Осада Бостона, или Лайонел Линкольн - Джеймс Купер

— Чудовище! — воскликнул он. — Теперь ты не уйдешь от меня! Принесите сюда священную книгу! Пусть она поклянется еще раз! Пусть поклянется еще раз! И да будет проклята душа клятвопреступницы!

— Отпусти эту женщину, негодяй! — закричал Лайонел, поспешив на помощь к кающейся грешнице. — Вспомни, как ты, седовласый обманщик, лгал мне!

— Лайонел, Лайонел! — взмолилась в ужасе Сесилия. — Опусти свою безумную руку! Ты поднимаешь ее на отца?

Лайонел отпрянул и застыл у стены едва дыша.

А сумасшедший старик в порыве неистовой злобы, наверно, скоро прекратил бы муки несчастной Эбигейл, если бы ему неожиданно не помешали. Дверь с шумом распахнулась, и в комнату ворвался незнакомец, которого Ральф хитростью оставил в плену у американцев.

— Мне хорошо знаком ваш вопль, почтенный баронет, — крикнул сторож дома для умалишенных, ибо такова была его должность, — и я выследил вас. Своими коварными происками вы едва не отправили меня на виселицу. Но не для того я ездил из страны в страну, из Европы в Америку, чтобы позволить безумцу ускользнуть от меня.

С этими словами он кинулся к баронету, и по его мрачному взгляду было видно, как велика и в нем жажда мести за все опасности, которым он подвергался, попав в американский лагерь. Едва старик увидал ненавистного ему человека, как он отпустил Эбигейл и с яростью окруженного охотниками льва набросился на своего врага.

Тотчас же завязалась упорная, жестокая борьба. Хриплые проклятья и площадная брань рассвирепевшего сторожа смешались с диким ревом безумного старика. Наконец Ральф, которому возбуждение придало невероятную силу, одержал верх над противником, и тот, побежденный, упал.

Старик мгновенно склонился над ним и сжал ему горло своими железными пальцами.

— Месть священна! — вскричал сумасшедший и разразился жутким торжествующим хохотом, дико тряся всклокоченными седыми волосами, упавшими на его сверкающие глаза. — Свобода — наш девиз! Так умри же, проклятый пес! Умри, как злой дух в аду, и дай нам свободно дышать!

Страшным усилием сторожу удалось на миг вырваться из душивших его пальцев старика, и он прохрипел:

— Помогите же мне! Неужели вы допустите, чтобы у вас на глазах убили человека?

Однако он напрасно взывал о помощи. Обе женщины в ужасе закрыли лицо руками. Полуорт не мог двинуться с места без своей деревянной ноги, а оцепеневший Лайонел смотрел на яростную драку застывшим взглядом. В эту роковую минуту рука сторожа вдруг трижды опустилась на грудь Ральфа. После третьего удара старик с громким смехом выпрямился, а его противник, воспользовавшись этим, опрометью выбежал из комнаты, словно преступник, спасающийся от погони.

Безумец продолжал стоять. Кровь ручьями текла из его ран, и, пока жизнь в нем боролась со смертью, лицо его менялось с каждой секундой. Когда же силы его иссякли, луч сознания озарил его бледные, страшные черты.

Судорожный смех прекратился. Сверкающие глаза перестали блуждать и, постепенно теплея, остановились на перепуганной молодой чете, которая пыталась ему помочь.

Лицо старика приняло спокойное и доброе выражение, его губы зашевелились, но говорить он уже не мог и только протянул вперед руки, благословляя своих детей точно так же, как это сделала таинственная тень в церкви во время венчания. Еще мгновение, и он упал мертвым на бездыханное тело Джэба, в котором он так долго не узнавал своего сына.

Глава 34

Я видел старца дряхлого в гробу,

Покинувшего мир бессчетных бед.

Читалась летопись на желтом лбу

Забот и горестей забытых лет,

И в скорбный час последнего прощанья

Был слышен женский плач, детей рыданья.

Брайант

Едва лишь начало светать, как бостонский гарнизон пришел в движение. Все напоминало такое же утро перед битвой полгода назад: одни, полные боевого задора, с жаром готовились к сражению, другие делали это неохотно. Надменный английский главнокомандующий не мог стерпеть дерзости колонистов и рано утром отдал приказ выбить их с высот Дорчестера. Англичане принялись обстреливать эти высоты из всех своих пушек, но американцы и под градом ядер продолжали спокойно возводить, укрепления. Под вечер к ним прибыло пополнение, которое высадилось у форта. На холмах находился сам Вашингтон, я все говорило о том, что одна сторона готовится к решительному наступлению, а другая — к упорной обороне.

Однако англичане еще помнили роковой урок, полученный ими при Бридс-Хилле. Тем же командирам приходилось играть главные роли и в предстоящей драме, в которой должны были также участвовать и превратившиеся теперь в батальоны полки, понесшие тогда столь жестокие потери. Офицеры королевской армии более не презирали «необученный сброд», а зимняя кампания показала английским генералам, что, по мере того как дисциплина американцев крепла, они начинали действовать все более энергично и слаженно. Тысячи воинов уснули в обоих лагерях, не выпуская оружия из рук, ожидая, что наутро им придется вступить в кровавый бой.

Судя по медлительности бостонского гарнизона, большинство английских солдат не очень сетовало на стечение обстоятельств, избавившее их от необходимости пролить потоки крови, а может быть, и от позора поражения.

Ночью внезапно поднялась буря, какие часто бывают в этих местах. Люди и животные, обезумев от страха, бросились в беспорядке бежать, ища защиты от разбушевавшейся стихии. Удобный момент для выступления против американцев был упущен, и после стольких лишений, перенесенных английской армией, стольких бесполезно потерянных человеческих жизней Хау скрепя сердце отдал приказ покинуть город, на который так долго изливали слепую и бессильную злобу королевские министры.

Однако, чтобы выполнить это неожиданное, но вызванное обстоятельствами решение, потребовалось немало времени. Стараясь причинить как можно меньше повреждений своему городу, американцы не воспользовались преимуществами занятой ими позиции и не обстреливали со своих высот ни порт, ни ставшие теперь весьма уязвимыми английские укрепления. В то время как неровная и слабая пушечная пальба поддерживала видимость продолжающихся военных действий, но, казалось, служила скорее для развлечения, одна сторона усиленно готовилась к уходу из города, а другая в бездействии ожидала минуты, когда можно будет беспрепятственно вступить в него.

Нет надобности напоминать читателю, что господство над морем принадлежало англичанам и что всякая попытка помешать их отступлению по воде была обречена на неудачу.

С той ночи, когда разразилась буря, прошла неделя.