Доминум - Полина Граф

только сам Антарес, да и внутри находилась защита в виде лабиринта воспоминаний, в котором легко затеряться.

Вырывать из себя осколок было больно, а осознать, что назад дороги нет, – еще больнее. Верховный считал, что его собственные силы – это скорее наказание для Армии Света, нежели спасение. Он не мог вернуться, не мог позволить хоть кому-нибудь проникнуться надеждой, что Гортраса можно отыскать. Потому Антарес решил остаться на Земле. Вечный привратник. Он сделал так, чтобы его сочли мертвым абсолютно все: взял подвеску-звезду и спрятал в ней весь свой светозарный огонь с эфирным сердцем. Побочный эффект был один: Антарес не мог пользоваться своими силами, когда не имел доступа к подвеске, потому он специально не надевал ее. Сразу после этого Верховный погрузил себя в долгий стазисный сон.

План Антареса был крепок, пока его не нашли люди.

– Не знаю, сколько я так проспал, – признался он. – Я был уверен, что после нашего сражения вся жизнь на Терре была уничтожена, но она отчаянно цеплялась за существование. И вот передо мной стояли приземленные. Они откопали меня в каком-то гроте. Уж лучше бы там и оставили. Я быстро скрылся, хотя и не стал вновь погружать себя в стазис. Далеко тоже не уходил, какое-то время присматривался к приземленным. Это было совершенно примитивное общество, только-только начавшее заниматься собирательством и охотой. Я бродил от поселения к поселению, даже не скрывая сил. Лишь в какой-то момент заметил, что моя душа подавляет людские разумы, и вот – они свободно говорят на моем языке, похоже, даже того и не понимая. Спустя долгое время их речь ушла в ином направлении, но отголоски все-таки остались.

– Хочешь сказать, основы латыни пошли от тебя? – Я скептически изогнул бровь. – Этот язык довольно похож на ваш.

– Я всего лишь хочу сказать, что у приземленных податливые души.

Со временем Антарес поспешил скрыть свой облик за манипуляциями. Со стороны никто не отличил бы его от человека, потому он и затерялся среди людей на долгие столетия. И чем дольше Верховный жил, чем больше видел, тем быстрее забывал. Сменялись года, континенты, страны; империи терпели крах, а затем другие возводили свои дворцы и храмы на их костях. Война за войной – все казались детской возней на фоне того, в чем раньше доводилось участвовать Антаресу. Он видел смерти миллионов людей, переживал каждого, ведь нам, в отличие от заоблачников, отведено столь несправедливо малое количество лет. Его память неторопливо засыхала осенней листвой, оставляя лишь голые ветви. Несмотря на духовную силу, любое вмешательство в душу влечет за собой последствия. Антаресу повезло, что изъятие целого осколка не повлекло за собой раскол сразу. Но, думалось, происходящее с ним было даже хуже. Он позабыл не просто прошлое. Он позабыл себя. Антарес не знал, где находился и кем являлся. Иногда прошлое нашептывало ему, маняще звало или же пронзало кошмарами в самых глубоких снах, но наступало утро, полное забвения. Раз за разом.

Иногда он видел сплитов, протекторов, но не придавал этому значения. А мир за облаками исчез из его жизни. Все звездное осталось в самых дальних закромах разума, запирая определенные мысли и вопросы и лишь изредка напоминая о себе.

Но в конце пятнадцатого века привычный ход вещей был нарушен. Антареса обнаружила кучка дэларов и темных планетаров.

– Я тогда по незнанию надел на себя звезду-амулет, силы проснулись. Привлекли внимание, – произнес Антарес, задумчиво потирая подбородок. – Но даже с моими способностями мне вряд ли удалось бы от них защититься при полном непонимании ситуации.

На счастье Антареса, в тот момент на Земле находился Поллукс Опаленный. Он искал место для строительства еще одного отделения «Белого луча» и, будучи эквилибрумом, который постоянно следит за всем вокруг, заметил огромное проявление темного эфира. Он спас Антареса, позволив врагам оставить шрам на своем лице. Верховный же на краткое время вспомнил о себе и смог осознанно переговорить со старым другом. Поллукс согласился помочь товарищу, хоть просьба его и озадачила. Антарес отдал ему второй осколок собственной души, считая, что своим Светом привлекает слишком много внимания. Поллукс не хотел брать на себя столь тяжелую ношу, считая поступок Антареса безумием и самоубийством.

– Я просил сохранить мой осколок ценой жизни, а он ответил, что без него нельзя жить.

– Но пожертвовать собой кто-то должен, – повторил я слова, неоднократно звучавшие в моей голове.

После отсечения второго осколка все стало только хуже. Остался один разум. Бóльшая часть воспоминаний и так откололась, а остальные ускользали как дым, забирая вместе с собой и личность Верховного. Вокруг него были только люди – немудрено, что он стал считать себя одним из них. Антарес и Антаресом-то больше не был. Каждой его личности хватало не более чем на пятнадцать лет, а затем срок стал и вовсе стремительно сокращаться. Антарес продолжал странствовать, повидал самые отдаленные уголки Земли. Плавал по морям, путешествовал пешком и поездом, подрабатывал то там, то тут. Примерил на себя разные мелкие роли: от оружейника до трубочиста. Но, несмотря на это, всегда был страшно одинок. Он оставался нелюдим, хоть и жил среди сотен душ. Ему требовалось есть – звездам, как и нам, нужна пища, пускай намного реже и совсем иная. Человеческая еда хоть и может поддержать остатки сил, но для звезд на вкус она точно пепел. Со сном тоже приходилось разбираться: порой Антарес обустраивался в лесу или в ночлежке и засыпал, выпадая из человеческого режима на одну-две недели. После чего мог свободно бодрствовать несколько месяцев. Он бы пережил все что угодно, но мир развивался, и Антаресу становилось все сложнее менять личности. К двадцатому веку ему уже едва удавалось пересекать границы стран.

После Второй мировой началась темная пропасть. Полное забвение могло настигнуть его среди дня или во сне, где Антарес продолжал встречаться с призраками далекого прошлого. В какой-то момент они вышли и в явь, заменив собой настоящее. Антарес больше не жил нынешним, он полностью отдался потоку перемешавшегося непонятного прошлого, тотально выпав из реальности. Он не знал, как общаться, и редко выдавал даже пару слов. Иногда случались вспышки озарения, но они были так редки, что стали казаться чем-то ненастоящим. В том мире, что построило человечество, подобные Антаресу были заключены в тиски системы и в то же время не могли быть ее частью. Он оказался на улице, буквально. Ему многого и не требовалось, потому он продолжал слоняться, бродяжничал, но теперь он делал это неосознанно, как в тумане. Вот кем стал сильнейший Верховный Света, защищая свой народ.

Вероятно, он и сейчас