Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

исчезла, эти два важных иероглифа – синь и и – естественным образом «распались» на свои элементарные составляющие. Ведь и сегодня этим древним комплексным иероглифам не нашлось бы применения не только в западном мире, но и в самом Китае. Исчез сам объект их «объемной» направленности, а следовательно и то комплексное чувство, которое испытывал человек по отношению к этому «объекту». В нашем «молекулярном» мире достойного древнего применения этим иероглифам уже нет. Сегодняшний человек стал «проще», т. е. попросту говоря – гораздо примитивнее. И здесь еще раз надо вспомнить слова замечательного Василия Крюкова: значение иероглифа и в Раннем Чжоу – это «приносить жертвы; чжоусцы не знали иного долга как в форме жертвоприношения предкам» («Текст и ритуал», стр. 292). Иначе говоря, – поступая по отношению к предкам с чувством долга, человек тем самым совершает этим предкам внутреннее жертвоприношение. А отсюда – один шаг до иероглифа Жэнь.

Глава 3

Суждение 3.1

3.1. Конфуций (Кун-цзы) дал оценку (вэй, т.ж. «высказался») [поведению княжеского] рода Цзи, [у которого] ритуальный танец (у) во (юй) внутреннем дворе (тин) [перед Храмом предков] исполняли восемь (ба) рядов танцоров (и). [Он сказал: «Если] это (ши) может (кэ) [себе] позволить (жэнь) [род Цзи, в таком случае] кто (шу) [себе этого] позволить (жэнь) не (бу) может (кэ)?».

Вопрос касается исключительно ритуальных ограничений, установленных в зависимости от ранга знатности. Исходя из этих правил, танец «в восемь рядов» исполнялся только перед Храмом предков Сына Неба, т. е. являлся прерогативой царской фамилии, в то время как княжеские роды, к которым и принадлежал род Цзи, имели право на танец только «в шесть рядов». То есть род Цзи, который был одним из самых могущественных в княжестве Лу, фактически узурпировал ритуальные права Сына Неба. Местоимение шу («кто») предполагает выбор из числа предварительно названных имен: кто из двух? То есть эту фразу следует понимать следующим образом: «Кто из них этого себе позволить не может? – Вельможа Цзи или Сын Неба?».

В этом суждении очень четко проявилась позиция Конфуция относительно строгости соблюдения формальной стороны ритуала. Причем, это не есть «буквоедство» или неуместное стремление к соблюдению тех формальностей, которые давно уже утратили свое значение. Для Конфуция главное, чтобы происходящая в высших слоях общества утрата духовности – а она, по мнению Конфуция, как в зеркале воды отражается в ритуале – не затронула Сына Неба, который к этому времени уже давно потерял все свое былое величие и стал номинальной фигурой. А род Цзи такими своими действиями покушался, по мнению Конфуция, именно на царское достоинство.

Мы помним, что Конфуций ввел дополнительно – по аналогии с выражением «Сын Неба» (тянь цзы) – новый термин (а точнее, придал уже имеющемуся словосочетанию совершенно другой смысл) – Цзюнь цзы, «сын правителя», надеясь с помощью таких людей, поступивших на службу к Сыну Неба и другим князьям, вернуть Поднебесную к славным временам Вэнь-вана. Конфуций прекрасно понимал, что победа возможна только в том случае, если «осажденная крепость» Сына Неба все еще будет сохранять – пусть даже только формально – состояние былой независимости от теснящих ее «завоевателей». В планы Конфуция не входили какие-либо «военные действия» Сына Неба против княжеских родов. Конфуций прекрасно понимал, что это – явное поражение, и он надеялся привести Поднебесную к миру мирным путем. Но как это все можно реализовать при подобном поведении самого сильного рода княжества Лу? Как это можно сделать, когда князья фактически сами себе вручают, пусть и негласно, Тянь мин («мандат Неба»)? Отсюда – негодование Конфуция на подобное поведение княжеского рода.

Бесспорно также то, что на отношение Конфуция к роду Цзи наложило особое обстоятельство, когда во время его ранней молодости – Конфуций тогда только пытался «выйти в свет» – он как-то явился на званый обед, который устроила эта семья. Обед давался для всех представителей ранга ши. Ши – это самая низшая ступенька аристократического сословия, фактически, – «служилые люди». Ниже этого сословия шли уже простолюдины – шу жэнь. Когда Конфуций явился, пытаясь засвидетельствовать тем самым свою принадлежность к ши, – ему в грубой форме отказали, заявив при этом: «Семья Цзи устраивает банкет для благородных мужей и не намерена угощать тебя» («Классическое конфуцианство»: переводы, статьи, комментарии А. Мартынова. Т1. – СПб.: «Издательский Дом “Нива”», М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 2000, стр. 246). Из такого описания понятно, что Конфуций не получил аристократического образования, а был самоучкой во всем.

И опять-таки, здесь не может идти речь о том, чтобы молодой Конфуций затаил злобу на этот род и вот, наконец, нашел повод для того, чтобы «отыграться». Но подобные события, и особенно в молодости, запечатлеваются в памяти навсегда. Когда имеет место откровенная несправедливость, унижающая достоинство юноши. То есть эти «восемь рядов» наложились дополнительно на то, что уже вызрело в душе ранее: восприятие рода Цзи, как несущего в себе несправедливость.

Суждение 3.2

3.2. О трех (сань) семьях (цзя), – тех, что (чжэ) исполняли (и, т.ж. «использовать») [мелодию гимна] Юн (т.ж. «мирный», «спокойный») [когда после жертвоприношения] убирались (чэ табуированный; т.ж. «удалять», «отбрасывать», «отводить назад») [жертвенные сосуды в Храме предков], – Почтенный (цзы) сказал (юэ) [цитируя слова этого гимна]: «”Друг друга (сян, т.ж. «взаимно») поддерживают (вэй, т.ж. «связывать») государь (ван) и князья (гун). Сын Неба (тянь цзы) – величественен (му, т.ж. «прекрасный», «торжественный»), величественен (му)”. [И такой гимн] заграбастали (цюй) [у Сына Неба] для (юй) [своего] родового Храма предков (тан)?!».

«Три семьи» или «три фамилии» – это три самых богатых и знатных рода княжества Лу, включая злополучный род Цзи из прошлого суждения, а также род Мэн и Шу. Все они использовали при жертвоприношении в своих Храмах предков (где устанавливались посмертные таблички предков) ту мелодию, исполнение которой предписывалось ритуалом только для Храма Сына Неба. Именно по этой причине в Гимне говорится о самом Сыне Неба и о том, что «друг друга поддерживают государь и князья». Конфуций открыто издевается над поведением этих фамилий, приводя именно эту цитату из Гимна, т. к. понятно, что не может идти никакой речи о присутствии Сына Неба во время жертвоприношения, совершаемого этими семьями. И о какой же «взаимной поддержке» со стороны князей можно вообще говорить, если они фактически «грабят» Сына Неба? Конфуций остро переживает подобную несправедливость.

То, что тематика данного суждения фактически повторяет главную мысль суждения предыдущего, показывает нам, насколько важно было для самого Конфуция строгое соблюдение ритуала, – во всех его