Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы - Андрей Андреев

Итак, если немецкие университеты на рубеже 1810—20-х гг. были признаны в России очагами «буйства и развращения» и учиться почти во всех из них русским студентам запрещалось, то стоило ли тем же студентам учиться и в отечественных университетах, основанных по образцу немецких? У новой правительственной политики был готов ответ и на этот вопрос. Не решаясь полностью ликвидировать все плоды университетской реформы начала XIX в., в министерстве А. Н. Голицына сделали ставку на альтернативную сословно-утилитарную систему учебных заведений, которая в сфере подготовки к государственной службе могла бы заменить университеты.

Речь идет о лицеях и университетских благородных пансионах, которые на рубеже 1810—20-х гг. составили группу «учебных заведений особого типа».[1127] К 1820 г. в Российской империи их насчитывалось семь: благородные пансионы Московского и Петербургского университетов, Демидовское высших наук училище, Гимназия высших наук князя Безбородко, Царскосельский, Ришельевский и Волынский лицеи.

Появление в разных уголках империи первых из такого рода училищ выглядело случайным, но в то же время объективно отражало разницу во взглядах на образование, существовавшую между правительством и дворянством. Вместо предлагавшихся правительством университетов дворяне предпочитали иметь учебные заведения с меньшим числом преподаваемых наук, по их мнению мало применимых к повседневной жизни, но большей ориентацией на практические навыки будущей службы – гражданской или военной. Неприемлимым считалось и совместное обучение в университете дворянских детей с разночинскими, и даже «самое слово студент звучало чем-то не дворянским».[1128]

Именно эти причины привели в 1779 г. к открытию Благородного пансиона при Московском университете. Основанный первоначально лишь как место проживания при университете дворян в более комфортных, чем у остальных, условиях и изолированно от разночинцев, он вскоре превратился в отдельное учебное заведение со своей программой преподавания и, главное, с широкими воспитательными целями. У юных дворян развивали вкус к литературе, навыки светского поведения, учили танцам, верховой езде, фехтованию и т. д. Тем самым, Благородный пансион реализовывал одну из альтернативных университетам просветительских идей, где акцент делался не на образовании, а на воспитании учащихся (см. главу 2).[1129]

Его большой успех среди столичного и провинциального дворянства привел к тому, что в период реформ начала XIX в., несмотря на изначальное желание попечителя M. Н. Муравьева закрыть пансион как «несвойственный» университету, тот был законодательно утвержден Уставом 1804 г. и собственным «Положением» (1806) как часть Московского университета и даже расширен, а в программе преподавания закреплены такие ориентированные на подготовку к будущей службе предметы, как практическое законоискусство, политическая география и статистика, гражданская архитектура, артиллерия, фортификация и военная экзерция.[1130] По сути сохранение Благородного пансиона при обновленном университете было средством адаптации европейской университетской идеи к российским условиям сословного общества и дворянской культуры.

В 1803 и 1805 гг. со схожими проектами выступили два крупных дворянских мецената: П. Г. Демидов в Ярославле и граф И. А. Безбородко в Нежине. В обоих случаях речь шла о создании за счет пожертвованных капиталов училищ для «неимущих дворян… коим с учреждением сего заведения открыться может новое средство к приготовлению себя на службу».[1131] При этом П. Г. Демидов передавал свой капитал с условием дать создаваемому учебному заведению «одинакую степень с Университетом и все преимущества оного» и с помощью M. Н. Муравьева, попечителя Московского учебного округа, куда входил и Ярославль, добился включения таких норм в официально принятый устав «Демидовского высших наук училища» (1805).[1132] В то же время граф И. А. Безбородко, жертвуя деньги во исполнение завещания своего брата, канцлера, светлейшего князя А. А. Безбородко, не выдвинул каких-либо определенных требований к статусу училища, и вероятно поэтому, хотя проект и был одобрен Александром I, трудности его встраивания в уже утвержденную министерством иерархию учебных заведений задержали открытие на пятнадцать лет.

Дело в том, что в первом десятилетии XIX в. и уже открытое Демидовское, и еще не реализованный проект Нежинского «высших наук училища» плохо вписывались в структуру учебных округов, занимая не предусмотренное там промежуточное положение между губернскими гимназиями и центрами учебных округов, которыми были утвержденные Предварительными правилами 1803 г. шесть российских университетов.

То же можно сказать и относительно гимназии в г. Кременце на Волыни, открытой в 1805 г. по инициативе ученого-правоведа и деятеля народного просвещения Ф. Чацкого при финансовой поддержке местного дворянства. Она воспринималась им как более практически ориентированная альтернатива Виленскому университету Подобно создателям Московского благородного пансиона Чацкий думал, создавая Волынскую гимназию, о «соединении общественного обучения с воспитанием», «обучении каждого соответственно тому званию, в котором он родился, и тому поприщу, на котором должен в последствии действовать». Выстраивая систему преподавания в духе утилитаризма, Чацкий полагал: «Дело не в том, чтобы люди различными науками занимались, но в том, чтобы благодетельное влияние этих наук давало способных чиновников и вообще граждан, чтобы священник, воин, земледелец даже, знал то, что ему следует и необходимо знать».[1133] При этом подчеркивалось, что училище, несмотря на название, дает не гимназическое, а высшее образование, которое местному «благородному юношеству могло бы, по крайней мере, в некоторых частях заменить университет».[1134]

Таким образом, первые альтернативные университетам «училища высших наук» появились среди учебных заведений министерства народного просвещения в первом десятилетии XIX в., сперва внесистемно, отвечая образовательным потребностям и проектам местного дворянства, которые одобрялись верховной властью, хотя и не вписывались в ее концепцию развития высшего образования.

Важным новым сигналом в отношении к этим учебным заведениям со стороны правительства явилось открытие в 1811 г. Царскосельского лицея. В отличие от предыдущих, этот проект от начала и до конца являлся государственным: инициированный M. М. Сперанским, он был подготовлен министерством графа А. К. Разумовского, причем советы по организации и программе преподавания в лицее давал министру все тот же граф Ж. де Местр. Именно по рекомендациям последнего изначальный план обучения в лицее был пересмотрен и вместо широкого набора «отвлеченных наук» введены предметы, ориентированные на последующее практическое применение.[1135] В результате лицей оказался не только сословным, но еще и закрытым элитарным училищем, выполняющим четкие задачи по подготовке государственных чиновников. Одной из важнейших привилегий лицея явилось то, что его выпускники в зависимости от успехов поступали на службу с чинами от 14 до 9 классов и в этом отношении превосходили университетских воспитанников, имевших право не более чем на 12 класс при выходе со степенью кандидата.[1136] Тем самым, Царскосельский лицей по своему статусу был не просто поставлен в один ряд с российскими университетами (о чем сохранилось также прямое указание Александра I[1137]), но фактически даже выше их.[1138]

Такие тенденции по законодательному оформлению «благородной альтернативы» университетам были значительно развиты министерством князя А. Н. Голицына, которое в 1817–1819 гг. начало приводить их в определенную систему.[1139] Так, 8 августа 1817 г. при Главном педагогическом институте (с 1819 г. – Петербургском университете) был основан благородный пансион – полная аналогия Московского. 14 февраля 1818 г. было принято постановление, которое наделяло воспитанников Московского и Петербургского благородных пансионов, а также Демидовского училища правом «вступать в военную службу с преимуществами, предоставляемыми студентам Университетов».[1140] Другое постановление от того же числа расширяло привилегии благородных пансионов: их выпускники теперь, поступая в гражданскую службу, сразу получали чины от 14 до 10 класса (без необходимости учиться дальше в университете!).[1141] Демидовское же училище и так уже было наделено своим уставом 1805 г. правами выпускать, подобно университетам, студентов 14 классом или кандидатов 12 классом. Сходные права получил и образованный 2 мая 1817 года из нескольких учебных заведений Одессы Ришельевский лицей.[1142]