Легенда о Горном Льве (СИ) - Анастасия Веха

поединке! Неудачное время выбрала твоя дочь, чтобы поприветствовать нас.

— Заткнись! Это ты выбрал неудачное время для грёбаного поединка!

— Эй, ты сам захотел выйти на грёбаный поединок! — вспылил я. — Я не просил тебя жертвовать собой!

— Иди нахрен!

Бессильная, тупая злоба. Тупой разговор. Ничего уже не исправить. Трис, наверное, уже родила, и дочь Йоргена ждёт не дождётся своего уродливого, грязного отца с перебитым носом и кровавыми губами. Бедная девочка, надеюсь, она никогда не вспомнит его таким… Нам стало немного легче, когда послали друг друга и сказали пару ласковых.

На сердце было неладно. Я спешил рассказать новость, что не будет кровопролития, как Катерина и хотела. Что я герой и могу получить пару десятков поцелуев и жаркую ночь за мою доброту. После вестей о нашем сыне я был готов и правда всё кинуть, но вот мои люди не оценили бы моего стремления к доброте. Доброта не звенит так сладко, как золотишко императора Льва.

— Грёбаное дерьмо! — выругался Йорген.

Я увидел повозку, где путешествовала моя жена. Около неё лежал труп темноволосой девушки с пустыми глазами и перерезанным горлом. Трава была в крови, будто тут боролись. Потом увидел Гуди с моей женой на руках, рыжую подружку Йоргена с окровавленным подолом и ревущим свёртком.

— Что тут случилось, мать вашу⁈ — взревел я.

Йорген кинулся к Трис и обнял её, рыдающую и красную. Самые страшные подозрения были в моей голове. Ноги задрожали, словно у щенка. Я никогда не боялся так, как в тот миг. Увидел, что светлое платье Китти в бурых подтёках крови, а на груди разорвано, с повязками из тёмной ткани. Катерина была бледной и без чувств, словно… умерла?

Нет. Нет, боги, она не может умереть, когда я добился всего. Когда мы зашли так далеко.

— Прости, господин, — Гуди держал её на руках. Он был весь в соплях и слезах. Прижимал мою жену к груди, словно ребёнка. — Я не уберёг Светлую Госпожу…

— Я убью тебя, — я выхватил из сапога нож. Был готов убить всех, но вряд ли кровь поможет заполнить дыру в груди.

Чудовище, которое Китти так старательно сковывала цепями столько времени, которое приручила и любила, рвалось на волю. Не было силы, чтобы удержать его. Перед глазами всё сделалось красным от ярости. Глупая ярость. Глупое бешенство. Убивать — это было единственное, что я умел. Только разрушать. Не умел лечить, собирать, строить. Не умел создавать мир. Теперь разрушениями и смертями точно ничего не исправить. Я не знал, что делать, куда бежать. Да и зачем? В чём смысл жить, если нет её?

Моя весна мертва.

— Нет, Зигрид! — вдруг воскликнула Трис. Она взмахнула руками. — Она жива! Помогите! Сделайте что-нибудь! Боги-и прошу!..

Я упал около жены на колени. Гуди передал её мне. Я обнял тонкое, дрожащее тельце, как самую большую ценность в мире. Так и было. Кроме Китти мне было ничего уже не нужно. Я поднялся с ней на руках и был готов нести в лагерь прямо так. Ходить по лекарям, по святилищам. Да даже идти в монастырь! Лишь бы кто-нибудь спас мою драгоценность.

— Что с ней случилось? — спросил я Гуди. Мы возвращались обратно к месту поединка. Была безумная идея, она сделает меня слабым, но другого выхода я не придумал.

— Напала девка, прислуга. Убить хотела, похоже, но промахнулась. Чудом не задела сердце, — рассказал Гуди. — А потом я зарезал её.

— Где тебя носило, ублюдок⁈

— Я отошёл в лес по нужде, господин! Я, проклятье, роды принимал! — воскликнул парень в отчаянии. Мы оба сходили с ума от страха, потому что любили Китти.

Я вышел в круг. Воины ещё были здесь, собирались праздновать мою победу прямо на щитах. Император и его люди ещё не уехали. Я шёл с раненой женой на руках, она была без сознания. Бледнела с каждым мгновением, свесила руки, украшенные звенящими золотыми браслетами, откинула голову. Длинная коса хлестала меня по бедру.

— Светлая Госпожа… — услышал я шёпотки.

— Светлая Госпожа…

— Госпожа…

Не сразу заметил, что все замолчали. Сотни взглядов устремились на меня. Повисла такая тишина, как не бывало даже на самых древних курганах, словно пришла Старая Мать. Она, верно, ходила где-то рядом. Манила в чертог мою юную жену.

Катерина боролась. Хотела жить. Я слышал её сиплое дыхание и ощущал её дрожь. Но как долго продолжится её борьба?.. Умирала Светлая Госпожа. Умирала та, что была оберегом моих лютых волков, грела их ледяные сердца надеждой. Заставляла их выживать и возвращаться, чтобы увидеть её в главном зале, сияющую улыбкой, смеющуюся нежным смехом, любящую каждого, словно мать или сестра. Такой была Львица Бергсланда.

Магистр Марк остановил императора, что садился в повозку, украшенную золотом.

— Что стряслось? — спросил Лев Востока.

— Мне нужна помощь твоих лучших лекарей. Прошу, — я дёрнул желваками и добавил: — Можем пересмотреть договор.

Император, может, и был кровожадным и упёртым человеком, но оказался не совсем уж бессердечной тварью. Или всё-таки решил выказать уважение к будущему тестю, не знаю. А может, боялся, что одурев от горя, я разнесу его страну и оставлю тут пепелище. Мыслей было много. Я не знал, что со мной станет, если Катерина покинет меня. Не будет больше силы, способной сковать моего зверя.

Мне было плевать на всех.

Император прислал двух врачевателей с отрядом магистра Марка в мой лагерь. Меня пытались выставить за порог шатра, но я был ещё упрямее императора востока. Пригрозил их зарезать и разнести столицу. Остался. Наблюдал, как лекари освободили Китти от платья и обрабатывали рану. Порез был глубокий, но боги словно руками отвели лезвие ножа от сердца Катерины.

— Она выживет, господин, — заверил меня седой старик с короткими волосами, один из врачевателей. Второй был моложе, наверное, ученик. — Рана глубокая, но девушка молодая, справится. Сердце не задето, все важные члены целы.

— А ребёнок? — спросил я. Боялся, что из-за раны Катерина потеряет нашего сына или дочь. Я просто хотел, чтобы они все выжили. Врачеватель помрачнел.

— Так в ней дитя… какой срок?

— Судя по всему, меньше месяца, — откуда мне знать, когда она узнала и сколько ещё раздумывала, прежде чем рассказать мне? Но раз даже живота нет, то срок маленький.

— Будем надеяться на лучшее, господин Зигрид, — старик пожал моё плечо.

Врачеватели раскланялись и ушли. Я остался с Катериной, сел около неё, словно побитый пёс, и взял её маленькую ладошку. Целовал нежную кожу её рук бесконечно долго, стараясь напитаться её запахом. Не могу поверить, что всё обошлось. Ладно, даже если она потеряет ребёнка, то сама