Адмирал Колчак и суд истории - Сергей Дроков

В начале октября 1919 г. председатель комиссии Конгресса по иммиграции и известный сторонник ее ограничения Альберт Джонсон заявлял, что тысячи российских большевиков жаждут заполонить Соединенные Штаты, и предложил продлить ограничения военного времени на иммиграцию. После публичного одобрения такой меры New York Times американская пресса переполнилась историями о красных ордах, ожидавших вторжения в Штаты.

13 октября 1919 г. состоялось совещание между представителями Еврейского общества содействия иммиграции Мэйсоном и Джоном Л. Бернштейном и представителем Американского еврейского комитета Луи Маршаллом[680] по поводу решения, которое будет принято еврейскими организациями в ответ на предложение конгрессмена Альберта Джонсона об ограничении иммиграции. Представители Еврейского общества содействия иммиграции выражали мнение, что заявление Джонсона о численности большевиков в Японии «в значительной степени безосновательно». Однако руководители общества и комитета решили «считать благоразумным для евреев отказаться от возражений по предложенному законодательному акту при условии, что его полномочия, подтвержденные Госдепартаментом, должны будут использоваться Госдепартаментом с надлежащим соблюдением принципов гуманизма, а предложенный законодательный акт не станет препятствовать воссоединению семейств, разделенных последней мировой войною».

13 октября 1919 г. Маршалл направил от имени Американского еврейского комитета следующую телеграмму действующему председателю комиссии Конгресса по иностранным делам Джону Л. Роджерсу: «После полного рассмотрения вопроса я достиг заключения, что не встречается объективных возражений на ограничение продолжительности эмиграции одним годом после заключения мира, скрепленное актом от 22 мая 1918 г., при условии, что Госдепартамент должен придерживаться строгого соответствия с действующим иммиграционным законодательством, учитывающим воссоединения семейств <…> Конечно подобное подразумевает, насколько известно, отношение к постоянной политике, поэтому мы не склонны расценивать ограничения более серьезными, чем перечисленные в уставе».

Это был, кажется, единственный случай в истории взаимоотношений между Еврейским обществом содействия иммиграции и Американским еврейским комитетом, когда они не поддались политическому давлению и не выступили против законопроекта, лимитирующего иммиграцию. Позднее Рубен Финк писал: «Маршалл сделал это, сознавая, что Госдепартамент, в соответствии с актом, ни при каких условиях не ограничил бы допуск в страну жен, детей, родителей, братьев и сестер». В действительности, однако, это открыло ограничительную иммиграционную политику.

Любопытно, что американские военные проявляли большую либеральность в иммиграционной политике, чем должностные лица Госдепартамента. Американский военный атташе в Китае Вильям С. Дристал одобрял ограничение на иммиграцию только в продолжение короткого времени, но выступал против бессрочной паспортной системы, которая являлась одним из методов лимитирования.

Пожалуй, первый рабочий контакт между Мэйсоном и Розенблаттом не был таким уж дружественным. Мэйсон сообщал относительно ситуации во Владивостоке, куда он вернулся 29 апреля 1919 г. после посещения Харбина и Иркутска: «В воюющих странах все меняется быстро, я нашел, что подобное произошло за две недели, повлияв даже на нашу работу. Розенблатт попытался реорганизовать работу по оказанию гуманитарной помощи перед моим возвращением, но к его, а также к всеобщему разочарованию лучшим намерениям помешал полный развал существовавшего положения. Кухня бараков была закрыта. Молодежь выселена, оказывавшие благотворительность люди из общин пребывали в дурном настроении. В связи с этим я не захотел вмешиваться и передал дело местной благотворительной общине и доктору Розенблатту для улаживания».

Мэйсон и Розенблатт были людьми разных характеров. Первый с постоянным энтузиазмом хвалил любого повстречавшегося американца или должностное лицо, редко критикуя. Розенблатт проявлял большую независимость, критически оценивая многих советников и других американских деятелей. Критика антисемитских выступлений колчаковского режима и американских должностных лиц довела его до конфликта с консулами, американским Красным Крестом и офицерами из колчаковского штаба.

Мэйсон предлагал в совместной работе Еврейского общества содействия иммиграции и Американского еврейского комитета на Дальнем Востоке избегать дублирования. В начале сентября 1920 г. общество разослало телеграмму своим дальневосточным комитетам с извещением о принятом им решении полностью отказаться от Дальнего Востока в связи с малой вероятностью поддержки иммигрантов. Большинство оставшихся беженцев признавалось бесперспективным для иммиграции, а задача дальнейшей помощи им переходила под начало Объединенного распределительного комитета. Более того, этот комитет отказывался предоставлять субсидии на иммиграционные цели, что и послужило наиболее вероятной причиной для принятия обществом подобного решения. Харбинские руководители и руководители Дальевсиба призывали Еврейское общество содействия иммиграции не сворачивать действий; они не верили, что еврейская иммиграция через Дальний Восток прекратилась. Напротив, полагали, что она усилится и оформится в нормальные рамки в результате образования Дальневосточной республики – буферного государства между советской Россией и Китаем.

18 октября 1920 г. из Харбина Еврейская социалистическая рабочая партия Бунда, Объединенная социал-демократическая партия, Демократическая еврейская народная партия (Folkspartay), Сибирская еврейская культурная лига и Еврейское музыкальное общество обратились к Народному благотворительному комитету в Нью-Йорке за поддержкой против закрытия местного иммиграционного офиса. Однако в конце 1920 г. деятельность Иокогамского отделения Еврейского общества содействия иммиграции была закончена, а приют общества перешел к Иокогамской еврейской общине.

В заключение следует отметить, что отделения Дальевсиба продолжали существовать при финансовой поддержке местных источников, а также незначительных субсидий от Еврейского общества содействия иммиграции и европейских еврейских миграционных организаций. Еврейская эмиграция с Дальнего Востока не останавливалась. Так, в 1920 г. 407 человек выехали через Харбин. В большинстве своем они являлись чехословацкими гражданами, а это повлияло на беспроблемность в получении американских виз. За четырехлетний период 1933–1936 гг. 3374 еврея эмигрировали с помощью Харбинского бюро; из них 1454 возвратились в советскую Россию, 202 эмигрировали в Соединенные Штаты, а 1718 – в другие страны. За 1918–1934 гг. Харбинское бюро получило 31 892 запроса о местоположении родственников; в 16 246 случаях поиск прошел успешно.

АНТИСЕМИТИЗМ КОЛЧАКОВСКОГО РЕЖИМА

Владимир Петрович Баранов писал из Сибири своему семейству в Одессу: «Россия попала в руки евреев, и теперь из них трудно вырваться». Доктор Джошуа Росетт, посланный в Сибирь Комитетом общественной информации, вспоминал о своей встрече с военным священником Воиновым, переведенным с Французского фронта в Сибирь. Русский, ненавидевший Америку, убеждал его, что только Колчак до конца предан православной церкви «и только он сможет очистить священную землю России от евреев, поляков, большевиков, язычников и иностранцев». Конечно же Росетт возвратился в Америку с твердым убеждением, что Верховный правитель – глава «царства беззакония», и хвалил генерала Грэвса[681] за отказ бороться на стороне Колчака.

Русский лейтенант Кулеша, работавший в штабе генерала Романовского, позднее на японцев, затем под началом генерала Розанова, так описывал американскому офицеру разведслужбы русское мнение относительно американцев: «Русские считают, что американское правительство периода Вашингтона и Линкольна находилось в превосходном состоянии, но наплыв евреев из Европы был настолько сильным, что привел к деморализации государства, чрезвычайно вредной для всех. Возьмите, например, Нью-Йорк, где из пяти бизнесменов вы обязательно найдете четырех евреев. Ваше правительство теперь заправляется евреями. Даже порядок масонский; это наиболее священное сокровище, которым вы располагаете, стало жертвой евреев, которые крутят им в собственных интересах, это я наблюдал лично в Америке». В ноябре 1918 г. будапештские корреспонденты сообщали о погромах в Сибири.

Иван Иванович Сукин, министр иностранных дел Колчака, а прежде шестой секретарь российского посольства в Вашингтоне, заявлял, что затягивание американским правительством признания Верховного правителя полностью зависело от еврейского влияния в окружении президента Вильсона. Сукин имел довольно высокое мнение о русском лейтенанте Борисе Брасоле, способствовавшем распространению в Соединенных Штатах протоколов сионских мудрецов, и пытался назначить его на высокий пост в колчаковском министерстве внутренних дел. В апреле 1919 г. американский военный разведчик В. Добровидов сообщал из Владивостока, что в городе распространяются слухи о «истинно русских патриотах», сколотивших группу «Ангел мщения» для террористических актов против евреев, масонов и социалистов.