог подумать, что пролетариат сам окажется доведенным, как говорится, до ручки! Да, трудно было товарищу Сусликову решиться на такой шаг эпохального значения, очень трудно. Полдня он колебался. Пообедал без особого аппетита. Вторую половину дня он опять колебался. И лишь поздно вечером отдал распоряжение подготовить для него к утру подходящую теорию, с помощью которой он решил заполнить пустое место в марксизме, образовавшееся после постепенного и неприметного изъятия из него той самой злополучной теории диктатуры пролетариата.

Тотчас же Помощник позвонил Секретарю и приказал немедленно разыскать Автора и доставить его, живого или трезвого, в ВСП. В одиннадцать ноль-ноль Автора нашли в Опорном Пункте милиции, где дружинники били ему морду за неповиновение, и доставили в поликлинику ВСП, где его привели к виду, пригодному к беседе на высоком уровне. В двенадцать ноль-ноль его ввели в кабинет Помощника. Привет, Старик, сказал Помощник. Давненько не видались. Ты неплохо выглядишь. Экстренное задание: чтобы к утру была теория! Вклад, понимаешь?! Понимаю, сказал Автор. Но у меня условия: трехкомнатная квартира! Будет тебе квартира, сказал Помощник. Дудки, сказал Автор. Сколько раз вы меня надували?! Сначала квартира, потом теория. Пока не въеду, за теорию не сяду. Но сейчас же ночь, сказал Помощник. А мне какое дело, сказал Автор. Они все дрыхнут, а я изволь выдумывать им вклад в сокровищницу их бредовых идей?! Сейчас двенадцать. За четыре часа можно оформить квартиру. Два часа нам на переезд. А за оставшиеся два я продиктую новую теорию. Ладно, сказал Помощник Автору. Иди домой и жди. Послушай, сказал Помощник по телефону Начальнику ОГБ после ухода Автора, прикажи твоим ребятам, пусть они этому кретину изобразят квартиру. Он просит трехкомнатную. Что? Ха-ха-ха! Валяй пятикомнатную. Вот потеха будет! Что потом? Это очевидно, он может наболтать много лишнего. Спокойной ночи!

Случайные странички

Согласен, говорит Ученик, все они всплыли главным образом за счет того, что ничего существенного не делали, а только делали вид, что они делают грандиозные дела по претворению в жизнь высоких постановлений. Но были же в их биографии какие-то особенные события, которые оправдывали в глазах окружающих-их выдвижение? Когда как, сказал Учитель. Общей закономерности я не заметил. Тужильников, например, сделал головокружительную карьеру так. Он заведовал Отделом пропаганды в Горкоме Партии, когда праздновали юбилей Сусликова. Совсем случайно он раскопал (конечно, не сам, а кто-то из его инструкторов) в районной газете маленькую статейку о каком-то совещании, на котором выступал молодой Сусликов. Статейку зачитали на торжественном заседании ЦК, и в ближайшее время Тужильников был избран делегатом на съезд Партии, на съезде был избран в ЦК. А дальше от него требовалось одно: сидеть и ждать. И он дождался, как вы знаете. Сам же Сусликов возвышался сравнительно плавно, постепенно. Но у него был один решающий скачок. Заметил он как-то в газете статью директора местного музея о том, что найдены новые документы, согласно которым Вождянск был основан девятьсот лет назад. Потом выяснилось, что документы были липовые, но это уже не играло роли. У Сусликова, естественно, мелькнула мысль торжественно отметить юбилей города. Создали юбилейную комиссию, которую он возглавил сам. И, наплевав на все хозяйственные и прочие дела, Сусликов развил бурную деятельность по подготовке юбилея. Тут ему пришла (сама собой или по подсказке, что всего вероятнее, кардинальная идея: 1) организовать желание трудящихся присвоить городу имя Бражнянск; 2) пригласить самого товарища Бражника посетить город в день юбилея. Расчет оказался безошибочным. Товарищ Бражник город Бражнянск посетил, произнес речь, городу и всем руководящим лицам дали награды, Сусликову присвоили звание Героя и отозвали в Москву в аппарат ЦК на ответственный пост. Город Сусликов оставил в ужасающем состоянии. За дни юбилея в магазины пустили чуть ли не весь годовой запас продовольствия, чтобы создать видимость изобилия.