Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

Войска, базировавшиеся на кораблях, не были столь уязвимы. Они могли выйти из-под удара, и их можно было оперативно доставить в любую точку планеты. Да, кораблям приходилось сражаться, чтобы добраться до поверхности Талларна, но пока они были в космосе, лоялисты не могли потерпеть поражение. Это также значило, что все войска, собравшиеся на битву с Пертурабо, нельзя было выставить в одном сражении.

Это была сделка: выживание, купленное ценой мощи наземных сил. Это было столпом стратегии лоялистов на протяжении месяцев, и не было признаков ухода от неё. Чтобы ситуация поменялась, должно было случиться что-то глобальное.

9

Рашаб

Несломленный

Засада

«Наковальня войны» двигалась на север, оставив за спиной догорающие обломки погибших машин, красными пятнами, светившимися в сгущающемся тумане. Они двигались дни и ночи, не различая времени суток. Выжившие члены экипажа «Наковальни войны» очнулись. Саша так и не пришла в себя, её тело продолжало лежать на казённике орудия.

Равнины казались бесконечными, Корд подозревал, что Ориго несколько раз ошибся в выборе направления. Но он ничего не сказал и не винил разведчика. Как он мог винить хоть кого-то из них? За всё время они не встретили ни единой живой души. Корд вернулся на своё место в башне, где наблюдал за остатками своего отряда — двумя зелёными отметками, скользившими по безликим пустошам иссохшей земли.

Иногда туман за бортом становился плотнее, иногда — почти полностью рассеивался, и тогда свет солнца, звёзд или луны падал на них. Ветер приносил пыль, гигантские вихрящиеся завесы окутывали их в считанные секунды. Когда налетела первая пылевая буря, Корд скомандовал полную остановку, они сидели и ждали, слушая шёпот шелестящего по корпусам машин песка. Пыль улеглась, засыпав два танка наполовину, стали видны небеса цвета чёрного стекла. Пока Корд высматривал на горизонте обещанные горы, тьму разорвал мощный свет, перемигивавшийся между голубым и белым вплоть до самого исчезновения, какое-то время в небесах висели остаточные яркие полосы света. Шорнал клялась, что почувствовала содрогание земли сквозь корпус. Корд не почувствовал ничего.

После этого они двинулись дальше, танки самостоятельно выбрались из-под пылевых саванов, и одиночество дней, которые были ночами, и ночей, которые были днями, вновь поглотило их.

Ночами Корд сидел и размышлял над причиной, по которой начал это безрассудное путешествие. В мыслях кружились пылающие танки, и он вновь слышал все те предупреждения, от которых когда-то отмахнулся.

Но даже тогда прежняя идея всплывала на поверхность. Должна быть причина, причина, по которой всё это произошло, причина, по которой настоящее было именно таким, причина, объясняющая всё. Допустить что-либо иное, было сродни поражению.

Время с трудом поддавалось учёту, даже принимая во внимание цифры, мигавшие на ауспике «Наковальни войны». Дело было не в том, что они были не способны замечать проходящие дни или недели, а в том, что эта информация не имела смысла. Топливо, вода, воздух, питательная жидкость и состояние системы рециркуляции стали мерой всего, медленный обратный отсчёт до нуля был как раз тем, что имело значение.

А потом, с внезапностью выстрела, путешествие окончилось.

Ракета взорвалась в десяти метрах перед «Наковальней войны», взметнув фонтан земли. «Наковальня войны» прокатилась сквозь него, по корпусу застучала падающая грязь. Приказ зарядить орудия почти сорвался с его губ, но он понимал, что, по сути, все они уже покойники. Сол и Когетсу находились в бортовых спонсонах, но главное орудие было пусто и не готово к стрельбе.

— Многочисленные тепловые сигнатуры, — доложил Ориго по воксу.

— Откуда, мать их, они взялись? — прокричал Сол.

— Не вижу их! — раздался вопль Когетсу.

— Я насчитал шесть, — продолжил Ориго. — Но их идентификационные сигналы утверждают что они…

— Неопознанные машины, немедленно остановитесь и заглушите двигатель, — раздался по воксу новый голос. — Вы взяты на прицел, и я не буду предупреждать вас повторно, а просто открою огонь.

Корд распознал что-то в басовитых тонах этого голоса, что-то, отчего мурашки побежали по его спине. Он перевёл передачу на нейтраль, и «Наковальня войны» остановилась, содрогаясь на холостом ходу.

— Подчиняемся, — передал он на частоте отряда, — останавливаемся и глушим двигатели.

— Мы стоим, — раздался через секунду голос Ориго.

— Говорит полковник Корд из 71-го Талларнского полка, мы подчинились, — он вдохнул и постарался, чтобы его голос больше соответствовал рангу, который он только что озвучил, а не реальности, которую ощущал. — Теперь назовите себя.

— Ваши орудия всё ещё заряжены и готовы к бою, полковник. Даю десять секунд на исправление.

— Деактивировать орудия, немедленно! — рявкнул Корд.

— Полковник… — начал было Сол.

— Сейчас же! — Корд ждал. Он не считал, но через какое-то по ощущениям довольно долгое время, холодный голос раздался снова:

— Назовите причины, по которым вы здесь.

— Кто вы?

Корд закрыл глаза и выдохнул.

— Полковник, — это была Шорнал, — идентификационные сигналы зелёные. Они на нашей стороне…

— Союзники, начинающие разговор со стрельбы, — отозвался Сол.

— Тишина, — произнёс Корд. Все они уловили резкие нотки в его голосе. Тяжкое безмолвие ожидало его, когда он переключил вокс в режим передачи.

— Мы ищем убежище, — передал он в эфир, — мы понесли потери, у нас недокомплект экипажа и боеприпасов, кончается вода, еда и воздух.

— Вы не знаете своё местоположение? — спросил голос.

— Не совсем, — Корд медленно выдохнул, и задумался над тем, стоит ли задавать вопрос, крутившийся в его голове, едва он впервые услышал вызов по воксу. — Из какого вы легиона?

Пауза. Долгая звенящая пауза.

— Из Десятого.

«Десятый легион, — подумал он, — один из сыновей мёртвого примарха, один из Железных Рук».

— Моё имя Менотий, — сказал воин Железных Рук, — и я приветствую вас.

Словно сопровождая слова, в поле зрения Корда выкатился приземистый силуэт из тёмного металла. Это был «Хищник», угольно-чёрные обводы покрывала пыль. По бортам виднелись лазпушки. Корд сумел различить фокусирующие пластины конверсионного излучателя, бегущие вдоль дула его главного орудия.

— Следуйте за нами, — произнёс Менотий.

— Куда?

— Вы нашли то, что искали, во всяком случае, отчасти. Вы направляетесь в Рашаб, полковник. Там вы будете в безопасности. Хотя сможете ли вы уйти оттуда вновь — вопрос открытый.

Сперва он проснулся от воспоминаний о голосе отца.

— Тебе известно наше кредо? — Пертурабо отвернулся, оглядывая дальние уголки наполненной машинами пещеры. Хренд заколебался, слова кусками срывались с решёток его динамиков.

— Из железа рождается сила. Из силы рождается воля. Из воли рождается вера. Из веры рождается честь. Из чести рождается железо.

— Это слова, но каково их значение? — задал вопрос Пертурабо, подбородок его едва выглядывал из бронированного кольца воротника, от пристального взгляда кожа лица собралась морщинками вокруг глаз.

— Что нас невозможно сломить.

— Что нас невозможно сломить… — примарх медленно кивнул и повернулся обратно к Хренду. — Но что если мы уже сломлены?

Первые секунды он не мог поверить, что услышал эти слова. Потом они начали просачиваться внутрь, подобно яду. Пертурабо наблюдал за Хрендом немигающим взглядом чёрных глаз.

— Повелитель, — начал Хренд, — мы…

— Что если мы были сломлены давным-давно? Что если выбор, который мы делали и вера, которой предавались, заржавили наше железо, сделали нашу силу — слабостью, а честь — фальшивкой? Каково в этом случае значение этих слов?

— Тогда они обратятся в ложь, — ответил он.

Пертурабо медленно кивнул.

— Тогда они обратятся в ложь, — повторил примарх.

— Но мы никогда не были сломлены.

— Наш мир, наша вера, наши узы, наши мечты… — вспышка мелькнула в глубине его глаз. — Что из этого осталось несломленным?

И Хренд проснулся второй раз от голосов своих братьев.

— Он всё ещё превозмогает, — голос Джарвака, бескомпромиссный, ни обрадованный, ни разочарованный, просто констатирующий факт.

Он лежал, над ним висел потолок из красных и оранжевых облаков. Пробуждение трудно было назвать добрым. Была боль, реальная боль ползла по нервам от повреждённых систем, отчётливое ощущение сломанных костей и сочащихся ран. Как корпус его дредноута, так и остатки плоти были изранены. Ощущения накладывались друг на друга, противоречили, заглушали друг друга, растягивая его сущность между двумя реальностями.