Истинно арийский попаданец - Гера Греев

Роденский откинулся на оголовник кресла, проглотил еще одну таблетку, очищая разум от телесной боли и наклонился вперед, проверяя инфракрасный прицел. На краю сознания мелькнуло — А ведь Микола прав, что Ему наши слова. А вот, что ему люди — это тоже большой вопрос!? Так что мы уж лучше сами с усами — и осудим и покараем, и возьмем на себя этот грех!

Вот только бы город не зацепить!

За это бы помолился.

21 сентября 1941 года, 20.00 местного времени, главная трибуна партийного комплекса в Нюрнберге

Штурмбанфюрер СС Вольфрам Зиверс наклонился к Гитлеру — Пора, Демон прошел Амберг, пять минут до Момента Истины. Мы закончили зарядку накопителей.

Гитлер вышел на трибуну, скрестил руки перед грудью сакральным крестом и произнес — Друзья мои, Партайгеноссе…

Конденсаторы, расположенные около прожекторов, начали отдавать запасенную энергию в мощные электромагниты оптической системы, смонтированной на месте защитного стекла прожекторов. Четыреста тонких, поляризованных, синхронно вращающимся магнитным полем, ярких спиц, проткнули легкую ночную дымку над марсовым полем, создавая в ней, из возникших в возбужденном воздухе бесчисленных кольцевых гало, интерференционную картинку, похожую на гигантскую пентаграмму, раскинувшуюся над колоннами.

Создавая тончайший муар наложения, повторяющий, нет — не Великую Голограмму Бытия, а, скорее ЕЁ простейшую кодограмму, способную при достаточно большой закаченной мощности вступить во взаимодействия с Великой Структурой, хотя бы на самом низшем уровне и на кратчайший миг.

Фюрер поднял подбородок, всматриваясь вдаль — Сегодня мы не просто собрались отметить Великую годовщину своего партийного съезда, здесь и сейчас, мы начинаем свой великий поход в наше будущее…

И, в этот момент, в восьмистах метрах над центром поля вспыхнул СВЕТ.

Заполненная энергией кодограмма тронула Мироздание, меняя, в одной ничтожной точке, метрику пространства и, одновременно, вызывая к себе интерес.

Сумрачный тевтонский гений учел все. Более того, используя отрывочную информацию, полученную от пришельца и сакральные тайны Древнего Мира, он смог на столетие опередить нормальное течение науки своей реальности.

Он, загипнотизированный рассказами пришельца о будущем, совершил только одну ошибку, не учел только одного — нельзя с произвольной скоростью и направлением перемещаться вдоль временной линии, можно только менять свое положения относительно временных линий, перемещаясь между пластами реальностей, находя нужную для себя страницу бытия.

Мироздание изменило свою структуру на неуловимый миг и на опустевшее марсовое поле обрушилась раскаленная до миллионов градусов волна термоядерного взрыва, превращая партийный комплекс в спеченный пирог из земли и развалин.

И где то там, в той реальности, которая по неизвестной причине стала Великим Отстойником, дрогнуло пространство….

Великий Игрок тоже обладал своеобразным чувством юмора.

Но это будет уже другая — четвертая книга, а, скорее всего, приквел.

Так низким душам суждено высоким духом ненавидеть в стремление гибельном обидеть все сердце их измождено но неожиданным ответом к ним возвращается назад бездумно пущенный по ветру песок и ранит им в глаза и никуда им не укрыться их зло обратно к ним придет и в море рыбой в небе птицей в урочный час к ним смерть придет но им не слиться со вселенной перевоплощаясь вновь и вновь в презренном облике зверином им сеять смерть и множить кровь (Будда)

Часть 3

Глава 1

И было утро и были новые дни

В штабе по чрезвычайным ситуациям, в который превратился кабинет Верховного и приемная, шла не прекращающаяся ни на минуту круглосуточная суета — непрерывно мелькали лица на экранах связных устройств; трещали телетайпы и фотокопиры; входили и выходили порученцы и вызванные для личных консультаций сотрудники.

Реакция человечества на Нюрнбергский Взрыв была шоковая.

Для большинства, война шла где то там, далеко, и, если и задевала своим краем родное подворье или даже прошло через него — то это была привычная война, причем уже без особого накала и ненужных, по понятию обывателя, жестокостей, в котором погибших, за редким исключением, благопристойно хоронили на строгих и тихих военных кладбищах.

Одно утро изменило все.

Гигантский комплекс партийных съездов, в котором стройными рядами, под своими знаменами и штандартами стояло сорок тысяч полных сил и агрессии людей, одним ударом, в неуловимый отрезок времени, был превращен в многокилометровое лавовое поле, на потрескавшейся поверхности которого не осталось даже следа от растраченных здесь судеб. Серьезно пострадал и город, жителей которого, по совету советского руководства срочно эвакуировали и временно поселили в палаточных лагерях.

Реакция и обывателей и политиков была почти одинаковая — шок; неприятие и понимание, что мир после этого уже никогда не станет прежним.

Все неожиданно поняли, что в Мир вступил Большой Игрок, который будет играть по тем правилам, которые он сам же и будет устанавливать.

Еще не началась организованная конфронтация этому игроку, но весь политический бомонд уже замер, готовясь осознать новый расклад сил и использовать в своих интересах возникшею ситуацию.

Как ни странно, наименьшею растерянность проявил вермахт — уничтожение всей верхушки нацисткой партии и всего костяка СС, которых армейцы вполне осознанно ненавидели, и немедленно предложенное советским командованием длительное перемирие развязало им руки и позволило взять под контроль ситуацию.

Оставшиеся без командования войска СС разоружались и отводились в тыл, старшие офицеры отправлялись под домашний арест. Началась давно подготавливаемая чистка в генералитете и государственном аппарате.

Армия, в которой возможный мир и союз с Советами давно уже был вполне ожидаемым событием и для командования которой уже в общих чертах были расставлены военно-политические приоритеты, очень по деловому восприняло события в Нюрнберге и скорее обсуждало ни его политические последствия для будущего мира, а его возможное влияние на стратегию завершения войны с Британией и ее союзниками.

Генерал Томас, пользуясь безоговорочной поддержкой армии и перепуганного истэблишмента, уверенно взял в свои руки власть и начал немедленно формировать гражданскую администрацию, убедив военных в том, что нет необходимости в принятии экстраординарных мер.

Мир вступил в новую эпоху.

Сталин, просматривавший у консоли "многофункционалки" подборки зарубежной прессы, поднял голову и посмотрел на вошедшего Берию.

Читал высказывания зарубежной прессы!?…. И как?

… Естественно!… А пусть своими писульками подотрутся!

Мы, на каждого из основных "жертв" и "мучеников", заранее подготовили хороший материал и убедительные фото подборки. Сейчас все это даем в газеты, начиная от "Нью-Йорк Таймс" и заканчивая "Синим Чулком" для домохозяек.

Немцы передали нам точный список пострадавших гражданских — значительно меньше, чем при обычном массовом авианалете.

Создалось впечатление, что город в основном пострадал от сейсмического удара — было, примерно, эквивалентно шести бальному землетрясению на прилегающей к эпицентру окраине и, около четырех в центре.

Есть облученные, но, в этой области, у нас совсем неплохие наработки. Под гарантии безопасности, данные канцлером Томасом, мы отправили им три специальных госпиталя ВНОС (эквивалент ГО), специалистов и лекарства.

Ну и, разумеется, десятка два своих специалистов, провести дезактивацию, обработку связывающим раствором и прочее…

Генсек с интересом посмотрел на Лаврентия — Ну, и когда появятся результаты на "прочее"!?

Кстати, почему у меня до сих пор нет отчета по физическим результатам взрыва!? У вас ведь есть достаточно много фактического материала — переданные развед группой фотографии и образцы с "партийной могилы"; фотографии и приборные записи "собачек" и машин "приборной разведки".

Лаврентий помрачнел — а, вот здесь, есть серьезные непонятки. Результаты замеров противоречат один другому. Дошло до того, что наука, стенка на стенку, за грудки сцепилась.

Да еще и оказалось, что мы имели не весь объем информации даже по мощности взрыва.

Мы получили от Курчатова данные по предполагаемой мощности взрыва от 15 до 25 килотонн.

Но, оказывается, было еще одно мнение — молодого ученого-самоучки Лаврентьева, которого где то выкопал Геста. По его расчетам, с учетом реакции второго уровня в дейтриде лития и, инициированной, ее нейтронной эмиссией, реакции третьего уровня в слабо обогащенном уране корпуса, получалась мощность взрыва эквивалентная от 50 до 75 килотонн.