Семя скошенных трав (СИ) - Далин Макс Андреевич

Я понял, что это чистая правда. На всём оцепенелом персонале базы замигали — а у кого-то, по старой моде, завибрировал — индикаторы ВИДпередатчиков. Экстренное правительственное сообщение. Я понял: у всех, везде.

— Нам было очень сложно объяснить сверхцивилизациям Галактического Союза суть происходящего, — сказал Саид. — Некоторые из этих цивилизаций воевали так давно, что уже забыли, как это делается. Другие не воевали никогда. Участие цивилизации в войне автоматически вычёркивало её из поля зрения этих небожителей, потому что выдавало её примитивную жестокость, неспособность к разумному мышлению и тупой агрессивный напор неорганизованной живой материи. В представлении членов Союза разум не воюет. Война — противоположность разуму. Участие в войне вычеркнуло Шед из Союза и лишило Землю шансов вступить в него. Союз больше не принимал участие в судьбе Шеда: небожители разочаровались. Драки дикарей — вне их поля зрения. Гибель Шеда — вне их поля зрения. Потому что они либо забыли, либо никогда и не знали, к чему может привести разум, заточенный войной, на войну и ради войны.

Вера слушала, сжав кулаки. Я пытался дышать, но воздух был как пластик, он не входил в лёгкие — я понимал шедми.

— Нам пришлось объяснять и показывать, — продолжал Саид. — Собирать информацию. Показывать результаты. Объяснять смысл происходящего. Нам потребовалось чудовищно много сил, времени, крови и ужаса. Но в конце концов небожители поняли, что одна цивилизация может воспринимать другую как корм. Сожрать — и снова отправиться на поиски жертвы, набравшись сил от сожранного. Небожители поняли, что Земля сожрала Шед, что жители Земли планировали это загодя, что люди воспринимают как добычу и другие миры — и наконец решили, что это неправильно.

— Нам помогут? — не выдержала Вера.

— Да, — сказал Саид. — Один раз. В виде исключения. Я подчёркиваю, земляне: это не наказание и не возмездие, это спасение и возможность измениться. Сто лет, начиная с этого момента, люди не смогут ни покинуть Солнечную систему, ни заглянуть за её пределы. Портал на Океан Второй будет открыт сорок восемь часов. Те, кто хочет помочь шедми восстановить разрушенный людьми мир, могут прибыть сюда и отправиться туда. Без оружия. Без технических средств. Таковы условия, поставленные Союзом. Тех, кто остался в космосе, мы примем на Океане Втором. Всё это — единственная помощь Шеду, единственные меры, принятые к Земле. Это окончательный приговор. Не будет ни апелляций, ни обжалования. Думайте, дорогие. Время пошло.

И гром не грянул. Просто погасли индикаторы трансляции.

А мы отвели в летящий снежный свет наших шедмят.

В космос — пешком.

Вера шла к порталу с бельком на руках — и шаги делала всё мельче и мельче. И остановилась у кромки света. А Ярослав смотрел вокруг, слёзы у него текли, он обнимал Оли за плечо, а она стирала слезинки с его щеки.

— Ты ведь можешь остаться, Ярик, — сказал я.

Он покачал головой.

— Я т-т… т-так люблю Землю, Юлька… но я пойду с вами. П-потому что так будет правильно.

А Кранц ухмыльнулся не столько ужасно, сколько горько:

— Ну вот. Теперь и у нас дома нет. Вроде, квиты, да?

— Несправедливо, — сказала Тари. — Именно вы и не заслужили. У остальных людей ведь есть дом…

— Нет, дорогая, — печально сказал Саид. — На ближайшие сто лет это не дом. Это тюрьма.

И из света рванул холодный солёный ветер Океана.

Эпилог. Саня

Очень, конечно, страшно было после того, как мы получили это обращение.

Сначала никто не поверил.

Потом в прыжок ушли к Земле, но не успели. Вывалились в пустое пространство: где должна быть наша база на Марсе — ни базы, ни Марса.

Я Землю вызывал часа четыре, звал, звал… Это такой кошмар: выходишь на свою родную волну, а на ней гудит пустой космос… Дикий ужас.

А ребята искали в оптике. Бесполезно: в оптике нет. Всей Солнечной системы нет, пусто. Не знаю, как они это сделали.

Какой-то непрозрачный мешок, куда всё ухнуло.

Ну что… конечно, понадобилось много времени, чтобы осознать. Сто лет… Всё равно что никогда. Попробуй, осознай, что никогда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Дома у нас нет, в общем.

В экипаже у нас пятеро за неделю — того… Серёга Ланцов застрелился. Потом Арман. Пашка повесился на спинке койки, на рукаве — доктор дивился, что так замысловато и неудобно. Старпом успокоительного перебрал… наверно, забыл, что уже выпил дозу, и ещё выпил, потом ещё… Ромыч просто с ума сошёл, сидел и смотрел на фотку своей жены с детьми, выходил из ступора, только когда кто-то пытался эту фотку забрать: орал, будто у него душу вынимали…

После первого шока поняли, что ста лет на борту у нас тоже нет. Без базы-то… К инопланетянам не сунешься, а вся родная обслуга в целях безопасности была перенесена в Солнечную систему. Не попасть, в общем.

А наших ресурсов — на полгода максимум, при стандартном пайке. Если сократить — ну, на год. В общем, дело совсем плохо.

Мы долго это всё обсуждали. В конце концов решили податься в какую-нибудь из уцелевших колоний. Ну, где-нибудь же можно будет приютиться? Хотя бы просто жить… не до жиру уже.

Ближе всего была Эльба, но туда никто как-то не решился даже отправить разведывательный модуль. Чуть дальше — китайская база под названием Ксия, про которую говорили, что она не столько исследовательская, сколько перевалочная база контрабандистов. На все наши попытки до неё докричаться эта Ксия не ответила, но мы всё равно отправили туда модуль-беспилотник.

Он вернулся ни с чем: базы уже не существовало. Китайцы как-то незаметно снялись и улетели, а с собой забрали всё, до последней паршивой консервной банки. «Ксия» по-китайски значит «розовые облачка» или что-то в таком роде… ну облачка-то там вправду были розовые, но, кроме какого-то минерала, который китайцы там разрабатывали, взять с этого пустого мирка было нечего.

Потом мы вызвали нашу дальнюю, на Волге. Мы точно знали, что шедми её не тронули, и думали, что — ну ладно, там, конечно, условия не курортные, но, быть может, хоть как-то можно обжиться. Но с Волги ответил автоответчик. Дали координаты Океана, ничего, да? Сказали, что посёлок законсервирован, что там есть запас пищевого концентрата, оборудование для терраформирования и всё, что необходимо для выживания человека разумного в местных условиях: десять процентов кислорода, пыльные бури и вечно повышенный радиационный фон. Не знаю, зачем было колонизировать эту дыру. Может, там было что-то ценное для Федерации, но уж точно не для нас.

Наш последний шанс была Флорида. Про неё говорили, что там очень приятные температура и влажность — ну, такой доисторический рай со странной живностью и кислородной атмосферой. Там было три больших посёлка штатников — и, по слухам, они не бедствовали. Мы с ними связались. Первым вышел на связь какой-то местный придурок, который рявкнул, что мы, русские, можем убираться к себе в Москву, на Волгу или на Эльбу — но пусть держимся подальше от них, иначе они за себя не ручаются. Но его тут же оттеснили коллеги поумнее и ужасно обрадовались: о, рашн крейсер? Конечно-конечно! Ждут с распростёртыми объятиями. Мир, дружба, любовь и братство.

И, что показательно, всё это они говорили без видеосвязи вообще. Не хотели себя показать.

Тогда капитан им сказал, что у нас нет большого модуля, есть только шлюпки, а для посадки на планету крейсера нашего типа не предназначены. Мол, может, у них есть какой-нибудь большой шаттл или ещё что-нибудь, что может принять на борт сто сорок человек нашей команды?

Они после некоторой паузы сообщили, что, к сожалению, нет у них шаттла, и вообще, так уж получилось, что после последней стычки с шедми они без крыльев, так что шлюпки — это очень здорово, на самом деле. Что они нас отлично встретят и в шлюпках — и подумаешь, что больше времени уйдёт на посадку.

И что-то в их тоне, манере и словах было такое подлое, что мы выключили связь и заблокировали их канал. Я потом долго слышал во сне их голоса — и просыпался от нестерпимо дурного предчувствия.