Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Владимир Липовецкий

— Простите, Барл, — сказала Варвара, когда наступила тишина, — мои дети наслушались страшных сказок, а вы такой большой, находитесь где-то под облаками. Вот они и испугались за маму.

— Постараюсь завоевать их доверие. Не хочу, чтобы меня боялись.

— Тогда достаточно поднять их на руки, чтобы они заглянули вам в глаза.

— А где ваши девочки?

— Я их отправила в ресторан. Пойдемте и мы туда.

— С удовольствием!

— Но прежде я хочу узнать… Видите того мальчика?

— Это Леонид Якобсон. А рядом с ним два брата — Костя и Сергей. Почему вы спрашиваете?

— Обратила внимание, как он танцует.

— О да! В этом ему нет равных. Настоящий талант… Русские воспитатели говорят, что его место в Мариинском театре.

— Словом, будущая знаменитость… — сказала Варвара. — И, наверно, в него влюблены девочки?

— Они не доверяют мне своих тайн. Но ничего удивительного, если он нравится ровесницам. Ведь Леня красивый мальчик, не так ли?

— Да. Как молодой Аполлон.

— Но при всем этом он простой и добрый.

— Давайте пригласим его на ланч, — предложила Варвара.

Спустя четыре часа «Манделей» подошел к Вест-Пойнту. Колонисты уже привыкли, что их везде кто-то ждет и встречает. На этот раз на берегу стояла группа юношей в синих брюках и куртках. Они были вежливы и предупредительны, как и полагается будущим офицерам.

Невдалеке возвышался красивый, словно пришедший из сказки, замок с зубчатой башней, готическими окнами, обрамленными плющом. Его стены покрывали темно-зеленые пятна мха. Дети с удивлением узнали, что за этими старинными стенами находятся ультрасовременные классы, гимнастический зал, плавательный бассейн и даже электростанция.

Мальчики сели за столы рядом с курсантами. Виталий Запольский попытался представить себя будущим офицером. Не получилось. Нет, это не его призвание.

А самые младшие предпочли старым стенам парк, большой, как лес. И не захотели оттуда уходить. Так и провели там весь день.

Поздно вечером «Манделей» подошел к пристани 132-й улицы, чтобы высадить гостей. Валя и Зоя Яковлевы, Барл Бремхолл и Леонид Якобсон взяли девочек на руки и помогли Варваре с дочками сойти на берег.

Потом они вернулись на пароход. Маленькие девочки посылали с берега воздушные поцелуи.

А Варвара со слезами смотрела на стоявших рядом Леню и Зою.

Счастливый день…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

«КУДА НАС ВЕЗУТ?»

— Мистер Симонов!

— Слушаю, миссис Кемпбелл!

— Сегодня ваше дежурство.

— Помню, миссис Кемпбелл.

Через час дети вместе с воспитателями едут на экскурсию. А Симонов останется в Водсворте. Обязанностей у дежурного не так много. Военная администрация взяла на себя почти все заботы по содержанию лагеря. Наконец-то появилось время просмотреть газеты, которые ему каждый день приносит Леонтий Столяров, русский американец.

Газет целая стопа. Это «Нью-Йорк таймс», «Русский голос», «Трибюн», «Американские известия», «Гражданин», «Просвещение»…

Журналисты не оставляют детей ни на минуту, сопровождают во всех поездках, следят за жизнью колонии от зари до заката. Их интересует абсолютно все: чем кормят детей, что они думают об Америке и Красном Кресте, как относятся к большевикам, укачивает ли их в море, о чем пишут в своих письмах в Петроград и в чем больше всего нуждаются… Но особенно газеты хотят знать, как восприняла колония новость о ее временном размещении во Франции.

Симонов читает, не глядя на заголовки статей и названия газет, не обращая внимания на имена авторов. Слышит лишь голоса рассказчиков, сменяющих друг друга.

«…Милые русские дети! Вчера они прибыли с пароходом «Йоми Мару» в нью-йоркский порт. Два года мытарств по Сибири, утомительный переход через Тихий океан… А впереди — кто знает, сколько еще томительных дней придется перетерпеть, пока они попадут домой.

Милые дети! Смотришь на них — и сердце начинает ныть. Хочется всех приласкать, сказать в утешение так много. Тяжело вам без родительских ласк, отрезанным от дорогой родины!»

«…Достаточно присмотреться к детям, чтобы убедиться, что перед вами настоящие цветы русской юности. Промелькнетв детских глазах грусть по близким, затуманится юное личико. Но кругом друзья и товарищи!»

«…Встреча с детьми в Бронзвиле. Маленькая, одетая в новую матросскую блузку девочка спешит танцевать. Но какая-то старушка обхватила ее и спрашивает: «Девочка, ты едешь в Россию?» Девочка кивает белокурой головкой.Деточка, передай там поклон всем, — продолжает старушка. — Ох, Рассея, Рассея… Камни целовать там надо!» — Старушка прижимает девочку к исхудалой груди и горячо целует».

«…Толпа окружила юношу в очках. Это Дейбнер — представитель петроградских детей. Все толкаются, чтобы пожать ему руку. Он устал и пытается вырваться. Но не тут-то было. Вопросы не перестают сыпаться — как живется в Петрограде? А кому-то интересно знать, какую историю теперь проходят в русских школах…»

«…Гостящая сейчас в Нью-Йорке под опекой Красного Креста Петроградская детская колония завоевывает внимание обширной русской общины.

Отовсюду, из самых заброшенных уголков США поступают пожертвования деньгами, одеждой, обувью, книгами, игрушками. Жертвуют все, кто сколько может. Жертвуют взрослые. Жертвуют малые дети».

Два письма маленьких детей.

Из Филадельфии пишет Верочка Вадетская:

«…Я маленькая русская девочка. Мой отец в России. Я желаю помочь бедным русским детям. Я не могу послать много денег и шлю за себя и за свою сестричку Софию — 25 центов».

Другое письмецо пишет из Нью-Йорка русская еврейская девочка Рая Кинзбургская:

«…Дорогие дети! Только пять месяцев, как я приехала из России, и еще помню нужду и недостаток одежды, книг, игрушек и других предметов. Поэтому я посылаю вам мой скромный подарок.

Я понимаю, как тяжело вам будет теперь в России — и голод, и вечные пули. Я уже различала там, когда стреляла трехдюймовка, шестидюймовка или пулемет. Я привыкла уже. Но завидую вам, что вас сейчас встретят с любовью учителя. Я посещала детский сад в России до прихода Деникина. Но он закрыл наш сад и отнял у меня самые лучшие воспоминания.

Я также помню, как темно было в погребе, где мы прятались от погромов. О, если бы я увидела лично вас, то могла бы еще многое рассказать. Как я с мамой пряталась в нашем дорогом детском саду от пьяных казаков и многое другое.

Желаю вам, детки, застать уже спокойную Россию и чтобы вам не пришлось переживать ужасы стрельбы. Целую вас, детки!

Мне девять лет, и я уже тоже, как вы, совершила кругосветный рейс».

«…Два часа я следовал на автомобиле за колонной автобусов по улицам Нью-Йорка. Вместе со мной ехал мой приятель — пианист Ничов. Мы оба махали детям руками, посылали воздушные поцелуи. А когда подъехали совсем близко, одна маленькая девчушка высунула свою головку и спросила: „Вы русские люди?” „Русские”, — ответили мы. „Скажите же нам, куда нас везут?”

Дальше мы не слышали, так как автобус помчался вперед. Но в ушах, однако, долго звучал вопрос ребенка, вызывавший безграничную жалость: „Куда нас везут?”.

Их везут по миру, по морям и океанам. Длинное, очень длинное путешествие они совершили. Различные страны им показали. Повсюду им рады, заботятся о них, встречают цветами, подносят подарки. Но они хотят домой».

«…Сотни людей толпой явились на Ривер Сайд Драйв, чтобы увидеть детей. Они наделяли их шоколадом, конфетами, фруктами. Кто-то захотел дать одному мальчику деньги. Но мальчик оскорбился и сердито ответил: „Я не нищий, подаяния не хочу!”».

«…Одеты дети некрасиво. Они носят какие-то полусолдатские одежды, сшитые из разноцветных материй. Но их лица! Такие выразительные страдальческие лица глубоко чувствующих, столько испытавших. И все же они остались детьми… Невинными, чистыми, милыми детьми».

«…Я спросил одного мальчика, сколько среди них еврейских детей. „Ей-богу, не знаю, — ответил он. — Мы никогда не интересовались этим. Для чего нам это знать? Мы все из Петрограда. Вот и все!”

Как просто и мило — все из Петрограда…»

«…Сначала мы сидим на берегу моря возле огромной пушки и ведем беседу. Но нас начинают кусать комары, и мы уходим в казарму. Мой собеседник высокий, тщедушный на вид юноша. Глаза его светятся мягким болезненным светом. Говорит он с польским акцентом. Юноша идет к своей койке и возвращается с картонкой. В ней аккуратно сложены плитки шоколада.