Любовь, опаленная огнем - Александр Афанасьев

Под мерный перестук колес Саманта и Кэт лежали в обнимку на диване и любовались мелькавшими за окном типично Греат Бритаинскими пейзажами. Несмотря на войну, лужайки и кустарник все так же тщательно постригались, и это отдавало какой-то игрушечностью и неестественностью, в сравнении с лунно-траншейными пейзажами, к которым привыкли девушки за время нахождения на передовой. Из соседней каюты автобуса доносились приглушенные споры — видимо Джоана и Клара изучали очередную инструкцию, по использованию очередного образца какого-то оружия. Саманта посмотрела в грустные глаза, лежащей у нее на плече Кэт, и в очередной раз за сегодняшний сумбурный день извинилась:

— Прости меня Кэт, я была…

— Хватит! Я же сказала, что простила! Мы все устали, и все склонны делать ошибки, — перебила ее Кэт, поглаживая под суконным одеялом внутреннюю поверхность бедра подруги, — Лучше скажи, отчего все вокруг сошло с ума? Почему все рушится быстрее, чем карточный домик?

— Не знаю. Может это только нам кажется?

— Кажется?

— Ну да, ведь у правительства Греат Бритаина есть план. По крайней мере, я подозреваю что есть. Сдаться Германии, а потом в союзе с ней продолжить войну.

— Ну, допустим, но ведь можно ведь, как-то это все сделать иначе. Или у меня то, что называют тоска по ностальгии?

— Скорее всего. И не только у тебя. Грустно сознавать и слышать от всех, что мы расходный материал. А может, все переменится к лучшему? Я имею ввиду без нас? Может мы и есть причина всех бед? Исчезнем мы — общество избавится от пороков, люди станут жить по совести и справедливости.

— А она у них есть эта совесть и справедливость? — возмутилась Кэт, — К чему эта чушь — реформа алфавита? Или это и есть главное достижение бритаинской демократии?

— Мне кажется, что у нас действительно чемоданное настроение, хотя до чемоданов еще дожить надо. Нас вычеркнули из истории Греат Бритаина и его жизни, и мы в ответ вычеркнули Греат Бритаин из нашей жизни. Это уже не наше государство. И не наша земля. Именно поэтому все за окном кажется искусственным и похожим на декорации.

— Ну да, особенно если учесть, что из траншеи при взгляде от самой земли все выглядит несколько по-другому, чем при взгляде сверху вниз из проезжающего вагона.

— Знаешь, — Саманта стала нежно поглаживать грудь Кэт, под ворсистым суконным одеялом, — Ведь до войны, я именно так на все окружающее и смотрела- из вагона, со второго этажа автобуса, с чистой каменной на дорожки на аккуратно постриженную лужайку. Зачем они их постригают?

— Пытаются сохранить традиции, — ответила Кэт, повернувшись на бок, лицом к подруге, — Это уже не наши традиции, а их, и нам нужно создавать свои, или быть готовыми принять традиции той земли, куда мы в итоге попадем.

— А если, Натали, и ее руководители заблуждаются, и большевики нас не примут?

— Она достаточно цинична, и говорит, что наш порок будет использоваться как достоинство в идеологической борьбе с капитализмом. Ну, а если она заблуждается, то Евразия гораздо больше, чем Греат Бритаин, и мы найдем место, где нам никто не будет мешать.

— А если не найдем, а если…

— Хватит! Хватит изводить себя терзаниями! Хуже чем есть уже не будет! В конце концов, посмотри на Натали — она что троглодит из отсталой страны? Если она продукт большевизма, то я хочу быть переваренной этим большевизмом! Хочу стать его продуктом! И давай закончим с этими разговорами, нам вставать рано! — Кэт опрокинула Саманту на спину, и впилась в нее жарким чувственным поцелуем. Ее руки стали ласкать тело подруги, которое тут же отозвалось волной страсти и наслаждения, выжигая из мозга все сомнения и тревоги. Саманта застонала, и сбросив с себя сомнения ответила Кэт тем же. Последней осознанной мыслью, посетившей ее перед тем, как нахлынуло цунами экстаза, была мысль о том, что из соседней каюты доносятся схожие звуки — видимо Джоана и Клара от изучения технических инструкций перешли к более приятным вещам. Оргазм, который они испытали с Кэт, был настолько сильный, что на какое-то время они обе пребывали практически без сознания. Видимо их нервная система была через чур ослаблена потрясениями сегодняшнего дня, а может быть это была защитная реакция их организмов, сжигающих все черное, все негативное, что накопилось за прошедшее время. Или это предчувствие того, что они вместе в последний раз? Прочь! Саманта заскрежетала зубами, пытаясь, задушить червячок предчувствия, который начал заползать в ее душу. Прочь! Ей действительно нужно стать большевиком, чтобы не испытывать сомнений и не терзаться по любому поводу! Ее сомнения и предчувствия, сегодня чуть не убили Кэт! С этим нужно бороться! Почему у Натали все так просто? Взяла запрыгнула на французский шар, взломала бронированный люк и бросила туда гранаты, а потом взяла и подняла из спячки пролетариат Манчестера на трудовые подвиги? Без всяких философских рассуждений и колебаний! А если она в итоге заблуждается? Хватит! Хватит сомневаться! Дорога выбрана. Решение принято. Команда дана выспаться! Только вот как заснуть?

— Хоть снотворное принимай! — буркнула рядом Кэт.

— И ты не можешь заснуть? — удивилась Саманта.

— Не могу, а надо! Натали обещала, что в Эдинбурге будет весело и не до сна! Может виски принять как снотворное?

— А если тревога?

— Да, действительно. Ладно, пробуем заснуть, — Кэт обняла подругу, и закрыла глаза.

Усталость все-таки сказала свое слово. Саманта промучилась еще четверть часа, а затем провалилась в черноту. Снов и сновидений не было, впрочем и нормального отдыха этот сон не принес. Пробуждение было неприятным. Очень неприятным. Первые тридцать секунд Саманта не могла понять, что происходит. Чего-то не хватало. Не хватало стука колес, к которому она уже успела привыкнуть. Она выглянула наружу, и поняла, что ей за время сна отказало чувство времени. Начинался рассвет. Неприятный рассвет, ибо на севере виднелся Эдинбург, точнее сказать то, что некогда было Эдинбургом. Сейчас это больше походило на какие-то декорации к фильму про войну, когда вместо домов, делаются отдельно стоящие стены с выбитыми окнами. Но это не было декорациями. Эдинбург, вернее его руины были затянуты дымом, через который пробивались многочисленные огни пожаров. Хуже всего было небо! Оно розовело! Если за их спиной в южном направлении все было затянуто сплошной пеленой низко висящих нимбусов, то впереди на севере, над руинами города, небо было почти чистое. Это означало, что смерть будет приходить сверху, в виде штаффелей люфтваффе и собирать свою кровавую жатву.

В дверь их автобуса забарабанили, а потом раздался голос Валерии:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});