Поэтические воззрения славян на природу - том 1 - Александр Афанасьев

Долгое время после того, как уже было позабыто о поэтическом представлении облака бараном и козьей шкурою, и тот и другая употреблялись в религиозных обрядах, как предметы, таинственным влиянием которых можно вызывать дожди. В Беотии на праздник Гермеса один избранный юноша носил по городу или деревне ягненка; этим обрядом надеялись приманить грозу, которая бы дождевыми ливнями освежила летний зной, производящий засуху и моровую язву. Из того же источника возникла ежегодная процессия, при начале песьих дней, на вершину горы Pelion к святилищу Зевса, причем знатные юноши покрывались шкурою жертвенного барана; процессия совершалась с целию вымолить дождь и умерить палящий зной. В Германии верят, что пожар, происшедший от удара молнии, может быть потушен коровьего шкурою.[2183] Представление грозовых туч шкурами быков находит (351) яркое подтверждение в следующих стихах Гомера: когда спутники Одиссея убили солнцевых быков -

Кожи ползли, а сырое на вертелах мясо, и мясо,Снятое с вертелов, жалобно рев издавали бычачий.[2184]

Основной смысл предания — тот: молнии разят небесных быков и жарят их в своем пламени, кожи-облака движутся по воле вихрей и издают громовые звуки.[2185] На Руси существует любопытное поверье: если в лунную ночь на святках пойти к проруби, разостлать на льду воловью или коневую кожу и, сидя на ней, смотреть в воду, то нечистая сила поднимет кожу, понесет ее по воздуху и покажет все, что должно случиться в будущем.[2186] В этом поверье слышится воспоминание о коже-облаке, на котором, словно на ковре-самолете, носятся по поднебесью вещие духи, обладающие высоким даром предвидения. Древнейшим воззрением на облака и тучи, как на звериные шкуры, объясняются разнообразные предания об оборотнях; не входя в подробности этого вопроса, которые будут разобраны в следующих главах, мы остановимся на одном сказочном мотиве. Идут (повествует народная сказка) двое сироток — брат Иванушка и сестрица Аленушка. Захотелось Иванушке пить: «сестрица, я пить хочу!» — Подожди, братец; дойдем до колодца. Шли-шли, солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Стоит коровье копытцо полно водицы. «Сестрица! я хлебну из копытца». — Не пей, братец; теленочком вскинешься! Дальше идут — стоит лошадиное копытцо с водою, за тем баранье и наконец козье. Сестра запрещает брату пить, чтобы не превратиться в жеребенка, барашка и козлика. Брат не вытерпел, напился из козьего копыта и оборотился козленочком.[2187] Все эти животненные образы: корова, конь, баран и коза — представления метафорические; вода, наполняющая следы их копыт, указывает на те живые ключи, которые бьют из-под ног Перуновых коней, или попросту — на дождь, проливаемый тучами. Напиваясь из таких ключей, сказочный герой сам облекается (оборачивается) в облачную одежду и чрез то принимает на себя звериное подобие.[2188] На Украине есть сказка о девушке-наймичке, которая, ворочаясь с поля и чувствуя сильную жажду, увидела на дороге две ступни, наполненные водою, и, напившись из них, тотчас забеременела: были то ступни божий (stopy boze), т. е. там, где шествует Перун, льются дождевые потоки, действием которых чреватеет мать сыра земля и производит плод.[2189]

С мехами и овечьей шкурою, как символами дождевых облаков, соединяются счастливые приметы. Вывороченный тулуп, овчина и соболи предохраняют жениха и невесту от действия нечистой силы и злых чар, наделяют их плодородием, сча(352)стием и богатством: те же самые дары сулит и дождь, оросивший юную чету в день свадьбы. В старину сажали жениха и невесту на соболях и обмахивали лисьими и куньими хвостами;[2190] в деревнях до сих пор усаживают их на разостланном тулупе; мать невесты встречает новобрачных в вывороченной шубе, причем поется следующая песня:

Будь, зятю, добресенький,Як кожух теплесенышй;Будь, зятю, богатый,Як кожух волохатый.[2191]

В некоторых уездах молодые первую ночь проводят в овчарне или скотной избе.[2192] Идучй на сватовство, встретить корову или свинью — считается за доброе предзнаменование; при такой встрече животным этим отвешивают поклоны.[2193] Новорожденного ребенка, чтобы он оставался жив и здоров, кладут на черную овчину.[2194] Если желаешь, чтобы наседка вывела здоровых цыплят, то клади под нее яйца в то время, когда скот ворочается с поля;[2195] кладя яйца под наседку, советуют брать их из чего-нибудь мохнатого, или вместо того — хозяйка должна прикладывать их наперед к своему половому органу: тогда ни одно яйцо не пропадет даром.[2196] В Воронежской губ. на Рождество Христово стелют на лавку шубу и просят священника, пришедшего со крестом, сесть на нее; от этого, по мнению крестьян, наседки будут охотно садиться на яйца и ни в одном из них не замрет зародыш.[2197]

Олицетворяя грозовые тучи быками, коровами, овцами и козами, первобытное племя ариев усматривало на небе, в царстве бессмертных богов, черты своего собственного пастушеского быта: ясное солнце и могучий громовник, как боги, приводящие весну с ее дождевыми облаками, представлялись пастырями мифических стад. В Ведах богиня Зоря (= весеннее солнце) и громовержец Индра выгоняют на небесные пастбища свои облачные стада, напояющие землю молоком росы и дождя. По преданию греков, светлый Гелиос пас тучных быков и баранов на злачных равнинах Тринакрии и во время дневного своего странствования любовался на них с высокого неба; за умерщвление этих солнцевых быков, как за страшное святотатство, спутников Одиссея постигла безвременная гибель в пучинах взволнованного моря.[2198] Аполлон, как повествуют древние сказания, двенадцать месяцев сряду пас стада царя Адмета, и его нередко изображали с овцою на плечах. Та же идея пастырства соединялась с солнцем и литовским племенем, как это видно из следующей песни:

Гониглис-божок!Паси мою корову,Паси моего бычка,Не пускай вора-волка. (353)Пасу, пасу мои овечки;Тебя, волк, не боюсь:Бог с солнечными кудрями,Верю, тебя не допустит.Ладо, Ладо-солнце![2199]

Краледворская рукопись называет богов пастырями (spasy — от глагола пасти), такое значение в наших преданиях присваивается месяцу и богу Волосу или Велесу. Народная русская загадка о месяце, затемненном тучами, говорит: «јихав чумак, та и став; бо волив потеряв»; другие загадки о месяце и звездах выражаются так: «есть поле сиянское (от глагола сиять, т. е. небо; под влиянием созвучия эпитет этот часто переделывается в сионский), много в нем скота астраханского (вар. монастырского, один пастух — словно ягодка» (или: «а пастух вышинский»); «поле не меряно, овцы не считаны, пастух рогатый». Выше мы указали, что месяц олицетворялся быком или коровою; здесь же дается ему человеческий образ, и вместе с тем он является или чумаком, который едет на волах, или пастухом, который пасет небесное стадо. Стадо это — бесчисленные звезды; метафорический язык загадок называет их овцами и козами: «бегли овцы по калинову мосту (вар. катилися каточки по ясному мосточку, мост = небо), увидали зорю — покидались в воду» или: «шли козы по мосту, увидели зорю — попрятались в воду»,[2200] т. е. при восходе солнца звезды исчезают, скрываясь в воздушном океане. Постоянный эпитет: «ярки звезды» возбуждал в уме представление об овцах (ярки, ярочки) и козах (јарац, јарица) и наводил фантазию на указанное уподобление. Чтобы овцы дали обильный приплод, овчары становятся на руно[2201] и окликают звезды: «как по поднебесью звездам несть числа, так бы у раба такого-то уродилось овец болей того» (см. стр. 99). Сербская песня «Дјевојка и сунце», в которой девица спорит о красоте с солнцем, сравнивает ясные звезды с овцами: красота моя, — говорит гордая дева, — превосходит и месяц и звезду-преходницу (Венеру), что глуяет по небу, словно пастух с белыми овцами:

Што преоди преко ведра неба,Као пастир пред белим овцама.

В другой песне говорится о пастухе,

Који шеће пред овцами,Кано месяц пред звездама.[2202]

Такое воззрение на звезды, как на стадо, пасущееся под надзором пастуха-месяца, находим и у немецких поэтов, и в сказаниях античных народов.[2203]

Имя Волоса упоминается: а) в Несторовой летописи: «а Ольга водиша и мужий его на роту; по рускому закону клашася оружьем с воим, и Перуном богом своим, и Волосом-скотьим богом»; b) в договоре Святослава с греками: «да имеем клятву от (354) бога, в его же веруем — в Перуна и в Волоса-скотья бога»;[2204] с) в житии св. Владимира, сочиненном Иаковом-мнихом (XI в.): «а Волоса-идола, его же именоваху скотья бога, веле в Почайну-реку въврещи»[2205] — известие, повторенное потом в Макарьев-ских чети-минеях и в торжественнике Румянцевского музея (XVI в.);[2206] d) в Слове о полку: «чили въспети было, вещей Бояне, Велесовь внуче!»;[2207] е) в житии св. Авраамия Ростовского, где сказано, что он, поселившись близ Ростова, сокрушил жезлом своим каменный идол Белеса, которому покланялся «Чудской конец»;[2208] сверх того, имя это встречается f) в «Хождении по мукам пресв. Богородицы» и в географических названиях некоторых местностей.[2209] Сабинин настаивал на тождество Волоса с Одином, имя которого в народных воззваниях получает следующие формы: Waul (измененное Wöde, Waude). Wol, Wöld;[2210] кн. Вяземский сближает слово Белее с греч., = — солнце;[2211] но оба эти производства слишком произвольны, чтобы основывать на них ученые выводы. Г. Срезневский[2212] признает Волоса за наименование бога-солнца и сравнивает его с Аполлоном; доказательства, приводимые им, и отрывочны и шатки. У Нестора, говорит он, второе место после Перуна занимает Хоре, а в договоре Святослава второе место за Перуном принадлежит Волосу; как Аполлон был богом музыки и песен, так в Слове о полку Боян назван Велесовым внуком; у чехов существует поговорка — «zaletet' nekam za mofek Welesu» = пропасть неведомо куда: эту неведомую страну Велесову автор отождествляет с заморским царством солнца, упоминаемым в сказках; наконец, на солнечное значение Белеса намекают, по его мнению, слова: хорутан. vletka — дождь, идущий при сиянии солнца, польск. wlodek — детская стрела с пером, и русс. обл. волотки — праздник жатвы. Но даже в том случае, если б действительно было доказано сродство сейчас приведенных речений, они столько же будут говорить за связь Волоса с солнцем, как и за связь его с грозовыми тучами; ибо стрела — символ не только солнечных лучей, но и молний, а творцом урожаев по преимуществу признавался дождящий Перун. Сказочное царство, лежащее за морем, есть, собственно, весеннее небо = блаженная страна светлых богов, омываемая водами облачного океана; царство это созидается мощными усилиями бога-громовника, который прогоняет с неба демонов зимы и своими молниями возжигает яркий светильник летнего солнца. По нашему мнению, обе формы Волос и Белее легко могут быть объяснены вышеуказанным санскр. корнем vr, var (стр. 348) и буквально означают бога-облачителя, который покрывает небо дождевыми тучами, или, выражаясь метафорически: заволакивает его облачным руном, выгоняет на небесные пастбища облачные стада. Первоначально название это было не более как один из эпитетов тучегонителя Перуна (громоносного Тура); впоследствии же, при забвении его коренного значения, оно обособилось и принято за собственное имя отдельного божества. В качестве «святого бога» Волос заведовал небесными, мифическими стадами, (355) был их владыкою и пастырем; но потом, с утратою народом сознательного отношения к своим старинным представлениям, ему приписано было покровительство и охранение обыкновенных, земных стад. В одной словацкой колядке[2213] слово велес употреблено в значении пастуха: