Охотник на ведьм - Пауль Локамп

– Как так – восьмого марта? – Базиль чуть посуду из рук не выронил.

– Не обращай внимания, это так – особенности национальных праздников.

– А почему католическое Рождество неправильное? – спросил он.

– Неправильное и есть. Настоящее Рождество, чтобы ты знал – шестого января. День, который у католиков называется днем «трех королей» – магов Каспара, Мельхиора и Валтасара, пришедших с дарами в Вифлеем.

– Погоди, ты намекаешь на Эпифанию?

– Да, именно так. Католические праздники, которые завершаются днем Богоявления, то есть Эпифанией или Теофанией. Впервые упоминается Климентом Александрийским около 200 года.

– А причем здесь неправильное Рождество? Или ты имеешь в виду православие?

– Православие здесь ни при чем. В начале XII века сирийский богослов Дионисий Бар-Салиби указал точные причины, по которым ввели эту декабрьскую дату. Кстати, в его богословском труде есть такая фраза: «Господь был рожден в месяце январе, в день, когда мы празднуем Богоявление; ибо древние соблюдали Рождество и Богоявление в один день». Так что католики в древние времена тоже праздновали этот день в январе. Это уже потом его перенесли на 25 декабря.

– По какой причине? – поинтересовался Базиль.

– Обычная борьба за власть. Там же было сказано, что язычники имели обыкновение отмечать 25 декабря праздник рождения солнца: «для украшения торжества у них был обычай возжигания огней, даже христиане приглашались принять участие в этих обрядах. И когда учители заметили, что христиане были покорены этим обычаем, они решили праздновать праздник истинного Рождества в тот же день; а 6 января они стали праздновать Богоявление».

– Час от часу не легче, – покачал головой О`Фаррел. – Воистину «разделяй и властвуй».

– Вся история человечества не что иное, как один большой обман. Но это так, для завязки разговора. Есть плохие новости, – сказал я. – Когда вы изволили дрыхнуть, я успел не только съездить за Наташей, но и наведался к памятнику.

– Ты что, Алекс, с ума сошел?

– Нет. Но дело не в моем психическом здоровье, а в том, что я обнаружил.

Я рассказал О`Фаррелу про разметку и окончательно добил его, высказав несколько мыслей, возникших по этому поводу. Неприятных, чего уж греха таить. Было у меня время подумать, пока в аэропорт ехал. Базиль, слушая мои версии, быстро мрачнел. Понимаю – ошалел от новостей. У меня были схожие чувства, когда мозаика начала складываться.

– Если ты прав, – задумчиво произнес Базиль, – то шестое января будет плохим днем.

– Плохим – это еще мягко сказано, – кивнул я, – если им не помешать. Только одно мне непонятно – кто именно из этих двух претендентов окажется на месте? Хорошо, если нежить, пусть и восточная. С ними, согласись, проще. А если нет? Если сторон будет больше? Мне кажется, что Винченцо не зря документы по всему миру собирает. Будто хочет спрятать всю информацию о такого рода договорах. Чтобы, не дай Бог, до нее не добрались.

– А ты не допускаешь мысли, что Винченцо может сам на это пойти? – спросил Базиль.

– Нет, – покачал головой я, – уже нет. Поначалу была такая мысль. Но сам посуди – зачем тогда с нежитью воевать? Зачем мне работу предлагать? И эта фраза…

– Какая?

– Винченцо сказал во время первой встречи. Мы немного зацепились за проблемы католической церкви, и он произнес что-то похожее на: «есть люди, избравшие целью изучение мира, а не насаждение истинной веры». Мне кажется, что Кастелли больше похож на исследователя, нежели на ревностного служителя церкви. Конечно, я могу и ошибаться, но не похож на человека, готового такие договора подписывать. Помнишь, я про Казимераса рассказывал? По идее, если бы я согласился на предложение Ватикана, то мы работали бы с ним вместе. А этот священник, земля ему пухом, мужик был правильный, о людях думал. Редкость в наше время. Так что Винченцо не подходит.

– Если Кастелли отнести к первым, то кто будет вторым? – спросил Базиль.

– Не знаю…

– Слушай, Александр, шутки в сторону! Если все, что ты мне рассказал, случится, то будет не до смеха. Связывайся с Кастелли. Его это тоже касается. Выскажи эти мысли, пусть присылает ватиканских ребят. Надо моих из Ирландии вызывать, – предложил он.

– Твои не поедут, – махнул рукой я. – Тебе же испанец объяснил, что они в это дело не полезут.

– Но вопрос касается всех нас!

– Касается, но все равно не приедут. Кардиналу позвоню в первых числах января; нечего раньше времени горячку пороть. Посмотрим на его реакцию, – предложил я.

– Пожалуй, это вариант, – согласился О`Фаррел. – И не забывай, что на тебе статья висит, особо не разгуляешься.

– Знаешь, что самое плохое, Базиль? Непонятно, кто за всем этим стоит и зачем это нужно! Это ведь не простой передел сфер влияния между религиями – это нечто большее…

Через несколько минут мы услышали, как по лестнице спускается Наталья, и разговор пришлось отложить. Надо было видеть реакцию Базиля. Эдакий застывший соляной столб у кухонной плиты. Да и я чуть кофе не поперхнулся. Волосы, собранные в две озорные косички, сияющие глаза… Было с чего дар речи потерять!

После того, как обрели дар речи и познакомились, мы не спеша позавтракали, а вскоре приехала Вилия. Вроде праздники, отдыхала бы… Хотя прекрасно ее понимаю, и дело тут совсем не в деньгах, которые ей плачу за помощь. Просто она, как и многие в этом мире, чувствовала себя одинокой. Скучная жизнь на пенсии, дочка с внучкой в Америке, вот она и перенесла на мой дом свое желание быть нужной.

Вилия с Натальей быстро нашли общий язык, к тому же они были знакомы. Ну да, все-таки коллеги. Этот союз, основанный двумя медичками, вылился в то, что нас просто выперли с кухни. О`Фаррел даже рот открыл от удивления. Он собирался приготовить ирландское блюдо к рождественскому столу, но ему доходчиво объяснили, что его номер восемнадцать, и экспериментировать он будет позже, когда женщины приготовят все необходимое. Я только ухмыльнулся и увел пыхтящего Базиля во двор – поговорить и Бакса выгулять. Тишка, покосившись на кухню, идти с нами отказался. Правильно, чего он там не видел? Снега? А женщины – они и покормят, и куриной грудки кусочек отрежут. Обжора…

Мне так кажется, что у Бакса вечный двигатель, а не сердце. По крайней мере, больше двадцати минут я с ним бегать не выдерживаю. Этот охламон кого угодно до смерти загоняет! Нас было двое, но поверьте – легче от этого не стало. В итоге Бакс еще раз доказал, что прямоходящие – дохляки и хлюпики, а потом, проваливаясь по шею в глубокий снег, убежал исследовать сад. Мы с Базилем посмеялись над зверем, взяли по чашке чая и, подстелив на скамейку несколько бараньих шкур, уселись во дворе. О`Фаррел устроился поудобнее, закурил свою неизменную сигару и вспомнил про женщин.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});