Гнёт ее заботы - Тим Пауэрс

Полидори отшатнулся вправо, но Байрон в воздухе довернул запястье Кроуфорда наружу в глубокой шестой позиции[443] и умудрился вонзить пару дюймов клинка в бок Полидори.

― Eisener breche, ублюдок! ― выдохнул Байрон, когда правая ступня Кроуфорда грохнула об пол в конце выпада.

Полидори, съеживаясь, отпрянул от пронзившего его клинка; формой он все еще напоминал человека, но был теперь всего лишь двух футов в высоту. Черты его лица, привлекательные мгновение назад, были теперь стиснуты судорогой в жабоподобно широкую морду. Он бросился назад по коридору, рыгая и издавая рвотные звуки.

Джозефина кусала губы, наблюдая его отступление, но, по крайней мере, не бросилась вслед за ним.

Шаги, между тем, перешли на топот и грохотали уже в коридоре, и Байрон резко обернулся им навстречу. Шесть солдат с обнаженными мечами резко запнулись при виде его шпаги, а затем, выставив мечи, осторожно двинулись вперед. Странно, но ни у одного из них не было ружья, а в глазах их светилось беспокойство, которое явно не имело никакого отношения к Кроуфорду или Джозефине.

Выкрик Байрона напомнил ему кое о чем, и Кроуфорд воспользовался этой мгновенной передышкой, чтобы подменить Байрона и ударил мечом по ближайшей деревянной колонне, оставляя на дереве горизонтальный рубец.

Байрон изрыгнул проклятье, восстанавливая контроль, а затем нетерпеливо прыгнул вперед, нанося ложный удар в сторону одного из солдат и по спирали парируя меч другого; клинок Байрона метнулся внутрь и поразил предплечье противника, а затем Байрон отскочил назад за приделы их досягаемости.

Раненый австриец с испуганным проклятьем повалился назад, а двое прикрывавших его бока приятелей, выставив мечи, бросились вперед, и Байрон нанес вверх обманный удар, а затем бросил тело вниз и в сторону, так что он оказался низко припавшим к земле, опираясь на левую руку и удерживая вытянутый меч в правой, и пробегающий мимо окна солдат невольно напоролся на острие.

Байрон стремительно распрямился, выдергивая меч из заваливающегося назад противника, и Кроуфорд на мгновенье вторгся тело, чтобы заставить свою руку снова обрушить меч на деревянную колонну, нанося еще одну борозду рядом с первой.

― Перестань! ― завопил Байрон, когда четверо уцелевших солдат атаковали снова. Байрон закрутил клинок горизонтальной восьмеркой, одним движением парируя все четыре вражеских клинка, а затем нанес короткий выпад и вонзил острие в щеку правого нападающего ― тотчас он бросил шпагу вниз и в сторону, отбивая влево оставшиеся три меча и нырнул, чтобы коротко, но глубоко ткнуть коленную чашечку еще одного из солдат.

Он собирался двинуться в наступление, но Кроуфорд прервал его снова и изо всех сил рубанул по колонне под уже оставленными отметинами.

― Черт бы тебя побрал! ― вскричал Байрон и бросился вперед, обрушивая яростный удар на меч ближайшего австрийца.

Удар с лязгом отбросил меч солдата в сторону, и Байрон полоснул ему по горлу за миг до того, как оставшиеся двое успели подставить свои клинки. Из рассеченного горла хлынула кровь, и австриец повалился на пол, а Байрон скользнул назад.

― Твоя клоунада нас погубит, ― услышал Кроуфорд свой голос; тем не менее, он снова завладел телом и, не обращая внимания на наступающих мужчин, вонзил клинок в грубое лицо, высеченное им на деревянной колонне.

Рукоять меча внезапно сделалась обжигающе горячей, и он едва сумел ее удержать.

А затем острие одного из приближающихся мечей рубануло его справа по ребрам, закручиваясь, когда проникало внутрь. Джозефина ахнула, и, несмотря на острую вспышку боли, Кроуфорд был, тем не менее, рад узнать, что она все еще здесь.

Байрон резко вернул контроль и бросил меч вперед; он рубанул по глазам нападавшего австрийца и буквально опрокинул его назад, а затем ураганом налетел на троих уцелевших вояк.

Все они уже получили ранения и сейчас повернулись и бросились бежать от этого воплощения смертоносной ярости. Их топот удалялся по лестнице, и Кроуфорд слышал, как они зовут подкрепление.

Скованный от боли в прорезавшей бок ране Кроуфорд рубанул мечом воздух и сообразил, что Барон больше не контролирует его тело.

Он услышал голос Трелони, лишенный отголосков в узкой гостиничной комнате Лериче: ― Как ты себя чувствуешь?

― Как чувствую! ― вскричал Байрон из своего простертого на кровати тела. ― Да прямо как тот чертов бунтарь, которого приковали к скале. Стервятники клюют мою грудь и рвут внутренности, так как с печенью я уже сам разобрался.

Кроуфорд шагнул к Джозефине, но рана в боку послала через тело такую раскаленную боль, что он осел на пол и вынужден был глубоко вдохнуть, чтобы не потерять сознание.

Байрон, похоже, тоже это почувствовал, так как он на своей постели закричал: ― Я не боюсь смерти, но этого я не вынесу! Я не шучу, позови Флэтчера; пусть даст что-нибудь, что покончит с этим ― или со мной! Я больше не могу это терпеть.

Через открытое окно до Кроуфорда донеслись едва слышимые хлопки выстрелов, и он взмолился, чтобы это были Карбонарии, призванные, когда он вонзил меч в импровизированную mazze. Он схватил Джозефину за руку и захромал вдаль по коридору, туда, где исчез миниатюрный Полидори, прижимая стискивающий меч кулак к залитому кровью боку и оставив ножны валяться на полу позади.

― Вот, милорд, ― сказал Флетчер, казалось, говоря прямо в ухо Кроуфорда, несмотря на разделяющие их сто пятьдесят миль.

Миг спустя Кроуфорд дернул головой и резко выдохнул, так как его голова внезапно наполнилась парами нашатырного спирта. Затем запах ушел ― а вместе с ним ушла и его связь с Байроном.

― Теперь мы сами по себе, ― мрачно сказал он Джозефине.

Он снова взял ее руку и поднял меч, и они вместе захромали по коридору, по сменяющим друг друга участкам лунного света и темноты.

Наконец впереди показалась дверь, и он, борясь с головокружением, торопил Джозефину ей навстречу, когда на лестнице позади них загрохотали тяжелые шаги.

Он сорвался на тряский размашистый бег, таща Джозефину за собой. Его легкие тяжело вздымались, а рукава-носки окончательно развалились, и развязавшиеся ленточки хлестали его по лодыжкам, но он не останавливался, пока они не столкнулись с высокой дверью.

На двери была простая железная щеколда, и он ощупывал ее в течение нескольких секунд, прежде чем сообразил, что дверь была заперта с другой стороны.

Он повернулся и поднял меч.

Лестница была теперь далеко позади, и трое австрийских солдат на полу казались бесформенными кучками посреди коридора. Ему пришло в голову, что коридор так далеко тянулся на юг, что они теперь, должно быть, находятся где-то внутри Дворца Дожей.

― Держитесь подальше от окон! ― донесся окрик на венецианском итальянском с вершины лестницы. ― В канале австрийские лодки и у них есть пушки.

Кроуфорд с облегчением позволил себе привалиться к стене ― это были Карбонарии.

К нему по коридору бежали бородатые мужчины, с выхваченными пистолетами, и двое из них ненадолго задержались возле распростертых австрийских солдат и кратко поработали ножами.

Бегущий впереди мужчина низким стартом домчался до Кроуфорда, держа по пистолету в каждой руке. ― Какого черта вы здесь делаете? Людям здесь не место. Он одарил Джозефину неприязненным взглядом. ― Хотя для нефандос место самое подходящее.

― Помогите мне, ― выдохнул Кроуфорд, ― убить человека… где-то за этой дверью. Он махнул рукой за плечо.

― Нет, ― сердито сказал мужчина. ― Его нельзя убить. Двое моих людей погибли на Пьяцетта ― и это то, для чего ты призвал нас, попытаться убить его?

Из-за узких окон до Кроуфорда доносились голоса и плеск весел, взбивающих воду канала.

― У вас есть пистолеты, ― сказал Кроуфорд.

― Не будь их, мы бы сюда не добрались, ― с нетерпением сказал мужчина. ― Ружья не действовали этим вечером, когда сестры были слепы. Австрийцы обнаружили это и свои побросали. А мы нет.

― Можете вы, хотя бы, сбить выстрелами замок на этой двери?

― Возможно, даже это нам не удастся, ― ответил Карбонарий. ― Кровь на мостовой сохнет и стынет, и если сестры потеряют свой кровавый глаз, железо не будет высекать искры из кремня.

Но мгновение спустя он подозвал следовавших за ним людей и отдал приказ, и каждый из четырех мужчин навел пистолет на щеколду. Друг за другом они разрядили пистолеты, и четыре выстрела осветили коридор мертвенно-бледными желтыми вспышками, со звоном ударяясь о стекла.

А секунду спустя ближайшее к Кроуфорду окно взорвалось внутрь мелкими стеклянными брызгами, и когда волна горячего сжатого воздуха впечатала его в противоположную стену, и он, отскочив, рухнул на спину, он смутно услышал отголоски пушечного выстрела, уносящиеся прочь по каналу.

Двое Карбонариев помогли ему подняться ― все они сгорбились под оконными проемами, но у некоторых от порезов стеклом обильно струилась кровь ― и вожак их сердито взирал на него. В ушах Кроуфорда стоял оглушительный перезвон, и он едва разобрал, как мужчина спросил, ― Тебя задело?