Принцесса из рода Борджиа - Мишель Зевако

— Мы устроили Варфоломеевскую ночь, — мрачно ответил Генрих, — и убили двадцать тысяч еретиков.

— Да, — подтвердила старая герцогиня с ужасной улыбкой, — кое-кого мы убили, но этого мало!

— Так что же делать?

Старая герцогиня повела рукой.

— Нужно, — сказала она, — полностью уничтожить сектантство! Нужно, чтобы во всем королевстве не нашлось ни одного человека, который бы мог сказать: «Я исповедую ту же религию, что и Польтро, который под стенами Орлеана убил Франсуа Лотарингского!» А чтобы добиться этого, мой мальчик, нашему королевству нужен такой король, как вы!

Материнская гордость прозвучала в этих словах.

— Король, способный решиться на кровавый поход, король, чей вид внушает ужас врагам на поле битвы… Карая, пройдет он по Франции, чтобы навсегда освободить ее от проклятого племени!.. Наконец, король, который достоин называться сыном Давида: красивый, как вы, неукротимый, как вы, грозный, как вы, идущий от победы к победе и огнем и мечом истребляющий ересь! Этот король — вы, сын мой!

Увлеченный этой страстной речью, Меченый тяжело дышал; кардинал вздрогнул, Мария улыбалась. А герцог Майеннский, скрестив руки на животе, спокойно слушал.

— Да! Да! — воскликнул кардинал. — Так желает Господь!

— Посвятим же в духовный сан Генриха Валуа! note 15 — резко бросила герцогиня де Монпансье.

«Черт возьми! — подумал герцог Майеннский, — наш Господь поистине ненасытен!»

— Знаете ли вы, — продолжала старуха, — что нам угрожает? Знаете ли вы, что происходит, когда мы спорим, пока другие действуют? Нам грозит увидеть, как корона перейдет к нечестивцам Бурбонам! Трон достанется раскольникам-гугенотам, убийцам Франсуа де Гиза! Да, папа римский проклял безбожников! Да, Сикст отлучил их от церкви и объявил неспособными к правлению! Но знаете ли вы, где в этот момент находится папа, этот коварный лицемер, восставший против божественного закона, а может быть, и еретик? Где Сикст V, Генрих? Где он, дети мои? Сикст V в лагере короля Наваррского! Он примирился с Генрихом Беарнским. Послушайте, Сикст отдал ему миллионы, предназначенные нам!

— Тысяча чертей! — вскричал герцог Майеннский, подражая акценту короля Наваррского. — Возможно ли это, сударыня?

— Проклятье! — взревел Меченый. — Если это так…

— Это так! — прогремел кардинал.

— Это так! — продолжала герцогиня голосом еще более резким, хриплым, полным ненависти. — И, как я уже сказала, входя, мы все погибнем! Если мы не опередим их, если корона не окажется в наших руках до того, как проклятый гугенот возложит ее себе на голову, нас ждет смерть! Поскольку первое, что сделает Генрих Наваррский, став королем Французским, это прикажет схватить вас, дети мои! И голова вашей матери, скатившаяся под топором палача, будет являться вам в кошмарах!

Услышав это, Меченый встал, выхватил свой кинжал и с безумным видом оглянулся, словно желая немедленно защитить мать от палача, о котором она говорила. Герцогиня Немурская тоже поднялась, взяла его за руку и, вырвав оружие, воскликнула:

— Сын мой, спасайся сам! Спасай нас! Спасай святую веру! Поклянись на этом кинжале, который так похож на крест, что пойдешь походом на неверных, что покараешь еретика, имя которому Бурбон, и другого, имя которому…

— Продолжайте, матушка, — злобно взревел кардинал.

— Имя которому Валуа! — глухо проговорила мать семьи Гизов. — Поклянись, сын мой!

— Поклянитесь, брат мой!

— Клянусь! — ответил Меченый тоном, не оставлявшим сомнений в его решимости.

Все снова расселись по местам и, бледные, переглянулись. Только что была принесена клятва совершить убийство Генриха III Валуа, короля Франции.

— Осталось только разработать подробный план действий, — заметил успокоившийся кардинал де Гиз, который вновь сделался осмотрительным дипломатом.

Можно было подумать, что никто так и не осмелится нарушить тишину, воцарившуюся в кабинете. Майенн первым сделал жест, означавший: «Короче говоря, каким бы ни было решение, пора заканчивать». И спокойно проговорил:

— Прежде всего необходимо знать, как мы примемся за дело.

— Я беру это на себя, — со зловещей улыбкой произнесла герцогиня де Монпансье.

— Оставьте же в покое ваши ножницы, сестра! — пожал плечами герцог Майеннский, отчего стулья на которых он сидел, громко скрипнули. — Операция, предложенная нашей славной матушкой, кажется мне вполне осуществимой. Я даже добавлю, что не вижу другого выхода. Разумеется, необходимо, чтобы Валуа умер. Однако в этой игре тот, кто не убивает первым, наверняка будет убит сам. Поэтому я и спрашиваю, как мы возьмемся за это дело.

— Я беру это на себя, — настойчиво повторила прекрасная герцогиня.

Кардинал де Гиз обернулся в ее сторону:

— Боже мой, я не более, чем кто-либо другой, испытываю отвращение к удару кинжалом. Сен-Мегрену это прекрасно известно, не правда ли, Генрих? Но все-таки короля Франции, окруженного свитой и имеющего в своем распоряжении армию, не убивают, как простого дворянина, в темном ночном переулке…

— Я беру это на себя! — ответила герцогиня де Монпансье, и на этот раз вздрогнул даже сам Меченый.

— Еще одно, — вновь заговорил Майенн, не обращая внимания на сестру. — Предположим, что дело уже сделано. Валуа сражен, Валуа мертв, Валуа погребен. Но как будем при этом выглядеть мы, причем не только в глазах французов, но прежде всего в глазах соседей-королей?.. Они назовут нас убийцами, и будьте уверены, что Европа не позволит установить традицию, в соответствии с которой убийца восходит на трон убиенного. Так что Валуа должен убить не Гиз, а человек нам посторонний. Что вы скажете на это, матушка?

— Говори, Мария! — велела мать.

И прекрасная маленькая герцогиня, улыбающаяся фея с золотыми ножницами, встряхнув белокурыми локонами и надув розовые губки, проронила:

— Все, что сказал толстяк Майенн, истекает здравым смыслом, как он сам — жиром!

Майенн свирепо завращал глазами, поскольку его невозмутимость имела одно уязвимое место: герцог не любил,. когда насмехались над его брюхом.

— Да, мой толстячок Шарль, вы выстроили настоящую стену из превосходных доводов. Валуа и впрямь хорошо охраняют, поскольку наш дорогой и великий Генрих дал ему время создать себе армию. Нужно действовать наверняка, так как в противном случае на эшафоте, о котором вы, матушка, говорили так убедительно, что я до сих пор еще не могу совладать с дрожью, окажемся все мы. Однако же братец Шарль прав: удар должен нанести не Гиз. И я в который уже раз заявляю: исполнение плана я беру на себя!

— Объяснитесь, сестра! — воскликнул кардинал де Гиз.

— Это очень просто, — ответила Мария де Монпансье, — я знаю человека, который хочет убить Валуа! Хочет! Это значит, что все его мысли направлены на это. Его рука не ошибется. Его сердце не дрогнет.