Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра - Боб Шоу

Он подошел к видеофону и набрал номер коммуны, в которой жила Катерина Торгет, мать Афины, однако, прежде чем его соединили, отключился. До коммуны было неполных пятнадцать километров, и он мог доехать туда за несколько минут. Он не был у нее более двух лет, но мог ввести телекоммуникационно-картографический номер здания в дорогоуказатель болида и пользоваться во время езды сообщениями, касающимися трассы. Уже опускалась ночь, когда он подъехал к двухэтажному зданию, которое легко узнать, поскольку именно такие отдавали женщинам, желавшим жить группами. Там находились отдельные квартиры для матерей с дочками, а также комнаты для временных романов с проезжающими мужчинами, но в остальном жизнь проходила совместно. Кареву здесь не нравилось, главным образом потому, что его собственная мать после ухода отца, который отправился искать счастья в других связях, по-прежнему жила в маленьком домике.

Ворота были открыты, и он вошел в прямоугольный двор, где худощавая брюнетка, выглядевшая лет на двадцать с небольшим, возилась на клумбе с цветами. Судя по внешнему виду, это могла быть мать Афины, но память на лица была у него неважной, и он не был уверен.

— Миссис Торгет! — крикнул он. — Вы мать Афины?

Она повернулась к нему с улыбкой, которая не скрыла холода, появившегося в ее глазах, когда она заметила его чистый подбородок.

— Нет, — ответила она.

— Простите. Вы похожи…

— На члена семьи? — закончила она. Голос у нее был теплый, звучный. — Так оно и есть. Я бабка Афины. А вы?

— Меня зовут Вилли Карев. Я не знал, что…

— О, здесь живут четыре поколения. Торгеты — это старинный род, и мы любим держаться вместе.

Его собеседница закопала семечко во влажную землю, включила ручной биоизлучатель, направив его на семя, и критически следила, как из-под земли появляется росток, разрастается, пуская листья, и расцветает, совсем как в ускоренном фильме.

— Это очень… красиво, — неуверенно сказал он. Дочери, маниакально привязанные к своим матерям, которые сами были дочерьми, связанными чувственной связью со своими матерями, и так далее, всегда вызывали у него отвращение. В некоторых коммунах жило по восемь поколений женщин, что напоминало не кончающийся ряд входящих одна в другую кукол. Семейная связь еще не потеряла своего значения.

— Да. — Бабка Афины, которая до сих пор не представилась ему, выключила биоизлучатель. Она присела, чтобы осмотреть вблизи новый цветок, недовольно фыркнула и вырвала, швырнув на землю, где его белые корни анемично задрожали, как черви. — Слишком высокий. Когда я не до конца сосредоточусь, они вырастают слишком высокими.

— Простите.

Карев смотрел на корни, а бабка Афины переключила излучатель и вновь направила его на цветок. Растение почернело и исчезло, отдав свои составляющие почве.

— Облегчает работу в саду и к тому же не надо ждать, верно? — сказал он.

— Если вам это не нравится, Вилли, а я вижу это по вашему лицу, скажите прямо.

— Кто сказал, что мне не нравится? — ответил Карев и неискренне засмеялся, разглядывая пятно на земле и непонятно почему думая о жабе, которую спас от смерти на стоянке болидов.

— Афина говорила, что в глубине души вы луддит.

— Может, все не так плохо, раз только в глубине души, — парировал он, гадая, что значит «луддит». — Надеюсь, за это меня не арестуют.

Бабка Афины фыркнула.

— Ну так где же Афина? — спросила она.

— Об этом я и хотел спросить у вас.

— А откуда мне это знать? Она уехала отсюда вчера сразу после вашего звонка. — Бабка Афины поднялась и заглянула Кареву в глаза. — Как же так, разве…

— Вчера я был еще в Африке, — хрипло произнес он. — Я никому не звонил.

— Тогда где же она?

Слова эти уже не дошли до него, поскольку он резко повернулся и выбежал, но вопрос не давал ему покоя всю обратную дорогу.

Старательный осмотр дома не дал никаких результатов, которые могли бы навести на ее след, он не был даже уверен, что Афина вчера заглядывала сюда. Она не оставила никакого устного сообщения, никакой записки. Ничего. Он вдруг снова начал задыхаться, подбежал к видеофону и набрал номер дирекции «Фармы». На проекционном экране аппарата появилась трехмерная рисованная фигура, изображающая традиционную секретаршу.

— Мне очень жаль, сэр, — энергично сказала она, — но рабочее время кончилось, и сотрудники корпорации «Фарма» покинули контору. Они снова придут сюда ровно в девять тридцать.

— У меня важное служебное дело к мистеру Баренбойму.

— Я постараюсь помочь в меру своих возможностей. Вам известен код?

Карев назвал сознательно усложненный код, который заучивали на память все высшие работники «Фармы», служащий для связи в делах, не терпящих отлагательств. Секретарша, бывшая образом в мозгу компьютера «Фармы», задумчиво покивала головой.

— Примерно до полуночи мистера Баренбойма можно будет застать у мистера Эммануэля Плита, — сообщила она. — Вас соединить?

Когда Карев вместо ответа выключил аппарат, она разочарованно исчезла, расплываясь в светящемся тумане. В первый момент он хотел позвонить Баренбойму, но поскольку исчезновение Афины могло иметь связь с изобретением Е.80, решил действовать как можно осторожнее. Трудно было устроить подслушивание видеофонов, однако он допускал и такую возможность.

Он вернулся к болиду быстрым, скоординированным шагом, благодаря которому мог передвигаться достаточно быстро, а бездействующее легкое не колотилось о ребра. Ноги были как ватные, и это напомнило ему, что он почти два дня ничего не ел. Поскольку он никогда еще не был дома у Плита, только примерно представлял его местоположение, он проконсультировался с дорогоуказателем в болиде, как туда лучше всего добраться. Спустя полчаса он въезжал в ворота небольшого имения, расположенного в десяти километрах к северу от его дома. Дом, построенный из настоящего камня, был низким, но обширным. Из его окон на спускающиеся террасами газоны падал свет. Буйная растительность и необыкновенно теплый для этого времени года ветерок, говорили о том, что имение климатизировано. Выбравшись из болида, Карев удивленно осмотрелся по сторонам и глубоко вдохнул ароматный воздух. Он не сомневался, что вице-президент «Фармы» зарабатывает очень много, однако не подозревал, что искусственно улыбающийся Плит живет в таком достатке. Пройдя через маленькое патио, он уже подходил к двери, когда та вдруг открылась. Простирая Кареву руки, из нее выбежал Баренбойм, а румянолицый Плит смотрел на это, стоя на пороге.

— Вилли! Мой дорогой! — воскликнул Баренбойм, а его глубоко сидящие глаза выражали беспокойство. — Что ты здесь делаешь?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});