Северное сияние - Филип Пулман

Что же она наделала! Она же только сейчас поняла, что натворила!

Все это время она рвалась к лорду Азриелу, свято веря, что ему от нее что-то нужно. Дура, проклятая дура! Она-то думала, что это веритометр, а ему нужен был живой ребенок.

И она привела к нему Роджера.

Так вот почему он так страшно закричал, когда увидел ее. «Я звал не тебя!» Конечно. Велел привести к себе ребенка на закланье, а судьба посылает ему собственную дочь. Он именно так думал до тех пор, пока Лира не сделала шаг в сторону и следом за ней в дверь не протиснулся Роджер.

Какая мука, какая нечеловеческая, страшная мука! Ведь она все это время наивно полагала, что спасает Роджера от гибели, а на самом деле каждую минуту своими руками приближала эту гибель. Она предала его.

Тело Лиры содрогалось от рыданий и всхлипов. Этого не может быть! Не может быть!

Бедный Торолд как мог пытался утешить девочку, хотя он и не знал, из-за чего она так убивается. Он робко погладил ее по плечу, но Лира резко отшвырнула его руку.

— Йорек! — закричала она, захлебываясь от слез. — Где Йорек Бьернисон? Йорек, медведь, он что, на улице? Да отвечайте же вы!

Торолд беспомощно развел руками.

— Помогите мне, — простонала Лира. Она едва стояла на ногах от слабости и ужаса. — Одеться мне помогите. Надо ехать. Немедленно. Да помогите же вы! Где мои вещи?

Слуга опомнился и бросился выполнять ее приказания. Несмотря на то что губы ее дрожали, а лицо распухло от слез, Лира прикрикнула на Торолда, как истинная дочь своего отца.

Пока он бегал за ее теплой одеждой, Пантелеймон метался по комнате, беспокойно поводя хвостом. Казалось, шерсть его источала снопы яндарических искр. Торолд наконец вернулся, держа в руках Лирину заскорузлую вонючую шубу. Он помог ей натянуть сапоги и застегнуть пуговицы, ведь заново облачиться в зимний наряд было делом нелегким. Выйдя за порог, девочка почувствовала, как обжигающий холод полоснул ее по горлу, словно нож, мигом превратив слезы на щеках в сосульки.

— Йорек! — отчаянно зазвенел ее голос. — Йорек Бьернисон! Сюда! На помощь!

Снежный сугроб заходил ходуном, раздался лязг металла, и мгновение спустя гигантский медведь уже стоял перед крыльцом. Он все это время спокойно спал себе под снегом. При свете лампы, которую Торолд поставил на подоконник, Лира видела удлиненную голову, казавшуюся еще длиннее из-за шлема, пышный глянцевитый мех, выбивающийся из-под ржаво-красных пластин панциря, и хотела только одного — повиснуть на этой могучей шее, прижаться щекой к черным щелям глазниц, так чтобы заледеневшие ворсинки царапали лицо.

— Что случилось? — спросил медведь.

— Йорек, миленький мой, дорогой, нам нужно… Нужно догнать… лорда Азриела. Он взял с собой Роджера, чтобы… — Она не могла договорить, да это уже было и не нужно.

— Вперед, — рыкнул Йорек, и девочка прямо с крыльца скользнула ему на спину.

Четкие следы полозьев вели через двор и дальше, по снежному плато. Медведь размашистой рысью припустил за ними. Девочка до того срослась с ритмом его движений, что без малейших усилий раскачивалась, попадая точно в такт, словно они были единым целым. Йорек мчался по глубокому снегу, толстым белым покрывалом укутывавшему серые горы. Никогда прежде бег его не был столь быстр. Лира лишь чувствовала, как перекатываются на его спине могучие мускулы, то вздымая, то опуская пластины панциря.

Немного позади следом за ними бежали остальные медведи, волоча за собой огнемет. Высоко в небе стояла луна, и в этом призрачном, скованном вечным холодом мире существовало всего два цвета: серебристо-белый и густой, глубокий черный. Такую же точно луну Лира видела, когда они летели на воздушном шаре.

Следы собачьей упряжки лорда Азриела вели к зубчатой гряде гор, маячившей далеко впереди. Их странные, резко заостренные вершины словно врезались в черное небо, похожее на лоскут старого мягкого бархата, в который был замотан веритометр. Вокруг не было ни души, только следы полозьев на белом снегу, хотя в какое-то мгновение Лире показалось, что далеко впереди по склону самого высокого пика что-то движется. Девочка подалась вперед, пытаясь разглядеть, что же это. Пантелеймон взмыл в воздух, с высоты птичьего полета взглянул на склон орлиным оком, потом, обернувшись филином, уселся Лире на запястье и доложил:

— Это лорд Азриел. Нахлестывает собак, как бешеный. С ним Роджер.

Лира внезапно почувствовала, что Йорек начал двигаться как-то иначе. Он сбавил скорость, то и дело задирал голову, беспокойно рыскал то вправо, то влево, словно что-то его настораживало.

— Что-нибудь не так? — спросила девочка.

Медведь не отвечал. Он напряженно вслушивался. Лира тоже навострила уши, но, как ни старалась, все напрасно. Тишина. Вдруг до ее слуха донесся какой-то непостижимый, загадочный звук, еле уловимый, похожий на отдаленный шелест или сухое потрескивание. Однажды она уже слышала его. Так звучит северное сияние. И неведомо откуда, из ничего, из пустоты, в полярном небе возник, раскинулся и повис переливчатый, мерцающий полог. Все эти невидимые глазу миллиарды и триллионы заряженных частиц, среди которых наверняка были и пресловутые частицы Русакова, то есть Серебристая Пыль, создавали в верхних слоях атмосферы чудо свечения. Но зрелища такой феерической яркости Лире еще не приходилось видеть никогда. Казалось, небо знает о страшных событиях, которые разыгрываются в эти минуты здесь, внизу, и хочет, чтобы завораживающая красота северного сияния подчеркивала драматизм происходящего.

Но небесные огни занимали одну только Лиру. Никто из медведей даже не поднял головы, их внимание было приковано к земле, и Йорек замедлил ход совсем не для того, чтобы полюбоваться северным сиянием. Теперь он застыл неподвижно, и Лира поспешно соскользнула у него со спины на снег. Девочка знала, что сейчас ему нельзя мешать. Он должен иметь возможность свободно двигаться. Мощный зверь явно чуял неладное.

Лира оглянулась назад, туда, где простиралось заснеженное плато, на котором стоял дом лорда Азриела, и еще дальше, туда, где громоздились складки гор, через которые они вчера шли. Никакой опасности не было. Меж тем северное сияние все разгоралось. Раскинувшийся в небе переливчатый полог трепетал и сминался, словно его сдувало в сторону бешеным ветром, а над ним, в вышине, разворачивались и колыхались причудливо изрезанные ленты, становясь с каждой минутой все шире и ярче. Они непрерывно меняли очертания: дуги и петли вились через все небо, раскручивались, как шутихи, так, что пучки мерцающих лучей захлестывали точку зенита. И все явственнее и явственнее звучали у Лиры в ушах их шелест и шорох — тень невиданных глазу, неведомых сил.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});