Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме - Пирмин Майер

Доктор Священного Писания? Это обозначение встречается также в рукописях Гогенгейма с комментариями псалмов. Версию о том, что речь здесь идет об ученом титуле доктора теологии, можно сразу отбросить, поскольку это высокое звание никогда не присуждалось мирянину. В письмах, адресованных Гогенгейму, также не содержится указаний на его богословское образование. Учитывая авторитет и престиж теологического образования, можно предположить, что мы имеем дело с амбициями, которые нередко посещали самолюбивого швейцарца. Однако и это предположение не подтверждается источниками. Напротив, в «Тайне тайн богословия» автор признается в своей некомпетентности в богословских вопросах и скромно называет себя «профаном», «крестьянином» и «простым мужиком» (II, 2, 169). Обращаясь 26 мая 1533 года к своим друзьям и единомышленникам в Аппенцелле, он говорил: «Я прошу вас хранить у себя эти книги и не пытаться опубликовать их. Ведь вы знаете, с каким презрением священники и проповедники относятся к богословствующим врачам. Поэтому мне, которому чужды их высокомерие и чванство, остается сомкнуть уста и не произносить более ни слова. Господь сам все рассудит и в свое время, сообразуясь со своей волей, расставит все по своим местам. Я недавно говорил об этом с несколькими священниками… Некоторые из них довольно часто бывали у меня, а я у них. Они показались мне разумными и искушенными в различных премудростях людьми» [423] .

Книги, о которых здесь идет речь, составляют значительную часть творческого наследия Гогенгейма. Так, нельзя не вспомнить о монументальном, но, к сожалению, лишь фрагментарно сохранившемся сочинении «Толкование псалмов Давида». Сохранившиеся комментарии на отдельные псалмы представляют собой настоящую энциклопедию духовных размышлений на каждый день и одновременно передают аутентичное настроение верующего христианина XVI века. В издании текстов Парацельса, осуществленном Гольдаммером, комментарии занимают три объемных тома. В «Догматических и полемических эссе», частично относящихся к раннему времени проживания Гогенгейма в Зальцбурге, автор рассматривает католицизм в свете возможной спиритуальной реформы. Следует отметить, что его рассуждения о моральной и высокодуховной церкви имеют много общего с идеями Цвингли, которые тот развивал в начале своей реформаторской деятельности. В «Сочинении о блаженной жизни», содержащемся в первом томе второй части полного собрания сочинений Парацельса, излагается авторский проект этически ориентированного христианства, полного надежды на блаженную жизнь, которая достижима не только в будущей жизни, но здесь и сейчас. «Толкование десяти заповедей» отличается концентрированным социально-политическим содержанием, а частично сохранившиеся комментарии на книгу пророка Исайи и размышления о книге пророка Даниила наполнены ярко выраженным этико-пророческим смыслом. [424] Из толкований, составленных Гогенгеймом на книги Нового Завета, видное место занимает его толкование Евангелия от Матфея, от которого благодаря работе Зюдхоффа до наших дней дошли три больших куска и множество мелких фрагментов. [425]

Подробно и обстоятельно Гогенгейм освещает тему «вечери Господней». В этом вопросе, по которому отчаянно спорили идеологи основных новообразованных конфессий, Гогенгейм упрямо придерживается собственного мнения. И это не удивительно, если учесть огромное значение, которое придавалось телесной реализации Евангелия. Сочинение «Клименту VII и сонму его кардиналов о вечери Господней», в самом названии которого содержится обращение, даже спустя 400 лет со дня смерти автора не привлекает к себе внимания римских иерархов. Возможно, поэтому до сих пор мало кому известно, что богословские произведения Гогенгейма, посвященные, к примеру, Деве Марии, обладают высокой идейной ценностью и во многом уникальны по своему содержанию. Они по справедливости могли бы занять одно из центральных мест в оживленной богословской дискуссии, имевшей место в то время. Спиритуальное выписывание образа Богородицы и Приснодевы, уточнение и корректировка уже имеющихся на тот момент богородичных текстов не имеют у Гогенгейма ничего общего с реакционным и авторитарным отношением к женщине или печально известной формулой трех «К». Гогенгейм, будучи решительным противником светских привилегий церкви, аннат и десятины, постепенно переходит от чисто духовных христоцентричных и марианских размышлений к церковно-политическим и социальным вопросам, которые выглядят гораздо радикальнее взглядов католических теологов XX века, критикующих институт папства. Выражая недовольство местной церковной практикой, Гогенгейм одновременно обращался к папе и без зазрения совести советовал ему изменить свое поведение и фактически повернуться на 180 градусов. При этом следует учитывать, что в данном случае автора не окружали толпы учеников и последователей, которые могли бы обеспечить ему необходимую защиту. По мнению Гогенгейма – человека, не склонного к сектантству, даже швейцарские протестанты не могли считаться принадлежащими к истинной церкви. Он гораздо уважительнее относился к некоторым католикам, первое место в ряду которых занимал Эразм Роттердамский. Как и последний, Гогенгейм в религиозном отношении не был приверженцем какой-либо партии, но являл собой яркий пример homo pro se (самодостаточного человека).

То, что такой человек дважды комическим образом называет себя «доктором Священного Писания», возможно, объясняется особым богословским пониманием иерархического служения. В многочисленных работах Гогенгейма первое по значению место в делах веры занимает апостольская харизма. Не менее высок в его глазах статус пророка и доктора. Задачей апостолов, «посланных» в мир язычников, является проповедь и христианское просвещение неверных, не знакомых до той поры с Божьим словом. Апостольское служение неразрывно связано с лишениями, нищетой, странствиями, страданиями и мучениями (по Мф. 10). [426] Гогенгейм, отрицая наличие у него апостольской харизмы, скромно называет себя «философом немецкого образца» (II, I, 76). Тем самым он отказывается от претензий на учительство, но при этом требует свободы для христианина. «Вчитываясь в краеугольный камень христианства (Священное Писание), – писал Гогенгейм, – и внимательно слушая христианские проповеди и диспуты, которые порой ведутся даже между мельником и угольщиком, я понял, что христианину необходимо постоянно находиться в состоянии бодрствования. Он должен научиться отделять правду от лжи, справедливость от несправедливости, свет от тьмы, а Христа от сатаны…» (II, 3, 169).

Мы видим, что Гогенгейм признает право толковать Библию даже за угольщиками и мельниками, чьи занятия не имеют ничего общего с богословием. Думается, доктор Теофраст мог в едином порыве с Фаустом Гете иронично напомнить своим слушателям о том, что он «увы! С усердьем и трудом и в богословие проник», и на этой основе претендовать на титул светского теолога. Смысл ученой степени доктора Священного Писания у Гогенгейма открывается из следующей фразы: «Ведь дух, действующий в нас, не имеет докторской степени, не занимает высокий пост и не превозносится над духом наших ближних». (II, 5, 168). Дух, таким образом, обладает авторитетом в силу своей природы, а вовсе не докторской степени. В этой связи доктор у Парацельса вполне сопоставим с «учителем». [427]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});