Ты для меня? (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

Не помня себя от ярости, Лера таки вскочила на ноги. Лишь одно желание струилась сейчас по венам кипятком —  убивать! Из последних сил сдерживалась от необдуманных поступков, все сильнее сжимая кулаки.

Анна Александровна, в ужасе прикрыла рот ладошкой, и попятилась назад. Но, увы, не ее ошеломляюще-грозный вид напугал женщину —  как раз Валерию сейчас не замечали оба. Таковой оказалась реакция на слова Константина.

Они узнали друг друга! Узнали. Черт, подери!

В гнетущей тишине вполне явственно послышался противный скрежет зубов.

Да уж, Константина Спирина не так-то просто довести до белого каления. Но именно в таком состоянии он сейчас и находился.

— Слышь, малой, — обратился вдруг к ребенку, не выпуская из поля зрения его полумертвую от страха мать, — тебе сколько лет?

— Три! —  Завопила Аня, мгновенно выйдя из оцепенения, и загораживая собой сынишку. —  Нам три годика!

Антошка довольно кивал, подтверждая слова родительницы. И совершенно не соображал, что по привычке показывает «дяде» четыре пальчика.

Конечно, ему четыре…с хвостиком. Ведь та роковая конференция проходила пять лет назад!

— Говоришь, твой папа не знает, что ты у него родился?

— Да! —  Вновь закивал Лучик, доверчиво. —  Совсем не знает!

— Прошу про…щения, — проблеяла Смирнова, бледнея пуще прежнего, — нам пор…

С невероятно жутким грохотом, отец саданул кулаком по столу, и угрожающе процедил сквозь зубы:

— Ну-ка, села!

В следующее мгновение произошло сразу несколько событий.

Во-первых, не привыкшая к подобному обращению Анна, вместо ожидаемого повиновения, пулей выскочила из кабинета, на ходу приказывая Антошке быть рядом с Лерой и дождаться крестного.

Во-вторых, Станислав вовремя успел остановить друга, так резво помчавшегося за своей жертвой.

А в-третьих…Валерия окончательно потеряла над собой контроль. Слезы душили, а обида рвалась наружу.

— Как ты мог? —  Отчаяние придало голосу силы. Девушка фурией кинулась на отца. —  Как мог?!

— Родная!

Герман перехватил ее за мгновения до фатальной ошибки —  она чуть было не ударила его.

— Пусти!

— Успокойся!

— Ты не понимаешь…

— Все я понял!

— Давыдов, ты оглох? —  Перешла на визг. — Немедленно! Сейчас же!

— Да что ты говоришь? —  Развернул лицом к себе, больно вцепившись в волосы, отрезвляя. —  Отпустить, и дать тебе оступиться?

— Именно.

— Успокоилась, Мелкая! —  Рявкнул нетерпеливо. — Взяла себя в руки! Живо!

— Я убью его! —  Принялась колотить грудь своего мужчины, что было сил. —  Убью!

— Меня убей, — выдохнул прямо в губы. Затем, легонько поцеловал, усмиряя. —  По крайней мере, я этого заслужил.

— Не тебя! —  Слезы хлынули из глаз. —  Его…

— За что? За то, что живет дальше?

Замолчала, не в силах собрать мысли в кучу. Замерла. Опустошенная. Совершенно разбитая.

Действительно, за что?

— Лера, я не идеален, — раздался за спиной голос самого близкого человека, на всем белом свете. —  И никогда не был. Старался соответствовать, но, как оказалось, до праведника мне далековато.

— Просто, думала…ты другой.

— Не сочиняй! Я обычный, дочка. —  Пояснил, как глупому ребенку. —  Все что требуется живому человеку, требуется и мне.

— Но, ты мой отец! Мой! Слышишь, МОЙ!

Короткая пауза. Пара вздохов.

— И никакая сила в мире этого не изменит, маленькая собственница!

Она вдруг предельно четко осознала, что именно чувствует сейчас. От чего сходит с ума. От чего душа кровоточит.

Ревность! Лютая, болезненная, эгоистичная. Как и навязчивый страх потерять его…

Не привыкла делить родителя. Ни с кем!

— Обещаешь?

Константин нежно улыбнулся, и кивнул:

— Давай, обними своего старика!

Едва освободилась от Германа, вцепилась в отца мертвой хваткой.

— Папа! Прости…я не со зла. И никакой ты не старик!

Казалось, буря миновала. Практически.

Краем уха услышала громкий всхлип, и резко обернулась. От увиденной картины защемило сердце. Вдали ото всех, одиноко и потерянно стоял Антошка. Ребенок совершенно не понимал, что происходит вокруг. Перепалка взрослых, очевидно, перепугала его до дрожи в коленях. Потому беззащитные плечики мальчугана и тряслись, а из глаз ручейками стекали слезы. Он не закатывал истерик. Но и справиться с эмоциями в одиночку, тоже не мог. Не умел!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Удивляя мужчин странным поведением, Лера опустилась на корточки, и развела руки в стороны, в приглашающем жесте. Большего ему не требовалось. Рванул к ней, маленьким ураганом.

Все теперь воспринималось иначе. Острее. Чувственнее. Осознание их родства, сближало. От того и прижимала ребенка к своей груди так сильно, что с трудом могла дышать.

— И почему наш Тошик плачет? —  Заговорчески шепнула на ухо.

— Ты меня…больше не л-ю-б-и-ш-ь! —  Заикаясь, выдал обиженно.

Серьезно? Только и всего?

— Глупенький, — высушив его лицо, горячо поцеловала в щечку. —  Конечно, люблю! И очень-очень сильно!

Чем меньше человек, тем меньше ему нужно для счастья. Вот уже и про слезы забыл. Лучезарно улыбался довольный услышанным.

Кряхтя, девушка поднялась с пола, все так же прижимая ребенка к груди. Серьезно, проникновенно посмотрела на отца, и уверенно произнесла:

— Спасибо за брата!

Константин слегка смутился, странно поглядывая на обоих…кхм…своих детей.

— Родная…это еще нужно доказать!

Тяжелый вздох сорвался с губ. Конечно, он сомневался…

Мужчины!

— Ну, и доказывай! —  Недовольно фыркнула. —  Сам себе! Потому что мне твои доказательства…без надобности. Подержи!

Бесцеремонно спихнула на родителя столь драгоценную ношу.

Пусть привыкает!

— Л-е-р-а! —  Напряженно пискнул Антошка, замерев в сильных мужских, но пока еще чужих руках.

— Все хорошо, милый! Я найду твою маму, и вернусь. Что-то подсказывает мне —  никуда она без тебя не уехала.

* * *

Подозрения подтвердились — не уехала мать без своего дитя. Не смогла!

Лера нашла ее в уборной. Зареванную до такой степени, что и смотреть жутко. Как к стене спиной прислонилась, так вниз на кафельный пол и сползла, притянув колени к подбородку, в некоем подобии защитного жеста. Видно ноги уже совсем не держали. Да и алкоголь делал свое грязное дело. При виде Анны — сильной и независимой женщины — в столь удрученном состоянии, едва вслух ни ругнулась.

Босая. Обессиленная. Ранимая.

С размазанной под глазами тушью —  от панды, вообще не отличить!

Девушка громко выдохнула, скрестив руки на груди.

Нет! Так дело не пойдет.

— Удобно? —  Поинтересовалась вкрадчиво, совершенно не представляя, как еще начать разговор.

Смирнова испуганно распахнула веки. Небесно голубые глаза взирали на нее с тревогой. И даже…виновато. Словно, угрызения совести причиняли нестерпимую боль.

— Лера? —  Она провела ладонями по лицу, явно желая избавиться от слез. Но тем самым лишь усугубила ситуацию, размазав поплывший макияж еще сильнее. А после, далеко не с первого раза, поднялась на ноги. —  Я только дождусь Виктора. Он скоро заберет нас.

— Хотела бы я на это взглянуть, — недовольно буркнула себе под нос, прекрасно понимая, чем сейчас ей предстоит заняться.

— На что?

Неопределенно пожала плечами:

— На то, как кто-то будет забирать что-то…у моего отца! Нас ожидает то еще представление.

Анна содрогнулась всем телом:

— Господи, так не бывает! —  Резко спрятала лицо в ладонях. —  Невозможно. Не бывает!

— Злой рок. —  Усмехнулась, понимая, что ни ревности, ни негатива к ней не испытывает. Все та же симпатия. Ничего не изменилось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Скорее уж, чудовищная случайность!

Повисла неловкая пауза, после которой собеседницу буквально прорвало на эмоции:

— Прости, Лера. Прости! Кто же знал, что все так обернется? Если бы только догадывалась, к чему все приведет, рассказала бы тебе свою историю? Я ничего не подстраивала. Вспомни, это ты вышла со мной на связь, когда хотела к Терехову подобраться. Сама!