Социализм. История благих намерений - Александр Монович Станкевичюс

пренебрежение к ней, а с другой стороны получается такое отношение: а почему не пошалить? Теряется отношение к любви как к акту торжественному, как к вещи необычайной важности и необычайной радостности… Вы, конечно, знаете знаменитую теорию, “что в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления, любовные потребности будет также просто незначительно, как выпить стакан воды”. От этой “теории стакана” воды наша молодежь взбесилась. И для многих юношей и девушек она стала роковой. Приверженцы ее утверждают, что это теория марксистская. Спасибо за такой марксизм… Я считаю знаменитую теорию стакана воды антимарксистской, антиобщественной. В половой жизни проявляется не только природа, но и принесенная культура, будь она возвышенная или низкая. Энгельсе “Происхождении семьи”указал на то, что важно, чтобы половая любовь развилась и утончилась… любовь не должна быть повседневностью, “стаканом воды”, а чтобы она была поднята на должную высоту, до чего-то чрезвычайно значительного. Такую любовь считает утонченной Энгельс, когда пишет об этом в своей книге о семье и государстве; такую любовь, когда мужчина говорит: я люблю эту женщину и никакую другую, с ней я могу построить свое счастье, я принесу для нее величайшие жертвы, только с ней я могу быть счастлив. Когда женщина говорит: я люблю этого мужчину, это мой избранник, – тогда любовь не является повседневностью, развратом. Она скупа, эта любовь, но этим самым она делается торжественной и важной. Ленин говорит, что ему и в голову не приходило проповедовать аскетизм, он говорит: коммунизм должен нести с собой не аскетизм, а жизнерадостность и бодрость, вызванную также полнотой любовной жизни. Ленин прямо говорит, что коммунизм немыслим без полноты любовной жизни, дающей настоящую жизнерадостность. “Однако, – говорит Ленин, – часто безобразный сейчас избыток половой жизни не приносит с собой жизнерадостность и бодрость, наоборот, уменьшает их”». Какое же решение предлагает Луначарский? Парадоксально, но он предлагает «абсолютно верный рецепт… воздержание. Чем позже юноша или девушка вступает в брачную жизнь, тем свежее, сильнее, полнее сохраняется он для настоящего брачного счастья, для настоящей подлинной любви и общественной деятельности. Номы не лицемеры» [195].

Однако не все были согласны с Луначарским. Взять хотя бы нашумевшее письмо Сергея Скворцова в журнале «Смена», под названием «Разврат ли это?», в котором он утверждает: «…среди рабочей молодежи разврата совершенно нет… Наша молодежь ничуть не больше себе позволяет, чем это было в старое время до революции. Даже, я бы сказал, мы гораздо гигиеничнее и порядочнее живем, чем родители наши, которые и к проституткам часто ходили целыми компаниями. Это у них считалось – шикарно погулять! А у нас, я думаю, самый слабый комсомолец постыдится пойти к проститутке. Но, безусловно, много рабочей молодежи и теперь доходит до этого, и я думаю, что главная причина, которая их толкает к проститутке, это шум-гвалт вокруг “полового вопроса”» [316]. Однако был ли смысл ходить к проституткам, если девушки стали так доступны в коммунах? Может, потому и ходили родители к проституткам, что беспорядочный секс был доступен если не исключительно, то в основном за деньги?

Своеобразный ответ на царящий в стране хаос в межполовых отношениях, уже начинавший сказываться даже на международной репутации СССР, был дан Ароном Залкиндом в работе «Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата». Так же, как отповеди Луначарского и ханжеское лицемерие Ленина, «Заповеди» отражали всю противоречивость новой социалистической морали, столкнувшейся с суровой реальностью – с одной стороны, социалисты отвергли традиционный брак со всеми его строгостями и ритуалами, ролями мужа и жены, с другой – на его месте возникла пустота, в лучшем случае малозначимый гражданский брак, который можно было легко расторгнуть. Ситуация усугублялась бытом в коммунах, получившим дурную славу, и быстрыми темпами урбанизации, когда рушился старый крестьянский семейный уклад, а пропаганда со всех сторон призывала молодежь отказаться от понятий и ценностей, которыми жили их родители. Поэтому социалисты пытались упорядочить весь свой опыт семейной политики, совместив отрицание старой семьи, коллективизм и призывы к порядочности и воздержанию, но уже не в духе христианства, а в духе «пролетарской морали», противопоставляемой разложению «буржуазными нравами». Именно последним приписали все проблемы, возникшие после полномасштабного социалистического наступления на институт семьи. «Половые заповеди» Залкинда таковы:

«I. Не должно быть слишком раннего развития половой жизни в среде пролетариата – первая половая заповедь революционного рабочего класса; II. Необходимо половое воздержание до брака, а брак лишь в состоянии полной социальной и биологической зрелости (т. е. 20–25 лет) – вторая половая заповедь пролетариата; III. Половая связь – лишь как конечное завершение глубокой всесторонней симпатии и привязанности к объекту половой любви; IV. Половой акт должен быть лишь конечным звеном в цепи глубоких и сложных переживаний, связывающих в данный момент любящих; V. Половой акт не должен часто повторяться; VI. Не надо часто менять половой объект. Поменьше полового разнообразия; VII. Любовь должна быть моногамной, моноандрической (одна жена, один муж); VIII. При всяком половом акте всегда надо помнить о возможности зарождения ребенка и вообще помнить о потомстве; IX. Половой подбор должен строиться по линии классовой, революционно-пролетарской целесообразности. В любовные отношения не должны вноситься элементы флирта, ухаживания, кокетства и прочие методы специально полового завоевания; X. Не должно быть ревности. Половая любовная жизнь, построенная на взаимном уважении, на равенстве, на глубокой идейной близости, на взаимном доверии, не допускает лжи, подозрения, ревности; XL Не должно быть половых извращений; XII. Класс в интересах революционной целесообразности имеет право вмешаться в половую жизнь своих сочленов. Половое должно во всем подчиняться классовому, ничем последнему не мешая, во всем его обслуживая» [113].

Сейчас эти заповеди выглядят по меньшей мере смешными, но тогда, в 1924 г., к ним относились вполне серьезно. Во всяком случае, сам Арон Залкинд, но не комсомольцы, которые развлекались как могли. Уж первую заповедь они нарушали более чем успешно. Да и как можно на практике адекватно применить «заповедь» вмешиваться в половую жизнь своих товарищей и как подчинить на практике половую жизнь интересам класса? Проблема заключается в том, что социализм большевиков как был утопичным по своей сути, так им и остался. Социализм игнорирует человеческую природу и пытается объяснить все явления прежде всего с экономической точки зрения. Те социальные институты, которые большевики уничтожили, как раз век от века и занимались упорядочением человеческих взаимоотношений, они для этого и появились в результате эволюции человечества. Нетрудно догадаться, что упорядочить поведение молодежи, которой предлагалось отказываться от заветов отцов и перейти на новую социалистическую мораль, вот такими нелепыми «заповедями» было невозможно. Все многовековое морально-воспитательное наследие было подвергнуто остракизму, а предлагаемые новые нравы – казенными и нелепыми.