Рубеж - Генри Олди

- Чумак… мы никогда не вернемся домой.

- Вернемся, сотникова.

- Нет, не вернемся! Мы в пекле. Все потеряли… дура! Надо было… Хведир, дурак… я его под ребра… а надо было…

- Писарчук? - спросил Гринь бездумно.

Сотникова разрыдалась.

Он сел рядом и стал утешать. Не впервой. К завтрему, небось, снова гонору наберется, станет очами блестеть и хвататься за несуществующие пистоли.

Сотникова была совсем худая. Кожа да кости. Нет в ней ничего от Оксаны - ни щек румяных, ни глаз, как вишни. Гонор один, да и тот подломленный.

- Чумак… Слышь…

- Да, Ярина Логиновна.

- Ты меня так не зови!… Скажи, я совсем… никому не нравлюсь?

- Отчего же, - механически сказал Гринь.

- Скажи… я как опенок засушенный?

Гринь растерялся:

- Ну почему - опенок?

- Скажи - смог бы поцеловать меня, или лучше жабу поцеловать?!

Сотникова вдруг озлилась. Неведомо на кого - на себя ли, на Гриня, на судьбу.

- Что, страшная я, как смертный грех? Тебе, великому пану, и смотреть гадко, не то что голубить? Легче козу полюбить?!

- Ярина…

- Так уйди! - сотникова неожиданно сильно толкнула его в грудь. - Уйди, коли тебе так противно!

Теперь озлился Гринь. Надо же, как выкаблучивается, скверная девка. Мало пороли ее, безобразницу!

Перехватил Яринины руки. Гонор - хорошо, а мужик все же сильнее, чем самая бешеная девка. И это правильно, а то невесть куда свет скатился бы через этих баб!…

Ярина сверкала глазами. Щеки - мокрые от недавних слез, искусанные губы распухают на глазах. Эх, глупое дите!…

Соленые губы-то. Оно и понятно.

Не укусила бы, как тот котенок. Зубы острые…

Нет, не кусается. Обмякла.

Совсем обмякла. И губы… живые. Ой, Господи!…

Гринь с трудом отстранился. Грех, грех-то какой. Приголубил-то девку скорее из жалости, а грешная плоть взбеленилась, теперь спать не даст. Ох, Ярина Логиновна!…

Сотникова сидела красная, как степь по весне. Вся в маковом цвете. И горячая, жарче, чем костер.

Эге, подумал Гринь удивленно. А ведь панночка та еще, с перцем панночка, ей бы не шаблей махать и не сотней командовать…

Пахло водой и ночью. Еле слышно шумели ветки над головой, и шумела вода, но стук Гриневого сердца заглушал все звуки.

- Слышь… чумак… спать пора.

И голос у Ярины Логиновны изменился. Сделался басовитым, как гудение шмеля.

Теперь поспишь, подумал Гринь горько.

Столько ночей они провели бок о бок, и хоть бы что! Бывало, на одной рогожке укладывались рядышком, как два полена, бесчувственные, равнодушные, только одним озабоченные: спать.

Гринь улегся на бок, подтянул колени к животу, закрыл глаза. Сразу привиделась голая сотникова - но не такая, какой он ее из-под бурелома вытаскивал, безжизненная и окровавленная. Нет - чистая, легкая, как из бани.

Ярина шумно ворочалась по ту сторону от костра. Плачет?

- Не холодно, Ярина Логиновна?

Тишина.

- Так не холодно?

Еле слышно, тише, чем ветер в тополях:

- Холодно…

Подобрался поближе. Укрыл своей рогожкой. Сам пристроился рядом. Подумать бы - так не думается, сердце колотит, как походный барабан, а девка уже не тощая - тонкая, как струна на лире, тростиночка…

- Чумак… Ты… полежи со мной. Просто полежи.

Замер. Даже дышать перестал.

В переплетении ветвей перемигивались звезды. Огромные какие, Бог ты мой, ну и здоровые звезды в здешних краях, а он сейчас только заметил.

Оксана.

Давно это было, будто триста лет назад. Когда съездил в Валки по заданию жида Юдки, передал что велено и вернулся - все в той же пелене, чародеем наведенной. Когда кинулся к Оксане своей ненаглядной, теперь уже точно своей, сосватанной, без пяти минут жене. К Оксане, предательством выкупленной.

Только и помнит, что гарью пахло, будто под окошком мусор жгли. Оксана улыбалась, как кукла тряпичная. Еще хлопцы ржали, будто кони. Желтые зубы скалили. Черные брови, карие очи, пышные груди… А больше не помнится ничего.

А грудь у сотниковой маленькая и горячая, как печь, какое там "холодно"!

Жарко.

Тепло.

Тепло и спокойно, и страшно и уютно, как разогретой земле в половодье.

О Господи… бывает же такое!…

Не думается. Не вспоминается.

Пытка.

* * *

Перед рассветом он с трудом поднялся, разминая затекшие мышцы. Надо было отойти по нужде; Ярина Логиновна тоже проснулась, но подниматься не стала. Лежала, свернувшись калачиком, не открывая глаз.

Гринь вернулся. Лег теперь уже в сторонке. От утренней сырости пробирал озноб. А может, и не только от сырости. Страх? Стыд?

Поднялся, раздул угли, подбросил хворосту в остывший костер. Занялось ровно и весело, чумак погрелся, потом снова лег.

Сотникова выждала время и поднялась тоже. Подобрала свою палку; Гринь сделал вид, что спит. Все равно Ярина не примет помощи, хотя ходить с костылем по оврагу и неудобно, и опасно. Чего ходить-то, присела бы у костра в двух шагах, но нет - побрела куда-то в сторону, поковыляла…

- Ай! Ай-яй!

Гриня бросило в пот. Сразу вспомнилось озерное страшило, и те рожи, что корчили поселяне, и…

- Ярина!

Тишина. Внизу, вдоль оврага, шорох - будто удаляется по хрустким листьям толстая поворотливая змея.

- Ярина… Логиновна!

В темноте он едва не сшиб ее с ног.

- Тихо, чумак. Вот… на земле лежит.

Гринь наклонился пощупать - и еле удержался, чтобы не вскрикнуть. Палец натолкнулся на шип - хорошо, щупал осторожно, а то и вовсе руку нанизал бы.

- Один удрал, а этот… свернулся. Еж это, чумак… а я думала - чорт!

Плечо сотниковой вздрагивало. Волной накатила нежность - обнять, удержать, привлечь. Гринь через силу удержался - а вдруг оттолкнет?

Глаза тем временем привыкли к темноте. В палой листве лежал клубок размером с тыкву, не приведи Господь наскочить на такое босиком!…

- Давай, - сотникова начальственно толкнула ежа своей палкой. Еж едва не скатился вслед за товарищем - но палка не позволила. Гринь наощупь вернулся к костру, подобрал рогатину, вдвоем с Яриной они выкатили ежа на светлое место.

- Чумак… да он ведь железный!

Тускло поблескивал металл на растопыренных иглах. Ни дать ни взять, ножи. Стилеты.

- Надергать да снести к кузнецу, - кровожадно предложила Ярина. - Пусть шаблю выкует. А был бы такой здоровый еж - подумай, чумак! - так и кузнеца не надо. Выдернули бы по иголке… Пан Рио рассказывал… Да, пан Рио! Что в их краях водятся железные ежи ростом с лошадь!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});