За тихой и темной рекой - Станислав Рем

Олег Владимирович спустился по трапу на берег. Утреннее, пятичасовое солнце начинало припекать. Белый посмотрел по сторонам, заметил невдалеке бочку с водой, принялся зачерпывать воду ладонями и поливать себе на голову.

Киселёв, стоя возле ворот в доки, терпеливо ждал, когда советник закончит водные процедуры. Олег Владимирович заметил его не сразу, только когда вышел из ворот.

— Долго ждёте? — спросил советник и указал на дрожки. — Ваши? Мне нужно в гостиницу.

— Нас ждёт губернатор.

— Но не в таком же виде?

Владимир Сергеевич кивнул кучеру.

— Как погиб Рыбкин? — решился спросить полицмейстер, когда они ехали по Большой в «Мичуринскую».

— Прикрывал наше отступление. Отстреливался до последнего… Вот, — Белый достал из кармана брюк револьвер и протянул его полицмейстеру. — Из этого. Когда умер, сжимал в руке.

Владимир Сергеевич подержал оружие и вернул советнику.

— Пусть останется у вас. Хоронить будем, когда всё закончится. Теперь о главном. Доказательства того, что Индуров убил и Бубнова, и сожительницу свою Катерину… — Белый вскинул глаза. — Да, да, служанку Бубновых. Так вот, доказательства теперь у нас. Младший следователь Селезнёв выследил штабс-капитана, нашёл стилет. Раны на телах полностью совпадают с лезвием ножа. Хитроумная штука, должен вам сказать. Индуров прятал его в рукаве кителя.

— Где сам капитан?

— Ищем. Скрывается здесь, в городе. Но ничего, найдём. Сам объявится. Рано или поздно. Сухорукова убили в доме Катерины. Иванов нашёл штиблеты учителя и опознал труп в морге. Подозрения опять-таки падают на Индурова. Но, чтобы сие доказать, необходима очная ставка. Кстати, — Киселёв кивнул проезжающей навстречу пролётке, — ни японец, ни кто другой не сделали попыток передать информацию на тот берег.

— Знаю, — коротко ответил Белый. — Попыток более не будет.

— То есть? — полицмейстер недоумённо вскинул брови.

— Позже, Владимир Сергеевич, всё объясню. Индурова следует найти, и как можно быстрее. Что с наступлением? Казаки прибыли?

— Будут к вечеру. Однако из столицы не получили разрешения.

— Разрешения..? — советник устало прикрыл глаза рукой. — Пока противник не пришёл в себя и не послал за помощью? Впрочем, и об этом поговорим чуть позднее. Что ещё произошло в городе за последние сутки?

— Да много чего. Погромы. И не только в китайском переулке, а и…

— Жертвы имеются?

— Да. Китайки фактически нет. Правда, большинство китайцев успело убраться заранее. Но всё равно…

— Инициаторов погромов, естественно, не арестовали?

— Зачем же столько скепсиса? — возроптал Киселёв. — Одного зачинщика Кнутов самолично застрелил. Двоих сегодня будет допрашивать.

— А более детально?

Пока губернский полицмейстер вводил Белого в курс дел, тот слушал не перебивая и задал только один вопрос в самом конце рассказа:

— А в какие числа китайцы начали уходить из квартала?

Владимир Сергеевич изобразил на лице недоумение:

— Признаться, понятия не имею. Но могу узнать через таможенную службу.

— Пожалуйста, господин полковник. И поскорее.

Дрожки подкатили к гостинице. Слуга, подбежавший помочь спуститься господину губернскому полицмейстеру на землю, в оторопи остановился и, открыв рот, смотрел, как на землю спрыгнул не его превосходительство, а полураздетый, в измятых остатках костюма постоялец из двести двадцать шестого номера.

Олег Владимирович обернулся к полицмейстеру:

— Мне только привести себя в порядок.

— Не торопитесь, — Киселёв тронул кучера. — Я пока в таможню. Встретимся у Алексея Дмитриевича.

Советник проводил взглядом повозку, взбежал на крыльцо и крикнул второму слуге:

— Воды! И как можно больше!

— Приготовить ванну? — тот склонился в глубоком поклоне, явно чтобы скрыть улыбку на лице.

Белый резко остановился, подошёл ближе:

— Подними рожу! — громко, чтобы все услышали, приказал советник.

Мичуринский слуга, пока ещё не понимая, что происходит, вскинул голову и хотел повторить вопрос, как резкий удар по губам приклеил улыбку к лицу полового. Брызнула кровь.

— Над кем зубы скалишь, морда? — Белый сделал шаг вперёд, и испуганный мужичонка подался назад. — Стоять! Морду поднять! Над кем зубы скалишь? В следующий раз кланяйся ниже! Чтобы харю твою никто не видел!

Олег Владимирович сорвал с локтя испуганного полового полотенце, вытер руки и кинул в угол. Стремительным шагом советник взбежал по ступенькам на второй этаж и остолбенел. Перед его дверью стояла Полина Кирилловна.

— Вы? — брови Белого удивлённо приподнялись. — Что вы здесь делаете? Ах, да! Простите. Я и забыл, что имею дело с дочерью хозяина заведения.

— Я ждала вас, — девушка отошла в сторону, чтобы дать возможность Олегу Владимировичу открыть дверь.

— Зачем?

— Вы хотите беседовать в коридоре или пригласите меня к себе?

Белый распахнул дверь:

— Входите, — и первым прошёл в комнату. — Простите, но мне сейчас не до сантиментов. Коли успели заметить, внешний вид у меня не для аудиенций. Мне необходимо привести себя в порядок перед встречей с губернатором. Потому, милая Полина Кирилловна, у вас всего несколько минут… — чиновник прошёл к шкафу и распахнул его. — Я слушаю.

Полина Кирилловна молчала. Она впервые была в таком положении, когда не ей объяснялись, а она хотела, желала, жаждала признаться… Иначе зачем она простояла целое утро под дверью? Зачем всю ночь молилась? И зачем трепетало её сердце, когда он спускался с пролётки полицмейстера? Но если бы только он помог ей! Сделал бы хоть шаг навстречу. Нет ведь, перебирает сорочки, совершенно не обращая на нее внимания.

— Итак, мадемуазель Полина, вы передумали? — в голосе советника совершенно не звучало даже намека на заинтересованность

— А где… — Полина Кирилловна не знала, как продолжить фразу и зацепилась за первое, что пришло на ум. — Где поручик Рыбкин? Уехал в казармы? Я… я думала, вы прибудете вместе.

— Станислав Валерианович погиб, — Белый отвечал не оборачиваясь, как то резко, зло, будто это она, девчонка, имела прямое отношение к смерти поручика.

— Как погиб? — еле слышно, с недоверием проговорила Мичурина.

— От пули. Как погибают на войне. Простите, Полина Кирилловна, но мне нужно спешить. Губернатор просил не задерживаться. Если у вас ко мне разговор, попрошу быть краткой и лаконичной, — молодой человек принялся подбирать костюм.

Девушка сделала шаг к Белому, желая обнять его. Но Олег Владимирович обернулся, и между ним и Мичуриной моментально образовалась невидимая, но явно ощутимая стена. Губы Полины Кирилловны дрогнули. С них вот-вот готовы были сорваться слова признания, которые она проговаривала все последние длинные, бессонные ночи. Но для кого они должны прозвучать? Разве для этого истукана с холодным, равнодушным взглядом?