Мэрилин Монро - Дональд Спото

Чтобы справиться с задачей, Мэрилин позвонила своей подруге Люсиль Раймен Кэрролл, попросив ее принять Бена Хекта и совершенно искренне рассказать тому о начальных стадиях карьеры Мэрилин в Голливуде. «Но ведь ты сейчас жена Джо, — с удивлением сказала в ответ Люсиль. — Да тебе же наверняка не хочется, чтобы я раскрыла Хекту всё! Это был бы конец и твоей карьеры, и твоего брака». Однако Мэрилин настаивала. Вероятно, она рассчитывала на то, что после опубликования Хектом всей правды у прессы появится новый предлог к никогда не кончающейся дискуссии по ее поводу и одновременно ускорится то, чего Люсиль опасалась, — распад брака с Джо. Дело с календарем тот с горечью признал результатом временного помешательства Мэрилин; но вот то, что она зарабатывала на бульваре, объяснить ему будет наверняка трудно. Однако Хект и сам отлично знал, что можно, а чего нельзя публиковать в те мало толерантные времена, и потому наиболее пикантные подробности из жизни Мэрилин, относящиеся к периоду ее «хождения по бульвару», оказались полностью обойденными молчанием. К сожалению, все совместное предприятие «Монро-Хект» рухнуло в июне того же года, когда Хекту стало известно о том, что Шамбрун без надлежащего разрешения от Мэрилин или самого Хекта продал отрывки из рукописи — которые в значительной мере сам же и подкорректировал — лондонскому изданию «Эмпайр ньюс». Одновременно Сиднею Сколски не хотелось допустить, чтобы задумка провернуть выгодный бизнес совсем погибла: он быстро написал про актрису короткую книгу, которая была одобрена ею и вначале публиковалась в отрывках по разным газетам, а через парочку месяцев была напечатана целиком. (Самой первой книжицей про Мэрилин явилась тоненькая, в сто с небольшим страниц, публикация, появившаяся в 1953 году: в ней Джо Франклин и Лори Палмер собрали воедино газетные и журнальные статьи об артистке.)

Однако у Мэрилин были совсем другие огорчения. Она сняла дом под номером 508 на Норт-Палм-драйв в Беверли-Хилс (Джин Харлоу жила в доме номер 512), и Джо с неохотой согласился покинуть Сан-Франциско и быть вместе с нею — по крайней мере, временами, потому что в конце мая Мэрилин возвратилась на съемочную площадку. Он не одобрял этого; однако не хотелось ему и ситуации, в которой она работала бы одна, без всякого надзора.

Хотя Фелдмен с момента смерти Джонни Хайда неофициально и без какого-либо контракта представлял интересы Мэрилин, законными правами на получение процента от ее заработков располагало агентство Уильяма Морриса. По истечении в начале 1954 года срока действия договора с этим агентством Мэрилин подписала наконец 31 марта контракт со «Знаменитыми артистами» — именно в тот момент, когда Фелдмен и Френч завершали окончательное согласование условий заключения мирного соглашения с киностудией «Фокс».

Договор, подписанный Мэрилин со студией, носил искренний характер, хотя вскоре и этот документ оказался под вопросом, а после того, как через несколько месяцев актриса покинула Голливуд, послужил основанием для проведения сложной и хитроумной баталии. Пока, однако, казалось, что все проблемы решены. «Фокс» согласился отказаться от своего требования к Мэрилин выступить в «Розовых колготках». Если взамен за этот отказ Мэрилин сыграет роль второго плана в мюзикле «Нет штуки лучше шоу-бизнеса», то еще в том же году она получит главную роль в киноверсии бродвейского шлягера Джорджа Аксельрода «Зуд седьмого года», режиссером которой должен был стать Билли Уайлдер[265].

Мэрилин снова получала зарплату, предусмотренную в ее контракте, — но только до августа 1954 года, когда надлежало подписать новый семилетний договор. Ей было также обещано дополнительное вознаграждение за «Зуд седьмого года» в размере сто тысяч долларов, хотя это нигде не было сформулировано в письменном виде и никогда не было выплачено в полном объеме. Именно указанная сумма и составляла предмет торга, когда позднее Мэрилин снова выступила против «Фокса» и (как утверждали ее оппоненты) не выполнила свои контрактные обязательства.

Мелкие споры возникли вокруг вопроса, на котором настаивала Мэрилин: она требовала от студии оплачивать преподавательницу драматического искусства (Наташу Лайтесс), выбранного ею учителя пения (Хола Шефера) и постановщика танцев (Джека Коула) за то, что все они будут готовить актрису к картине «Нет штуки лучше шоу-бизнеса». Актриса одержала в этой торговле победу, но «Фокс» по-прежнему опасался, что потеряет самую великую кинозвезду в мире, и потому потребовал, чтобы периоды, в течение которых действие ее нынешнего контракта приостанавливалось (с января по апрель это случалось дважды), были добавлены к действующему контракту прежде, чем с августа вступит в силу новый семилетний договор с нею. Тем самым Мэрилин была бы вынуждена сыграть еще в одном кинофильме. Разумеется, все эти ходы и усилия выражали собой обеспокоенность студии возможностью повторной неявки актрисы на работу; однако руководители «Фокса» не отдавали себе отчета в том, что указанное требование может обернуться против них.

Поскольку «Зуд седьмого года» предполагалось снимать в совместном порядке с Уайлдером и Фелдменом как сопродюсерами (у последнего были исключительно хорошие отношения с «Фоксом» и многими его клиентами), то Мэрилин осознала, что снова будет обогащать других людей, при том что сама будет лишена возможности контролировать художественный уровень картины или хотя бы иметь достойную финансовую компенсацию. Одновременно она планировала гораздо более длительный отъезд, чем кто-либо мог ожидать. На протяжении всего 1954 года шел обмен корреспонденцией между ее адвокатом Лойдом Райтом и адвокатом Милтона Грина Фрэнком Делани — оба эти господина делали все возможное, чтобы найти финансовую поддержку для новой компании, которую условно назвали «Мэрилин Монро продакшнз». Обсуждение всех вопросов проходило в условиях максимальной секретности, поскольку в случае, если «Фоксу» стало бы известно о планах актрисы, ее контракт с указанной студией мог оказаться признанным недействительным по причине наличия у нее планов, противоречащих духу и букве этого документа.

Основную часть апреля и мая Мэрилин провела в Сан-Франциско, где вместе с Джо жила с его сестрой и остальной семьей. Как и в случае Карджеров, сейчас Мэрилин тоже пыталась влиться в семью, искренне желая найти здесь то, чего она была лишена в детстве. Однако идея сделать из Мэрилин обычную домохозяйку была столь же смехотворна, как и попытка вообразить, что она драит на кухне газовую плиту, шьет пинетки для еще не родившегося потомка и пробует, насколько идеально проварились макароны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});