Солги обо мне (СИ) - Субботина Айя

Но и эти два разговора сводятся к тому же дерьму - танцевать Ника уже не сможет, и нам нужно настроиться на то, что, вполне возможно, даже после операции она будет передвигаться самостоятельно только при помощи трости. Я представляю ее вот такую рядом с собой и мысленно сплевываю. Я женился на изящной, подающей надежды балерине, а не на колченогом табурете.

И вся эта ситуация начинает раздражать даже чрезвычайно терпеливого меня.

Глава семьдесят пятая: Венера

Глава семьдесят пятая: Венера

Олег первый раз не ночует дома.

Я отчаянно пытаюсь понять, что чувствую по этому поводу, выковыриваю из недр души хотя бы каплю эмоций, но там нет ничего. Вернее, есть, но это вряд ли можно назвать правильной реакцией. Потому что я впервые с дня переезда в нашу с Олегом квартиру спокойно сплю в огромной кровати. Сплю с наслаждением, даже несмотря на почти непрекращающуюся боль в суставах и периодический шум в ушах. Мне кажется, что со временем он стал только громче, а боль перекочевала не только на вторую ногу, но и на локти, и особенно - в позвоночник, туда, где я уже однажды «поломалась». Возможно, я слишком опрометчиво отказалась от обезболивающих уколов, и даже таблеток пью только половину дозы. Не хочу забывать, что в моей жизни теперь все по-другому. Хотя, как можно забыть, если даже по квартире я передвигаюсь на «колесах».

Утром меня будит сообщение от Ольчи - она только недавно вернулась из очередного путешествия со своим новым «молодым человеком» (так она называет всех своих мужчин), чтобы никто из нас случайно не проболтался перед матерью. Сестра спрашивает, встала ли я, потому что у нее для меня хорошие новости, и рассказать их она хочет по телефону. Смотрю на часы - почти восемь утра. Для ранней пташки меня - это уже позднее позднего. Я привыкла вставать в шесть и к восьми уже быть в танцевальной студии.

Господи, какой невыносимой стала моя жизнь.

Пишу сестре, что уже проснулась, но прошу дать мне пятнадцать минут умыться и сделать кофе. Потом, бросив взгляд на свои судорожно искривленные от боли ноги, исправляю пятнадцать на тридцать, потому что я теперь минут десять только сползаю с кровати. Но и сегодня, чтобы убедиться, что чуда не случилось, пытаюсь самостоятельно встать на ноги.

Сначала даже кажется - получится! Вот-вот получится!

А потом коленный сустав простреливает жгучая судорога и я, поймав зубами собственный крик, падаю плашмя. Доползаю на руках до каталки, подтягиваюсь, взбираюсь и с силой втаскиваю свое тело внутрь.

Все остальные заботы по самообслуживанию делаю на автомате, держа рот накрепко закрытым, чтобы не проронить ни звука. Это мой личный вызов, мой личный Эверест - никто и никогда не увидит, как мне на самом деле больно. Никто не сможет воспользоваться моей слабостью. Даже если я остаток жизни проведу в этом чертовом кресле. Хотя эта мысль заставляет меня думать о таком, что иногда становится по-настоящему страшно.

Как только проходит полчаса, Ольча перезванивает по видеосвязи. У нее потрясающий шоколадный загар, новая модная стрижка и лицо абсолютно довольного жизнью человека.

— Ты просто шикарно выглядишь, - не без доброй зависти отмечаю я.

— Да, - Ольча на камеру позирует красивым браслетом с симпатичной подвеской-клевером от известного ювелирного бренда. - Когда на женщину неожиданно сваливается богатый щедрый кавалер - она расцветает!

Не могу за нее не порадоваться. Никогда не понимала любительниц считать количество мужчин, которые побывали в женской постели, и навешивать ярлыки, в то же время называя откровенных бабников - «мужчинами, которые выбирают». Женщина тоже имеет право выбирать, чтобы в конечном итоге найти то, что ей нужно, а не всю жизнь мучаться с тем, что прибило к берегу, боясь осуждения людей. Ольча всегда умела выбирать и всегда умела легко прощаться с непрошедшими отбор. И один ее счастливый взгляд уже говорит о многом.

— Ты там сидишь? - тараторит сестра. - Если нет - сядь.

«Я теперь всегда сижу», - мысленно отвечаю ей, а вслух говорю, что устроилась поудобнее и случаю ее очень внимательно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Карпов заплатит за твою операцию! - выпаливает Ольча и, приложив к губам собранный в форму рупора ладони, торжественно гудит. - Я все пробила, назвала сумму, он только фыркнул и сказал, что не вопрос - хоть здесь у нас, хоть в Италии. На твоем месте я бы согласилась на Италию!

— Что? - не сразу понимаю я. - Карпов - это…

— Вот Карпов, - сестра трясет рукой с дорогим браслетом, потом берет телефон в руку и делает мне маленькую экскурсию по ее новой квартире - определенно, роскошной. - И вот это - Карпов.

— Но ведь это же твой мужчина, - пытаюсь сопротивляться, потому что к горлу подступает волна отвращения.

Ко всему этому, но в первую очередь - потому что мне, законной жене далеко не бедного мужчины, на операцию собирают мои бедные сестры. Хорошо, что под рукой стоит чашка кофе - и я запиваю приступ жадными горькими глотками.

— Так, я вот эти твои сопли даже слушать не хочу, - сразу и категорично отмахивается Ольча. - Мы, Калашниковы, своих не бросаем! Или ты думаешь, я не знаю, кто матери денег давал на Маринку?

— Да сколько я там давала. - Всю свою зарплату и все свои сэкономленные карманные деньги, потому что у Олега, после его спича о спиногразах в лице моих родственников, поклялась не просить ни копейки.

— Важно не сколько человек даёт, а что отдает он последнее, - улыбается Ольча, посылает мне воздушный поцелуй и быстро возвращается к главной теме разговора. - Давай встретимся в пятницу втроем и все решим?

— Оль, это твой мужчина, я тут причем? - Тошнота снова бултыхается в горле, на этот раз уже почти у самого кадыка, и даже новая порция кофе не помогает. - Я очень благодарна за заботу и…

— Даже не начинай, - отмахивается сестра. - Скажи своему благоверному, что договорилась встретится с сестрами - в кафе он тебе, надеюсь, ходить не запрещает?

Беспомощно качаю головой, хотя в моей новой калясочной жизни эту тему мы еще не поднимали. И откуда в голове моей сестры все эти измышления, которые я точно не озвучивала вслух, тоже легко догадаться - она говорит точь-в-точь словами Алёны.

— Я попробую, но ничего не обещаю.

— Мы с Карповым за тобой заедем - не переживай, - Ольча уверенно и с энергичным оптимизмом гнет свое. - Виза у тебя еще не закончилась?

— Нет, с визой все в порядке.

— Вот и молодец. Может, под шумок и я с тобой поеду - должен же кто-то поводить тебя по всем злачным местам Рима, когда тебе сделают ножки!

Пока я снова и снова глотаю душевную боль и слезы радости, внимание привлекает знакомый лязг ключей в замочной скважине. Дергаюсь, быстро шепчу сестре, что вернулся муж - и мы договариваемся созвониться через пару дней, чтобы точно уточнить время встречи. Телефон я успеваю выключить буквально за секунду до того, в кухню заходит Олег.

С цветами, со стаканчиком кофе из моей любимой кофейни и большим бумажным пакетом. Вокруг стремительно распространяется аромат свежей выпечки.

— Доброе утро, родная. - Он наклоняется, чтобы прижаться губами к волосам на моей макушке.

Замечаю, что на нем другая рубашка, но тот же костюм, что и вчера. Мне нужно как-то отреагировать на это? Или сделать вид, что не заметила? Он разозлится, если я «не замечу» или разозлится, если спрошу, почему и когда он переоделся? Где вообще провел ночь?

— Спасибо, - я беру кофе, ставлю на колени бумажный пакет. - Пахнет очень вкусно.

Олег всем видом дает понять, что ждет большего. Отхлебываю кофе, ставлю рядом со своей почти пустой чашкой и осторожно отклеиваю липучки-застежки с пакета. Внутри много горячей выпечки - кексы с разноцветной посыпкой, пара пончиков в розовой глазури с кусочками клубники, два заварных пирожных в соленой карамели. Олег достает тарелку и, пока я выкладываю угощения, делает себе кофе. Потом, сняв пиджак, садиться напротив. Задумчиво берет ломтик клубники с пончика, а его протягивает мне. Я сижу далеко - не дотянуться. А подкатиться ближе мешает выступающий край стола.