Союз нерушимый - Влад Савин

— Верно — тут же встрял Валька — вот увлекался я одно время исторической фантастикой, и книжка запомнилась. Время гомеровские, какой-то там принц или как у них там знать называлась, из Вавилона бежит, где престол не поделили, и попадает в Афины. И не нравится ему там решительно ничего: и город, куча глиняных лачуг, и народ, ну совсем не героический, и армия, которую одна ассиро-вавилонская сотня запросто разгонит пинками. Но нет под рукой ничего другого — и стал по книге этот вавиловянин каким-то жутко легендарным греческим царем, чье имя поминают в веках. (прим — А.Валентинов, «Серый коршун», вольный пересказ — В.С.). Анка, да не бери ты в голову! Решать проблемы будем по мере поступления, все разом все равно не разрулишь, лишь нервы тратишь. На Смоленцева с нашей римлянкой глянь — вот ей-богу, завидно, люди жизни радуются, пока она у них есть!

— Вот Валь, ты скажешь! — отвечаю я — начало за здравие, а конец за упокой.

Юрка и Лючия нашли тем временем новую забаву — обнаружив, что от реки вверх по склону дует ветер, ровный и сильный. Там, где мы идем, уступ затеняет и кусты, а на самом краю такие восходящие потоки, что стоять можно, лишь наклоняясь вперед, будто на ветер ложась. Лючия на бабочку похожа, так на ней платье и плащ развеваются и летят, крыльями вокруг тонкой фигурки — а она лишь смеется, в крепких Юркиных объятиях, совершенно не боясь! Вот ко мне обернулась, волосы беснуются, шляпки нет уже, сорвало, не уследила — и кричит, взмахивая рукой:

— Ань, к нам иди! Тут так хорошо!

— А в самом деле, солнышко? — обращается ко мне Михаил Петрович — ну что ты беспокойная сегодня? Пойдем!

Я улыбаюсь. И что я, в самом деле, как «товарищ брекс» — так в старушку превращусь, не заметив! А ведь я всего на три года старше Лючии! Только шляпку снимаю и вешаю на куст. И крепче вцепляюсь в руку моего Адмирала.

А тут не опасно. Вниз склон уходит полого, это издали кажется, что обрыв. Зато ветер словно приподнимает над землей, ощущение как при полете, голову кружит, пьянит как вино! Мне кажется, я лечу над Москвой, внизу проплывают пароходик на реке, улицы, дома, железная дорога! И облака навстречу, и ветер в лицо. А я ощущаю себя летающим человеком из романа Грина, или девушкой из книги какого-то болгарина, мне Михаил Петрович рассказывал, ему фильм понравился, про «перешагнуть барьер». На миг страшно становится, а вдруг по разные стороны останемся, как там в конце — нет, мой Адмирал всегда со мной, даже когда мы далеко, я знаю! И не нужен мне никто другой!

А вот если люди будут когда-нибудь летать как птицы… Если там, в будущем, изобретут дельтаплан … или параплан? Смоленцев что-то говорил, у него друг всерьез увлекался. А ведь это не только для спорта, но и для разведчиков, диверсантов подойдет! Удобно очень — в большой рюкзак влезает. И если у нас это тоже начнут, вот попробовать бы? Я до войны еще дважды с парашютом прыгала в Осоавиахиме, но там мне жутко страшно было… только еще страшней, если бы все после со значком парашютиста ходили, а надо мной смеялись бы, как над трусихой! А к партизанам в сорок втором мы на самолете с посадкой летели, повезло. Сейчас, наверное, не боялась бы. Все просто так кажется, против ветра, и «волну поймать», с небом слиться. Крылья не вырастут, и волшебный дар не появится — но страх исчезнет.

— Солнышко, ты что? — кричит мне в ухо Михаил Петрович — с тобой все в порядке?

Я снова вижу себя стоящей на земле. Твердо и устойчиво, хотя ветер толкает меня, треплет одежду, развевает волосы. Ой, не смотри на меня сейчас — наверное, я на косматую бабу-ягу похожа! А что случилось?

— Ты танцевать начала. И взгляд у тебя был… как будто смотришь уже издалека. А лицо — как с иконы.

Я улыбаюсь. В душе покой, будто я и в самом деле летала под облаками. Ощущаю в себе спокойную силу и уверенность. А чувство времени пропало, как остановились часы — если бы мне сказали, что прошел час или два, я бы не удивилась. Что это было вообще?

— Все хорошо! — отвечаю — пойдем? Больше уже так не будет.

Я поворачиваюсь, и ветер, который только что поддерживал, начинает меня беспощадно терзать, как в обиде, что я решила уйти. Пытается закружить меня и повалить, не получается, и тогда задирает мое платье выше головы, плотно захлестывает плащом лицо — ой, задохнусь сейчас! Пытаюсь выпутаться, расстегнуться, вдруг сразу становится легко дышать — вижу, как плащ кружит в воздухе, словно большую птицу, сорвало с плеч! Меня гонит от края, толкает в спину — в затишье, через какие-то двадцать шагов. Ветер ограбил меня, оставил в одном платье. А я отчего-то совсем не расстроена — память полета, ощущение покоя и внутренней силы, остались со мной.

— Спасибо! — говорю я моему Адмиралу — и тебе, Валя, спасибо, что привел нас сюда. Запомню это место и этот день. Придем сюда снова, когда будем в Москве.

Смотрю на Юрку с Лючией, ну точно дети! Снова на краю стоят, только римляночка наша плащ скинула поодаль на траву, от греха подальше, увидев как ветер-разбойник меня раздел, и теперь изображает мерилин на решетке (знаю я уже, что это, кадры видела), сама додумалась, или Смоленцев надоумил… или увидела, что было со мной сейчас? Честно пытается платье удержать, изо всех сил, но на таком ветру, да еще когда снизу дует — все равно юбка на плечах, или даже на голове, лишь раньше или позже, так в том и игра, чтобы дольше посопротивляться, а после не виноватая я, это все ветер! Смеются, отбегут вместе, чтобы платье одернуть, и снова! Ну взрослые ведь люди, на войне смерти в глаза смотрели! Оттого и хочется сейчас напряжение сбросить — а чем игра плоха? Уж всяко лучше, чем пьяные оргии у «их высокородий», дядя Саша рассказывал, как золотопогонники гуляли! И Лючия все ж перед законным мужем, и всего лишь чулки и нижнее белье показывает, а не танцует голой на столе перед фрицевским офицерьем (а вот это в оккупированном Минске видела я уже сама!). Так что пусть наиграются, молодожены — однако, хорошо что местных нет, Мазура с Финном, те еще не так понять могут.

А плащ мой Валька все же нашел — шагах в ста, закинутым в кусты, хорошо, что не улетел далеко! Я надела, а шляпку не стала, лучше в руке пока понесу.

В небе гремит. Странно, здесь ветер от реки, с северо-востока — а тучи надвигаются с запада. Опять гроза, как в прошлом году, когда я и Михаил Петрович были застигнуты непогодой на ВДНХ? Что ж, теперь всем вместе придется бежать, где беседку найдем, чтобы укрыться, как в тот раз? И зонтика у меня с собой нет.

Пыльный предгрозовой вихрь настиг нас, когда автобусная остановка была уже видна. Мы с Лючией дружно нагнулись, схватившись за юбки, вот забег был, согнувшись и держа у ног подолы — хорошо, что близко! Однако же это был первый, не самый сильный порыв — когда мы уже стояли на остановке, подуло так, что Лючия, испугавшись что ее унесет, с визгом вцепилась в Юрку и повисла у него на плече, у меня стало выхватывать из рук сумочку и шляпу, наши платья и плащи начало трепать как паруса в ураган. Казалось, сама природа ополчилась на нас за то хорошее, что досталось нам с утра. Вот первые капли упали в пыль, и тут показался автобус. Едва мы сели, как хлынул дождь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});