Дар Древнего короля - Рона Аск

только женскую половину, а то мне бы еще грозила встреча с Ливионом.

Кстати, о нем. Как выяснилось, Рив… Кхм… Я сломала ему нос. И теперь пусть только попробует что-то сказать о моем шраме. Сам теперь не без недостатка! И Ливион это прекрасно понимал, потому что перестал нас дразнить, но каждый раз, как замечал меня или Ривара, краснел от злости, а его глаза загорались недобрым огнем.

После первого вечера, проведенного в купальне под чутким надзором Грасдис, я была, мягко говоря, раздражена и потребовала Ривара рассказать, что же все-таки стало причиной раздора между ним и Ливионом. Если уж быть наказанной, так хоть знать истинную причину. Рив это понимал, но все равно мне пришлось хорошенько на него надавить – напомнить, благодаря кому он избежал плетей для себя и наставницы. Низко, конечно, но Змей бы непременно оценил.

Как оказалось, Лив родился в богатой Тормирской семье. Когда прошел отбор ловцов и Древний король его заклеймил, мальчик не захотел расставаться с хорошей жизнью и впал в отчаяние. Его родители, наоборот, не особо расстроились такому повороту судьбы. У Ливиона был старший брат, который миновал участи ловца, и родителям вполне хватило одного наследника, чтобы не беспокоиться о продолжении династии.

Лив вырос озлобленным. Видя, как развлекались его сверстники за стенами Школы, он понимал, что мог быть таким же беззаботным, но был вынужден обучаться боевому делу и потом до конца жизни защищать границу. Тогда он начал язвить и огрызаться на окружающих. Но пока еще умел вовремя остановиться в своих остротах.

Маврик заметил его через год после выпуска из Школы. Уж не знаю, как столь ответственный человек смог пожелать видеть Ливиона своим учеником, но наш нерадивый остряк попал в стены Обители. Даже пытался казаться прилежным трудягой. Запоминал все, чему учил его Маврик. Старался быть примером для других ребят. В итоге зазнался, когда принялся занимать победные места на Игре. Еще этому поспособствовал высокий статус Маврика, породивший у Ливиона чувство безнаказанности. Вот так простая зависть переросла в неконтролируемое высокомерие и коварство.

Лив ненавидел, когда его в чем-то превосходили. Всегда стремился быть лучшим, самым сильным, ловким, быстрым, выносливым… И показывал себя таковым. По крайней мере, довольно талантливым. Но выше чужого дара не прыгнешь. Остальные ученики Обители тоже не лыком были шиты, отчего он вскоре осознал, что начал уступать Ривару и другим ребятам. Но как ни странно, не это стало причиной его ненависти.

А Талина.

Все дело в ней.

Обычно если мужчины ссорились из-за женщины, то там непременно была замешана любовь. Но не в случае Ривара и Ливиона. Талина осадила ученика Маврика, когда тот бахвалился, уверенный, что победит в грядущей Игре. Назвала заносчивым индюком и попросила заткнуться. Все произошло в столовой. На глазах учеников и большинства наставников. И главное: Тали была с похмелья, потому не сдержалась и вспыхнула от малейшей искры.

В ту пору она второй год как освободилась от гнета Клавриса и часто выпивала во внеурочное время. Никто не осуждал ее попытки забыть прошлое с помощью алкоголя, но и не одобрял. Даже Змей, со слов Ривара, тоже поначалу походил на черствую корку хлеба: всех сторонился, презирал и замыкался в себе. А Талина, хоть и пила по-черному, но человечность сохранила – умела сострадать и особенно злиться.

Вот Ливион и попал ей под горячую руку. Опозорила она его тогда знатно. Ученики потом долго посмеивались над ним, но со временем все-таки забыли о неприятном казусе. Но только не Лив. Он не забыл и долго вынашивал обиду. Лелеял ее, а когда в Игре победил Ривар – вовсе взорвался от негодования. Хотя ему досталось то ли третье, то ли второе место, что тоже было неплохо.

Ривар еще раз взял с меня слово о молчании, прежде чем поведал остальную часть истории. я, конечно же, поклялась сферой Сарема и уверила, что его тайна погибнет вместе со мной. Лишь тогда он собрался с духом и позволил себе закончить рассказ. С каждым словом плечи парня опускались все ниже и ниже. Он явно был рад поделиться своим секретом, который долгое время его тяготил.

И теперь я знала почему. Даже в какой-то мере жалела об этом знании. Потому что в жизни бы не подумала, как Талина оказалась ученицей Клавриса, и не догадалась, кем она была в прошлом и почему так сильно желала все забыть и одновременно помнить. Очень противоречиво, однако так оно и было. Тали, в отличие от многих асигнаторов, сохранила свое имя, что нельзя сказать о Бигисе, Иригосе, Змее, Клаврисе и Маврике. Все они нарекли себя иначе, когда получили медальоны. Хотя по поводу Клавриса не была уверена. Но Биг точно взял кличку любимого питомца из детства – ворона.

А Тали… Она осталась Талиной, чтобы не бежать от прошлого. Хотя не брезговала скрыться от него за чашей медовухи или эля.

Наверное, я бы поступала на ее месте так же.

Когда Талине исполнилось около пятнадцати лет, Клаврис забрал ее из дома утех, коими был переполнен Низград. Там же ее родила мать и продала ради собственной свободы.

С двенадцати лет девочку насиловали, избивали и издевались. Как она там выжила – непонятно. Но как-то Клаврис решил отдохнуть после задания в Низграде и забрел в столь отвратительное заведение, где в этот же день заклеймил Талину ученицей. Тогда он сказал, что ему понравилось, как девочка держала удар. А ее решительный безжалостный взгляд и воля к жизни пробудили в наставнике азарт. Неутолимое желание попытаться сломить Талину или, наоборот, воспитать.

Пока Рив говорил, его руки подрагивали от негодования. Я сама беспокойно ерзала на стуле в столовой своего домика, где мы с Ривом спрятались от проливного дождя. Даже свеча грозно затрещала в недолгой тишине, повисшей в комнате, пока я переваривала услышанное.

Теперь я понимала смысл сказанного напарницей Змея еще в Тормире, когда она обмолвилась, что в чем-то благодарна Клаврису. Я не могла с этим поспорить, но и полностью согласиться тоже – только смириться.

Сам Ривар узнал о ее прошлом, когда Талина изрядно напилась и разболтала ему обо всем по пути из таверны в асигнаторскую хижину. А Ливион в то время шатался где-то рядом и удачно подслушал отрывки столь щепетильного откровения. В его голове мгновенно созрел абсурдный план. Он начал бросаться грязными намеками и шутками на публику. Ривар сперва не понимал, почему Лив вел себя настолько мерзко, – не думал, что ему известна тайна Талины. Но потом вспомнил, как услышал подозрительный шелест на аллее, а когда уже проводил захмелевшую Талину и возвращался к