Первое российское плавание вокруг света - Иван Крузенштерн

Преступник Чин-те, человек низкого происхождения, осужден к медленной мучительной казни[164]. Сыновья его Лонг-Ир и Фонг-Ир по причине отроческого возраста, старший был десяти, а младший девяти лет, удавлены; все же прочие, на коих показываемо было, что участвовали в заговоре, по издании манифеста признаны невинными. О казни Чин-те и его сыновей объявлено всенародно в пекинских ведомостях, но о принце императорской фамилии, замученном до смерти за то, что он был якобы главою заговорщиков, не сказано ни слова. Он был сын Гочун-Тонга, первого министра покойного императора Кин-Лонга, который имел великое богатство.

Для овладения оным приказал Киа-Кинг, тотчас по восшествии своем на престол, казнить его под предлогом преступлений, в которых обвинил его он сам вымышленно[165]. Сын казненного, долженствовавший по мудрым законам китайского правительства, подлежать участи отца своего, пощажен потому, что имел в супружестве сестру царствующего императора. Но теперь принц сей не мог избегнуть своего жребия. Содержащиеся в манифесте обещания императора к исправлению своего правления остались без действия, ибо в бытность нашу в Кантоне получено известие, что долговременный любимец его, служивший орудием к постыднейшим порокам, подпал немилости.

Он имел великую силу над слабым своим монархом. Все важнейшие дела посредством его только производились. Первейшие должностные и почетные з государстве места продавались без боязни и стыда тем, которые более платили. О причине падения его неизвестно, но оно спасло жизнь бывшего Фу-Ион, или (гражданского губернатора в Кантоне, человека весьма честного, коего хотело погубить хитрое пронырство придворных при помощи любимца.

Приехавший недавно из Пекина купец, которого я видел у Биля, рассказывал также, что император по лишении милости своего любимца, принял твердое намерение ввести в своем государстве лучший порядок, наипаче же строжайшее исполнение правосудия, на каковой конец издал указ, в коем предоставлена свобода каждому подданному писать прямо к императору и приносить ему свою жалобу письменно и лично. В Китае нет почт, кроме дороги между Пекином и Кантоном, и так прошения из отдаленных провинций редко доходить могут до самого государя.

Указ писан уповательно в часы раскаяния, в которые желал император обнаружить перед подданными своими, с каким отеческим попечением вознамерился призирать он на их участь. Но из них многие предвидят, что таковая воля государя не может быть постоянна. Лучшее средство к облегчению состояния народа было бы то, если бы возмогли довести наместников и нижних чиновников до того, чтобы они защищали народ с большим старанием и не допускали бы причинять ему всегдашних угнетений. Барро приводит многие ужасные примеры жестоких и даже бесчеловечных поступков, которые народ от своих начальников терпеть должен.

Сколь беспечно и равнодушно смотрят на участь китайцев беднейших состояний, тому видели мы при случившемся пожаре явное доказательство. Оный сделался 13 декабря в Кантоне на западном берегу Тигриса, против европейской фактории, и свирепствовал около семи часов. Если бы Друммонд не послал тотчас пожарных труб своих, то, вероятно, все строения, находившиеся на сем берегу, преобратились бы в пепел. Пожары в Кантоне весьма часты, но к прекращению оных не приемлются никакие меры. Китайцы пожарных труб не употребляют. Несколько тысяч народа, собравшись у горящих строений, производят чрезвычайный крик, не подавая никакой действительной помощи, к чему они и не понуждаются.

Правительство содержит только один класс людей, долженствующих быть при том в деятельности. Их называют слугами мандаринов, и они по назначению своему стараются о том, чтобы улицы не наполнялись слишком народом. Не наместник, ни другие знатнейшие чиновники города при пожарах не бывают. Один только мандарин нижнего достоинства является по своей должности, но сила его маловажна. Правительство столько же беспечно и в рассуждении спасательных мер во время тайфунов, свирепствующих часто в каждом году у берегов Китая. За несколько недель до нашего прибытия в Макао потонуло при жестоком тайфуне в Тигрисе несколько тысяч людей (полагали около 10000). Но сие страшное происшествие, коему не минуло еще и месяца, было почти совсем забыто; если же об оном и говорили, то как о приключении весьма обыкновенном.

Столетия уже прошли, как европейские миссионеры стараются о введении христианской веры в Китае, однако кажется, что оная скоро подпадет той же участи, какую имела в Японии. Она недавно подверглась новым гонениям правительства. По сему удивляться надобно менее, нежели напряженному рвению миссионеров к соделанию китайцев христианами. Безуспешные опыты в продолжении многих столетий[166] даже и при благоприятствовавших обстоятельствах долженствовали бы, наконец, уверить их в суетности стараний. Число обращенных в христианскую веру так маловажно, что оное в отношении к чрезвычайному многолюдству обширного государства за ничто почтено быть может. Но невзирая на то, католическое духовенство продолжает посылать почти ежегодно туда своих миссионеров, хотя ему не может быть безызвестно, что любовь к наукам некоторых китайских императоров, а больше невежество китайцев, есть единственная причина терпимости миссионеров. Китайцы почитают их необходимыми для сочинения календари своего, в чем научиться сами имели они уже довольно временя, но теперь по сему одному обстоятельству подверглись бы великим затруднениям, если бы миссионеры оставили Китай вовсе.

Император давно уже был, недоволен рвением миссионеров к обращению татар, подданных его, в христианскую веру, как изданный по сему поводу манифест то доказывает, но настоящего на христиан гонения виною следующее происшествие. Итальянский миссионер Адьюдати послал с варочным из Пекина в Кантон к приятелю своему сочиненную им карту одной китайской области, в коей находился он долгое время. На пределах провинции, где обыскиваются проезжающие каждый раз весьма Строго, обыскали равномерно и сего посланного, который, кроме карты, имел при себе также много писем от разных европейских миссионеров к приятелям их в Макао. Вероятно, что посланному сему вперена была необыкновенная предосторожность, ибо он объявил сначала не ту провинцию, из которой ехал. Как скоро открыли лживость его показания, то и возымели подозрение.

Посланного взяли под стражу и отправили с картою и письмами в Пекин, где предан пытке, чтобы выведать признание, кем был отправлен. Он показал на итальянца Адьюдати. Сего посадили немедленно в темницу, а дом его, равно как п всех, находившихся в Пекине миссионеров, обыскали наистрожайше. Возымев подозрение на всех миссионеров, отправили письма Адьюдати к российскому епископу для узнания содержания оных. Сей отклонил, однако, от себя неприятное поручение под предлогом, что он не имеет довольных сведений в языках, на коих письма сии нисаны. Таковой отзыв российского епископа послужил много к спасению миссионеров и сии признали сие с должной благодарностью. Поучительные книги христианского вероисповедания, переведенные миссионерами на язык китайский, конфискованы и сожжены; ревность миссионеров к проповеданию христианской веры почтена поступлением.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});