Титановый бардак - Квинтус Номен

почти все электричество как раз в Дзержинск идет. А сколько по проводу течет электричества, снаружи не видно. Зато все знают, что на алюминиевый завод в Дзержинске идет двести мегаватт.

— А остальное?

— А остальное идет уже на завод титановый, о котором ты так мечтала. И на металлохомический, на котором тебе неодим добывают из монацита уральского.

— Ну… допустим. Однако зачем вы к ядреной станции угольную присобачили?

— Потому что вокруг столько понастроить успели, что только атомной станции уже мало оказалось. Ну и маскировка реактора, конечно.

— Ну и фиг с ним тогда, с дымом. Главное — побыстрее плутония на бомбу наскрести.

— Ир, у нас плутония уже на десяток бомб хватит, еще с нашего старого реактора. Но, хотя Зельдович и прыщет оптимизмом, по его словам только для просчета динамики имплозионного взрыва ему еще минимум год пыхтеть, а с электроникой вообще конь не валялся. Если все будет хорошо, то не раньше лета сорок второго…

— Ясно. Значит будем пока строить титановые штурмовики и растить титановых штурмовиков: Вася уже наладил выпуск пластин к бронежилетам из титан-неодимового сплава. У меня только один вопрос остался: а нам на всё неодима-то хватит?

Архип Михайлович с печалью во взоре смотрел на опустевшие помещения Хранилища-13. Хотя в глубине души он был даже рад тому, что вскоре он сможет руководить предприятием гораздо более масштабным и наверняка воплотить в металл новые, еще более удивительные машины.

— Ну что, юноша, — подколола его Ирина Алексеевна, — оглядываешь места былых сражений? Не грусти, Сарапул — он тоже город приличный, да и развернуться там места побольше чем у нас. Вдобавок я тебе подыскала заместителя толкового.

— Интересно, кого? Я вообще-то планировал… у меня четыре прекрасных начальника групп…

— Но ты ими руководишь, а этого — обучать будешь. Он пока как конструктор совсем еще зеленый, но есть у меня ощущение, что лет так через десять, а то и раньше, он вырастет в твоего главного конкурента. Зовут юное дарование Павлом Соловьевым, и твоей теперь задачей будет натаскать парня.

— Откуда… дровишки? И где он работал, что конструировал?

— Я его, можно сказать, зубами выцарапала у руководства Рыбинского моторостроительного. А вот что он там конструировал, я не знаю. Да, собственно, и знать не хочу. Однако есть мнение, пока еще только мое, что талант у парня имеется, причем немаленький. Я так, краем глаза, глянула, что он за время учебы в Рыбинском авиаинституте делал — и впечатлилась. А ты туда — я имею в виду в институт — даже не суйся, мне важно, чтобы ты не по бумажкам, а в деле парня посмотрел и выводы о нем сам сделал. Так что поначалу ты его просто в какую-то свою группу запихни и никому внимание свое к нему не показывай. Напрасно не хвали, зазря не ругай, в общем, пусть сам своим талантом продвинется. Или не продвинется, ведь и я могу ошибаться. Последнее, конечно, чисто теоретическое умозаключение, но вдруг?

— Понятно. А все же: почему Сарапул-то?

— Видишь ли, дорогой мой Архип Михайлович, выбор правильного места для любого завода — задача очень непростая. И тем более непростая, когда речь идет о заводе, на котором будут производиться самые совершенные в мире авиамоторы. Сделать это люди с умишком скудным вообще неспособны, так что я взяла карту нашей бескрайней Родины, положила её на стол, зажмурила глаза и плюнула. И вот куда мой плевок попал…

— Вы серьезно?

— А своей головой подумать? Там уже и наш завод электроламповый, и по производству других радиодеталей, и авиационных электромашин. То есть наша строительная структура с кирпичными и цементными заводами уже имеется, наш, причем очень неплохой, жилой городок, который развивать и расширять довольно просто. Есть свои институты, рабочая сила квалифицированная в доступности на месте — так что еще есть куда и с кем развиваться. Причем город еще Ижевском прикрыт от иностранных шпионов — и что тебя не устраивает?

— Да все устраивает. Просто я здесь столько лет провел, а теперь смотрю на пустые цеха — вот и взгрустнулось немного.

— Ну что, погрустил уже? Теперь пошли веселиться: туда полетишь на новеньком Турболете. На серийном, причем первом с твоими же серийными моторами. И вообще на своем собственном: этот самолет теперь закреплен за твоим заводом. Только ты того, зря его не трать, летай только по делу и только к мне — ну, или, в Омск: машина пока еще секретная, не надо ее показывать кому не надо.

Новый год праздновался в Боровичах не очень весело. Точнее, горожане его именно праздновали, но в доме «попаданцев» весельем и не пахло. Но все же Новый год — это Новый год, так что все взрослые собрались в «служебной квартире», подняли бокалы с двенадцатым ударом курантов — и продолжили обсуждение того, что успели сделать и что очень хотелось бы успеть доделать до войны.

— Ну что, товарищи, встречаем военный год? — невесело произнесла Ирина. — Мы сделали, что хотели, когда сюда попали: у нас есть два завода, которые штампуют КПВТ и «Корды», и даже с патронами для них все выглядит неплохо, но, к моему сожалению, на этом наши достижения практически заканчиваются.

— Ир, ты какая-то пессимистка, — попытался отвлечь жену от грустных мыслей Вася. — А как же самолеты?

— С самолетами у нас хорошо, у нас с авиацией полная жопа. Баранов с Жигаревым стараются как могут, но наши, извини за выражение, маршалы победы все их инициативы зарубают. А я лично Сталину, допустим, нажаловаться не могу: он меня в военном плане всерьез, как мне кажется, не воспринимает.

— Еще бы, ты же для него просто тетка-матерщинница!

— Искусствоведы в процессе обучения овладевают глубинами русского мата хуже разве что училок литературы, но это знание — как атомная бомба. Имеется, но это не значит, что нужно по каждому поводу применять. Да и отец учил меня рот свой не поганить.

— А говорят, что ты самого Кагановича переплюнула, да так, что он почти материться перестал.

— А, это, — Ира слегка улыбнулась, — я не материлась. Когда он начал всех вокруг поливать, я всего лишь процитировала не знаю кого. Сказала «что же вы, Лазарь Моисеевич, материтесь как дитя малое? Вам же потом этими руками хлеб брать» — и он проникся сразу и осознал. То есть не сразу, но потом, если из него выскакивало, обязательно кто-то интересовался: «а хлеб вы сами берете?»

— Забавно, — высказался Валя мрачным голосом. — Но все равно не всё так плохо. Фортификаторы института Слащева в Белоруссии, в Псковском