Том 8. Труженики моря - Виктор Гюго

подняла глаза.

Перед ними стоял Жильят.

— Он прошел сюда окольной тропинкой.

Жильят ничем не напоминал человека, которого они видели накануне. Он был причесан, побрит, в башмаках, в белой матросской рубашке с широким отложным воротником, в новом матросском костюме. На мизинце блестело золотое кольцо. Он казался невозмутимо спокойным. Сквозь загар проступала мертвенная бледность.

Лицо его походило на бронзовую маску скорби. — Они растерянно смотрели на него. Хоть он и был неузнаваем, но Дерюшетта его узнала. И все же его слова были так далеки от мыслей, поглощавших сейчас Эбенезера и Дерюшетту, что скользнули мимо их сознания.

Жильят повторил вопрос:

— Почему вы прощаетесь? Обвенчайтесь. Вы уедете вместе.

Дерюшетта затрепетала. По ее телу пробежала дрожь.

Жильят продолжал:

— Мадемуазель Дерюшетте двадцать один год. Она располагает собой. Ее дядя — только дядя. Вы любите друг друга...

Дерюшетта мягко прервала его:

— Как вы очутились здесь?

— Обвенчайтесь, — повторил Жильят.

Дерюшетта стала вникать в смысл его слов. Она шепнула:

— Бедный дядя...

— Он отказал бы в своем согласии на брак, но он согласится, когда вы обвенчаетесь. Ведь вы уедете, а когда вы вернетесь, он простит. И потом, — добавил с горечью Жильят, — он думает сейчас только о постройке парохода. Это займет его на время вашего отсутствия. В утешение у него останется Дюранда.

— Я бы не хотела, — прошептала Дерюшетта с замешательством, в котором уже сквозила радость, — оставлять людей в печали.

— Она развеется быстро, — заметил Жильят.

У Эбенезера и Дерюшетты сознание было словно помрачено. Теперь они приходили в себя. Успокаиваясь, они начали постигать смысл слов Жильята. Не все еще им было ясно, но разве могли они устоять? Со спасителем не спорят. Возражения замирают на устах человека, когда перед ним раскрываются двери в рай. Дерюшетта стояла, чуть касаясь плеча Эбенезера, и все в ней говорило о том, что она готова согласиться с Жильятом. А загадочное появление этого человека и его вмешательство, сперва поразившие Дерюшетту, были вопросом не таким уж важным. Этот человек сказал им: «Обвенчайтесь». Вот что было главное. Всю ответственность он брал на себя. Дерюшетта смутно чувствовала, что именно Жильят имел на это право. То, что он говорил о мессе Летьери, было верно. Эбенезер прошептал в раздумье:

— Дядя — это не отец.

Такая неожиданная и счастливая развязка искушала его. Быть может, угрызения совести и тревожили священника, но они таяли в бедном влюбленном сердце.

Жильят заговорил отрывисто, строго; в голосе его чувствовалось лихорадочное возбуждение.

— Торопитесь. «Кашмир» отходит через два часа. Время еще есть, но оно дорого. Пойдемте.

Эбенезер всматривался в него.

Вдруг он воскликнул:

— Я вас узнал. Ведь вы спасли мне жизнь!

— Не думаю, — ответил Жильят.

— Там, на рифе.

— Я не знаю этого места.

— В день моего приезда.

— Не будем терять времени, — сказал Жильят.

— И, если я не ошибаюсь, вы тот, кого я видел вчера вечером.

— Может быть.

— Как вас зовут?

— Лодочник, подождите нас! — вместо ответа крикнул Жильят. — Мы скоро вернемся. Мадемуазель! Вы спросили, как я попал сюда. Да очень просто, я шел следом за вами. Вам двадцать один год. Если ты совершеннолетний и зависишь от себя, то в наших краях обвенчаешься за четверть часа. Пойдемте берегом, по тропинке. Пройти еще можно, прилив начнется только в полдень. Но не раздумывайте. Идите за мной.

Эбенезер и Дерюшетта, казалось, безмолвно держали совет. Они неподвижно стояли друг против друга; они были точно одурманены. Людей, случается, охватывает странная нерешительность на краю пропасти, называемой счастьем. Им все было понятно, и в то же время они ничего не понимали.

— Его зовут Жильят, — шепнула Дерюшетта Эбенезеру.

— Чего же вы ждете? Я сказал: ступайте за мной, — продолжал Жильят почти повелительно.

— Куда? — спросил Эбенезер.

— Туда.

И Жильят указал на колокольню, видневшуюся вдали.

Они пошли за ним.

Жильят шел впереди. Он шел твердым шагом. А они ступали как-то неуверенно.

Все отчетливее вырисовывалась колокольня, все радостнее становились прекрасные чистые лица Эбенезера и Дерюшетты, готовые расцвести улыбкой. Церковь словно издали озаряла их. Ввалившиеся глаза Жильята были полны мрака.

Он казался призраком, ведущим две души в рай.

Эбенезер и Дерюшетта не совсем ясно отдавали себе отчет в том, что должно произойти. Вмешательство этого человека было соломинкой, за которую цепляется утопающий. Они шли вслед за ним с покорностью людей отчаявшихся, послушных воле первого встречного. Перед лицом смерти человек готов воспользоваться любой случайностью. Дерюшетта, более неопытная, была доверчивее. Эбенезер размышлял: Дерюшетта совершеннолетняя; формальности протестантского брака очень просты, особенно в краях с патриархальным укладом жизни, где приходский священник обладает почти неограниченной властью; но согласится ли все же декан обвенчать их, даже не справившись, согласен ли дядя? Вот в чем вопрос. Впрочем, можно попытаться. Во всяком случае, это отсрочка.

Но кто же этот человек? Если он действительно тот, кого месс Летьери накануне объявил своим зятем, то как объяснить его поступок? Препятствие нежданно обратилось в провидение. Эбенезер доверился Жильяту, но то было безмолвное и быстрое согласие человека, чувствующего, что только в этом его спасение.

Тропинка была неровная, местами мокрая и крутая. Эбенезер, поглощенный своими мыслями, не обращал внимания на брызги воды и глыбы валунов. Жильят иногда оборачивался и говорил Эбенезеру: «Осторожнее, здесь камни! Дайте ей руку».

III

Предусмотрительность того, кто жертвует собой

Пробило половину одиннадцатого, когда они вошли в церковь.

Благодаря раннему часу, а также безлюдью в городе, церковь в этот день пустовала.

Однако в глубине, у стола, заменяющего в англиканской церкви алтарь, было три человека: декан, причетник и регистратор. Декан, его преподобие Жакмен Эрод, сидел, причетник и регистратор стояли.

На аналое лежала раскрытая Библия.

Рядом, на столе, была раскрыта другая книга — метрических записей; внимательный глаз мог рассмотреть, что на одной странице чернила еще не просохли. Рядом виднелась чернильница с пером.

— Увидев его преподобие Эбенезера Кодре, высокочтимый Жакмен Эрод встал и обратился к нему:

— Я вас жду. Все готово.

И правда, декан был в облачении.

Эбенезер взглянул на Жильята.

Его преподобие добавил:

— Я к вашим услугам, коллега.

И поклонился.

Ошибки здесь быть не могло. Судя по направлению взгляда, поклон предназначался только для Эбенезера, служителя церкви и джентльмена. Поклон не относился ни к Дерюшетте, стоявшей рядом