Братство бумажного самолётика - Екатерина Витальевна Белецкая

кабинете Ит первым делом запер дверь, снял пальто, кинул на вешалку – разумеется, попал, но в этот раз Берта не усмехнулась фокусу, да и Ит кинул не забавы ради, а чтобы сэкономить время, потому что он в этот момент уже вызывал по внутренней связи Ри, тот, по счастью, был в эти дни на Планете, в Московском посольстве. Кажется, обговаривал там с местным начальством последнюю часть программы.

– Гений, жми сюда, у нас тут локальная катастрофа, – не здороваясь, сказал Ит.

– Что случилось? – Ри откликнулся быстро, вот только голос у него был заспанный – Ит знал, что Ри любит поспать подольше, и ничуть этому не удивился.

– Братья нарисовали портрет рауф вместо Ленина, – сообщил Ит. – На стенгазете. Которая сейчас висит в холле.

– Ой, ёёёё… Так. Ты там разрулишь? – сон слетел с Ри в мгновение ока. – Может, обойдется?

– Может, обойдется. А может, и нет, – ответил Ит. – В любом случае, будь на связи, и вечером мы тебя сюда ждём. Понял?

– Не командуй, – огрызнулся Ри. – Понял. Может, и раньше смогу.

– Было бы неплохо, если раньше. Так, мы пошли, а ты там давай, просыпайся, завтракай, и всё в том же духе, – Ит отключил канал, и повернулся к Берте. – Пошли?

– Да, только к себе зайду, вещи оставлю, – ответила та. – Ит, может, и правда обойдется, а? Может, не поймут?

– Не поймут – это точно, а вот на счёт «обойдётся» не уверен, – Ит тяжело вздохнул. – Знаешь, в первую секунду это впечатлило. Портрет лысого Фэба с бородой на стенгазете в холле Масловки – это даже для меня немного слишком.

* * *

Не обошлось.

Фрол, увидев стенгазету, сперва потерял дар речи, потом потребовал найти братьев, а после – принялся орать на Яна и Пола так, что стёкла в холле первого этажа начали позвякивать в такт его словам.

– Это!.. Что!.. Вашу!.. Мать!.. Такое?! – орал Фрол. – Это… кто?! Вы что, меня… в могилу решили… свести!!!

– Как вы нам сказали, так и нарисовали, – спокойно ответил Пол. – Перевели по квадратам.

– По каким!!! По каким квадратам вы это перевели?! Это Ленин? Он на человека даже не похож!!! Почему нос такой?! Почему ухо такое?! И какого чёрта у него зеленые глаза?!

– А какие у него глаза? – нахмурился Ян. – Вы не сказали, как надо.

От такой наглости Фрол на секунду потерял дар речи, но опомнился на удивление быстро.

– Коричневые, – буркнул он. – Позорище, таких вещей не знать. Что это за рожа вообще такая, а?! Он же на человека не похож!

– А нам нравится, по-моему, красиво получилось, – пожал плечами Ян. – И потом, тот портрет, который вы дали, он был очень маленький. Уж как смогли.

– Ты издеваешься, щенок? – рявкнул Фрол. – Портрет Ленина никогда не видел? Сто раз рисовали, кто-то лучше, кто-то хуже, но чтоб такое?! Вы в своём уме?! Юбилей вождя, что вы себе позволяете?!

Вокруг них уже собралась изрядная толпа – ученики и преподаватели подходили, чтобы услышать и понять, что же такое происходит. Некоторые отходили, смотрели газету, потом возвращались. Конечно, Комар и часть его банды не могли пропустить такое развлечение, и тоже протолкались к газете, распихав других зрителей.

– Педрила какой-то, – вынес свой вердикт Комар. – Глаза, как у бабы.

Кто-то рядом с ним робко засмеялся.

– Точно, – согласился подошедший Коврига. – Братишки-то у нас, оказывается, задним ходом кататься любят.

– Шваброй вечером проверим, чего они любят, – хмыкнул Комар. – После отбоя.

В небольшой толпе, стоявшей у газеты, раздались одобрительные смешки.

– И тихо всем, – приказал Комар. – Кто сболтнет, тот сам на швабру сядет.

* * *

Газету сняли. Братьев в наказание отрядили мыть посуду в столовую, после обеда, но Ит понимал – мытьём посуды это всё вряд ли ограничится. Фрол, по всей видимости, что-то задумал, но совсем не факт, что он осуществит задуманное сегодня, обычно Фрол мстил иначе, неожиданно, тогда, когда его жертва уже начинала думать, что месть не состоится. Берта сказала об этом Иту, тот покивал – да, мол, ты права, так и есть.

– Я, пожалуй, останусь, – сказал он, когда Берта зашла за ним после уроков. – У меня нехорошее предчувствие.

– Надолго останешься? – Берта явно расстроилась.

– Как получится. Езжай домой, встречай гения, я на связи, если что. Хочу проследить.

– Почему?

– Потому что рядом с газетой ошивался Комар, ты видела? И, кажется, они её из помойки вытащили, – Ит нахмурился. – Лаврентьич отнёс газету в контейнер, я сходил сейчас, посмотрел, её там нет. Боюсь, Комар может что-то затеять.

– Да, эти запросто, – согласилась Берта. – Гения сюда не отпускать?

– Только если я вызову, – кивнул Ит. – Очень надеюсь, что обойдётся.

– Во, теперь твоя очередь надеяться на «обойдётся», – вздохнула Берта. – Слабо в это верится.

– Если честно, мне тоже, – Ит отвернулся. – Ты ведь понимаешь, в чём дело?

– Разумеется. Ит, они уже взрослые. Но… ты же видел, девочки рисуют в тетрадках портреты прекрасных принцев, – Берта безнадежно покачала головой. – Да и девушки тоже. Думаю, гермо в этом плане мало чем отличаются.

– Так и есть, – согласился Ит. – Они нарисовали то, к чему душа лежала. И поймали на бессознательном ощущении образ, который им был приятен. Ещё бы он был не приятен, в семнадцать-то лет.

– Родной, а может быть, как-то попробовать скорректировать им гормоны? – предположила Берта. – Ну, хотя бы на время.

– Через нечто подобное проходили уже Лин с Пятым, вспомни, чем всё кончилось. Причем у них была, скажем так, углубленная версия вмешательства, с калечащими операциями, и с постоянной, на протяжении многих лет, коррекцией. Даже если на секунду допустить такой вариант развития событий, это процесс не сиюминутный, это месяцы, если не годы, – Ит покачал головой. – Да, конечно, сейчас можно снять что-то острое, но мы-то говорим о глобальной перестройке всего и вся. И потом, уж извини, но это садизм. Чистой воды. В некоторых мирах рауф подобным образом наказывают преступников. По сути, сделать такое – это наказать ребят за то, чего они не совершали, и о чём даже не имеют представления.