Тень Уробороса (Лицедеи) - Сергей Гомонов

Усмирив, я наконец смог спокойно разглядеть свою жену.

Это была уже не та огненная девчонка с роскошной гривой черных волос, забранных в греческий высокий «хвост» на макушке и с двумя осветленными прядками — справа и слева. Теперь у нее была довольно короткая стрижка, измученное лицо, загнанный взгляд совсем не лучистых серо-голубых глаз. Она казалась тяжело больной, человеком со сломанной психикой. Да, она очень походила на этого мальчика, Элинора.

От моей Фанни остался только звонкий голос. Как же я хотел услышать ее заливистое «а-ха-ха-ха!» еще хоть раз в этой жизни. Ради этого вытаскивал ее, ворчащую и сонную, к морю, нарочно дразнил во время митинга «капустников» — все зря. Она только озлоблялась на меня, и удержать ее можно было лишь силой, грубостью, шантажом.

И все-таки, говоря ей заготовленные холодные и жестокие фразы, я понимал, что такой, как сейчас, я люблю ее сильнее, чем когда-либо прежде. Больше всего мне хотелось подняться, обнять ее и шепнуть, что она в безопасности, что теперь я никуда не отпущу ее. Но я отыграл свою роль — и только. Слишком многое пришлось бы объяснять, и не факт, что, узнав о нашем былом супружестве, Фанни сделала бы шаг навстречу. Консультанты-психологи предупредили, что куда больше вероятность обратного.

Захочет ли она возвращаться? Вряд ли.

Уверен ли я, что все мы в безопасности? Нет.

Вспомнит ли она самостоятельно то, что табуировано машиной? Сомнительно.

Так зачем терзать ее? Если все закончится благополучно, мы решим, как быть дальше. После того, как память ее разблокируют…

Мы были вместе почти две недели. Несмотря на все доводы разума, естество брало свое. Ее близость доводила меня до умопомрачения. Я закрывал жену (скорее, от самого себя) в смежном номере. Не один раз я заходил к Фанни, когда она спала, смотрел на нее, осторожно касался пальцами и губами ее кожи и волос. Рисковал, но остановить себя не мог…

Мне приходилось отвлекаться на одну глупую богатую стерву, которую мне пришлось для отвода глаз Фаины подцепить в том ресторане, где моя жена пела. Я хотел слушать только ее, а приходилось слушать еще и банальный треп Марины Дитрикс. И таким освобождением был отъезд этой моей новой знакомой из Сочи!

На исходе второй недели со мной стало твориться странное. Какие-то обрывки чужого сознания стали внедряться в мое. Я ощущал, что временами веду себя неадекватно ситуации. Самое опасное, что это заметила и Фаина. Но, к счастью, она стала подозревать «этого американца» в шизофрении. Ей и в голову не приходило, что кто-то еще может воспользоваться изобретением ее родителя.

В нашу последнюю ночь я уже точно знал, что мое перевоплощение произойдет через несколько часов. Мое тело начало изменяться. Очень болели суставы, их будто что-то выкручивало. Болела кожа — при каждом движении, при каждом прикосновении. Какая-то слепая прачка, отжав белье, принялась отжимать и меня…

Поговорив напоследок с женой, я оставил на столе снотворное, закрыл комнату, вышел, сел за стол и написал записку самому себе — завтрашнему. Завтрашней. Той, которая выполнит остальную часть операции.

«Действуй самостоятельно!»

Затем вызвал поселившихся неподалеку «Черных эльфов».

Джоконда взглянула на меня с тревогой, вместо обычного приветствия ласково погладила по щеке:

— Мой бедный! Могу чем-нибудь помочь?

Я покачал головой.

— Ты уже меняешься, — заметил Чезаре, внимательно рассматривая меня.

— Знаю. Давайте закончим с этим побыстрее, синьоры и синьорина?

«Эльфийка» вынырнула из номера Фанни:

— Все. Она уже не проснется до самой Москвы. Так что мы уезжаем. Пусть Всевышний будет на твоей стороне, Дик! — она поцеловала свой ноготь на большом пальце и отправила этот поцелуй куда-то вверх.

Марчелло вынес Фанни.

А я заснул на постели жены. Чтобы проснуться совершенно другим. Женщиной. Существом из параллельной вселенной.

8. Dans ma chair[28]

Сложнее всего мне оказалось… да нет, не ходить. Врут все эти фантазеры о центре тяжести и прочей ерунде, вынося их в кардинальные отличия женского организма от мужского. Будь я ряженым — по-научному это называется «трансвестизм» — мне, возможно, и пришлось бы помучиться с правильной походкой. В конце концов, есть немало женщин-спортсменок, которые выглядят и двигаются в платье, как переодетый мужик. А так я был в нормальном, отлично сбалансированном женском теле.

Сложнее же всего оказалось мыслить как женщина. Все-таки гормоны играют решающую роль.

Не пялиться на окружающих дам, не слишком долго смотреть в глаза посторонним мужчинам (женщины почему-то избегают этого)… В конце концов, избавляться от смущения перед Чезаре, Марчелло, Витторио и тестем, спрятавшимся в теле Валентина Буш-Яновского. Ведь они-то знали, кто я на самом деле! Но это лишь малая толика затруднений. Остальное мне даже не сформулировать словами. Это на уровне чувств. В общем, в новой оболочке мне поначалу было очень некомфортно.

Зато были и плюсы. Я мог беспрепятственно любоваться своей женой, просто подойдя к зеркалу. Причем — в любой степени обнаженности. Я мог «подглядеть» ее мысли и узнать, чем она живет. Может, душу Фанни я и не постиг, душа осталась с нею — там, в анабиозной лаборатории под Москвой. Но наградой мне — то, что я понял свою жену. Что такое — прожить вместе год? И век не поможет! А вот прожить хотя бы месяц в чьей-то шкуре…

Однако мне больше нравится быть тем, кто я есть. В основном из-за этого я и торопился завершить операцию на Колумбе. Иногда мне казалось, что минуты растягиваются на целую вечность…

Как и предполагалось, «подсолнуховцы» тоже не дремали. Но вот их нападение на гражданский катер было явной неожиданностью. С этого момента все мы поняли: Эмма Даун пойдет ва-банк…

…Мне второй раз в жизни пришлось «отключать» аннигилятор для настоящего убийства. И, знаешь, Фанни, в тех условиях мне было не так тяжело. Я осознавал, что убиваю подобного себе. Понимал, что совершаю величайшее злодеяние. Но ведь и он, тот, кто погиб от моей руки, пытался убить меня! И было бы мне легче, если бы я лежал на палубе с прожженным плазмой мозгом, а молекулы моего убийцы развеяло бы над древним морем Колумба — из-за того, что сработал бы аннигилятор? Не я покушался на него!

Но это всего лишь оправдания. Нет, человек не изменится никогда! И даже с приставленным к виску плазменником он будет желать смерти такому же, как он сам. Говоря и даже иногда веря, что не желает.

Затея с Кармен Морг увенчалась внезапным успехом. Да, из тебя, Фанни, получился бы великолепный «провокатор». В своем теле я не умею и десятой доли того, что умел в твоем!