Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы - Андрей Валентинов

– О-ля-ля! Это я упрощаю? Это твои любимые трубадуры натрубили Бог весть что. Во-первых, Грааль не чаша и не камень, а святилище. Во-вторых, он не был скрыт, просто туда пускали лишь посвященных. Там, похоже, был действительно какой-то священный камень…

– О'кей, а в третьих, выбрасывай землю. Все, займемся кладкой…

Теперь кирки били глухо, слышался неприятный скрип – камни поддавались с трудом. Степа попытался прийти на помощь, но археологи дружно его отогнали. Наконец первый камень был выворочен.

– Промазали, – сообщил Карно, ткнув киркой в отверстие. – Там продолжается кладка. Какой берем, слева или справа?

– Справа, – решил Валюженич, и кирки заскрипели снова.

Между тем в разрушенной церкви начало заметно темнеть – майский день клонился к закату. Тени густели, и Степе вдруг стало тревожно. Вспомнилась другая церковь – но не каменная, а деревянная. Там тоже было темно, лишь горели огарки свечей, и такие же черные тени наползали из углов…

– Есть… – Валюженич поддел шатающийся камень и легко отпрыгнул в сторону. Карно не утерпел и сунул в отверстие кирку.

– Пусто! – воскликнул. – Здесь пустота! Тадеуш, – ты гений!

– Оу, я это знал! – Валюженич, достав из рюкзака фонарик, посветил в темное отверстие. – Шарль, надо снять еще один камень.

Карно застонал от нетерпения. Две кирки впились в серый известняк.

– Могила? Тадеуш, это погребение? – нетерпеливо вопрошал Шарль. – Что это?

– Для могилы слишком мало места. – Тэд светил фонариком, не подпуская Карно, так и норовившего сунуть в отверстие руки. – Хотя… Какой-то сосуд, красная глина… И что-то продолговатое… Отстань, Шарль, я зарисую. Лучше посвети!

Карно вновь застонал, но Валюженич достал карандаш и начал добросовестно рисовать в тетради то, что высветил луч фонаря. Между тем в церкви уже почти стемнело, только сквозь разбитый купол и верхние окна еще сочился неяркий серый сумрак.

– Я, кажется, знаю, – наконец, заявил Тэд. – Это все-таки могила, Шарль. Бретонский обычай.

При слове «могила» Степу передернуло, и он машинально ощупал спрятанный за поясом револьвер.

– Это как? – удивился Карно. – Постой, это когда тело сначала закапывали на несколько лет в землю, а потом кости складывали в сосуд и…

– Пять баллов и зачет у шефа. Да, обычай времен крестовых походов. Ладно, вроде зафиксировал. Стив, хочешь лично вытащить эти бесценные артефакты?

От такого предложения Косухину стало не по себе. Никакого желания он не ощущал, но отказываться было стыдно. Степа вздохнул и неожиданно для себя перекрестился. Оглядевшись, он с удовлетворением понял, что этот недостойный большевика поступок никем не замечен, и, вновь вздохнув, полез в яму.

– Сначала – сосуд, – велел Валюженич.

«Сосуд» оказался обыкновенным горшком с крышкой. Очевидно, в нем была трещина, поскольку глина стала прямо под руками распадаться, и Степа еле успел поставить находку на землю. Сквозь распавшиеся стенки тускло засветилось под лучом фонаря что-то желтое…

– Так и есть, – кивнул Валюженич. – Кости. Интересно, в таких погребениях почти никогда не находят черепов. То ли они хоронили их отдельно, то ли…

– Степан, давай дальше! – Карно явно сгорал от нетерпения.

Следующий предмет показался каким-то странным, и Косухин никак не мог сообразить, что это может быть. Только когда луч фонарика осветил находку, стало ясно: ножны – кожаные, покрытые позеленевшими бляшками. В ножнах был меч, вернее все, что от него осталось – потрескавшаяся костяная рукоять с медным крестом.

Карно покачал головой и произнес по-французски какую-то непонятную фразу. Заметив, что Косухин его не понял, он медленно повторил:

– «И это все? Да как же это так? Поднялся занавес, а я все ждал бесплодно!» Это из Бодлера, Степан. Был такой пролетарский поэт…

– Хорошо, фиксируем, – Валюженич уже вооружился карандашом и открыл тетрадку. – В тайнике найден меч в ножнах. Ножны кожаные, с металлическими накладками. Рукоять меча костяная. Сохранность – неудовлетворительная. Меч можно предварительно датировать второй половиной XI века…

– Седьмой тип по классификации Шаррона, – кивнул Карно. – В общем, труха. Сдадим в наш музей – первокурсникам показывать. Ну как, Степан, нравится?

Но Косухин не отвечал. Вот уже несколько минут он напряженно вслушивался. Сомнения не было – где-то неподалеку работал автомобильный мотор.

Глава 3. Предательство

– Влипли! – Валюженич тоже услышал и негромко выругался. – Не иначе лесник или жандармы. Стив, закинь кирки подальше!..

– Постой, я выясню, в чем дело, – Карно накинул куртку и отряхнул землю с ботинок. – Тадеуш, у тебя есть разрешение на разведку?

– О'кей, имеется. Только бы не заметили меч…

– Спрячь. Поговорю с ними – задержу на пару минут…

Карно быстро пошел к еле заметному в наступившей темноте выходу. Тут только Степан начал что-то соображать.

– Шарль! – крикнул он. – Вернись! Не ходи!

Но Карно, не слушая его, уже ловко пробирался по каменным завалам.

– Ничего, Шарль им заморочит головы, – Валюженич, спрятав находки между камней, начал быстро закидывать яму. – Стив, помоги!

Камней под руками было более чем достаточно, и вскоре черное отверстие исчезло под их грудой. Теперь в царившем в храме сумраке заметить следы работы было трудно.

– Кирки спрятали, – бормотал Валюженич. – О'кей, Стив, мы студенты Сорбонны, обследуем старинные церкви… Ну надо же, в таком глухом месте – и наткнуться!..

Степа не верил в подобные случайности, и револьвер был уже давно извлечен из кармана пиджака. Шум мотора стих, настала тишина, затем послышались шаги. В проеме двери проступили черные тени…

– Господин Косухин! Не вздумайте стрелять!

Степа похолодел. Ни лесник, ни местные жандармы не стали бы кричать по-русски.

– У нас ваш приятель! После первого же выстрела мы продырявим ему голову. Сдавайтесь, господин Косухин!

– Там Шарль! – сообразил Тэд. – Стив, что нам делать?

– Ничего…

Степа, встал и передал Валюженичу револьвер. Придумывать и в самом деле было нечего.

– Я здесь! – крикнул он в темноту. – Я сдаюсь!

Темные фигуры вошли в церковь. Прибывшие чертыхались, перебираясь через каменные завалы. Косухин быстро пересчитал – пятеро.

– Где Шарль? – спросил он, надеясь выиграть время. В тот же момент вспыхнул фонарик. Луч метнулся по серым стенам, затем осветил троих: Карно – растерянного, с наручниками на запястьях и тех, кто шел рядом. Фонарик почти сразу же погас, но второго Степа узнал сразу – того самого, в черном смокинге, который встречал его в особняке Берга. А третьим, к его немалому удивлению, оказался Гастон де Сен-Луи собственной персоной.

– Сюда! – приказал голос из темноты. – Нам нужны вы, господин Косухин. Ваших друзей мы отпустим…

Выбирать было не из чего. Степа шепнул Тэду: «Прячься» – и медленно пошел вперед. Валюженич на миг замешкался и вдруг, одним прыжком догнав Косухина, зашагал рядом. Краем глаза Степа заметил, что американец держит в руках свою бесполезную находку – ржавый меч в потрескавшихся кожаных ножнах.

– Тэд! Назад! – вновь прошептал он, но было поздно. Луч фонаря ударил в лицо.

– Тэд!!!

Валюженич усмехнулся и положил руку на Степино плечо. И тут темнота заговорила.

– Господин Косухин! Господин Берг велел найти вас, чтобы сообщить о вашем брате…

– Что?! – Степа рванулся вперед, но рука Валюженича удержала его на месте. – Где Николай, гады?

– Отправляйся к нему, красная сволочь!

Сухо щелкнули курки. В тот же миг американец, по-прежнему крепко державший Косухина за плечи, поднял перед собой меч, словно надеясь заслониться от пуль. Послышался смех – и тьму прорезали вспышки выстрелов.

Степа сообразил, что падает. Затем – что жив, лежит на земле, а в правую руку ему суют рукоять выроненного им револьвера.

– Стив, о'кей? – шепнул Валюженич. Степа удивленно вздохнул, затем опомнился и замер.

– Готовы? – послышалось невдалеке.

– Да, оба. Я бил комиссару прямо в сердце.

– Но все-таки проверьте. По-моему, этого американца только ранило…

В темноте заскрипели шаги, и через минуту над замерзшими и Тэдом склонились две фигуры в черных смокингах.

– Готовы!..

В ту же секунду Степа резко перевернулся и, почти не целясь, нажал на курок. Выстрел, второй – и два тела глухо ударились о землю.

– Что случилось, господа?

«Третий, – подумал Степа. – Всего было четверо – и Шарль».

Вспыхнул фонарь. Луч света растерянно качнулся из стороны в сторону и замер, наткнувшись на трупы. Косухин выстрелил вновь, навскидку – фонарь дернулся и упал на землю.

– Шарль! – заорал Валюженич. Где-то рядом слышалась возня, затем кто-то ойкнул, наконец раздался голос Карно:

– Ребята, я держу его! Скорее!

Косухин включил фонарь. Шарль Карно лежал на земле, навалившись на Гастона. Рядом неподвижно застыл еще труп в черном смокинге.