Дневник самоходчика: Боевой путь механика-водителя ИСУ-152 - Электрон Приклонский

Видел своего комбата Березовского, от которого узнал наконец о судьбе своего экипажа. Все живы – это главное. Но все, кроме командира Вани Филатова, сильно обгорели, особенно старшина Орехов. Очень жаль ребят! А Исхакову так и не довелось продемонстрировать свое искусство в приготовлении плова. И будут ли его слушаться так, как раньше, ловкие и сильные пальцы рук, на которых сгорела не только кожа, но частично и мышцы?

С какого-то «горячего» участка (полк наш снова растащили) возвратился в штаб командир полка. Он чем-то озабочен. Заметив меня, подзывает к себе. Докладываю ему о потере машины.

– Счастливый вы! – усмехается подполковник. – Наверное, в сорочке родились.

Мне почему-то послышался упрек в его словах.  

– Так я же не виноват, товарищ гвардии подполковник, что...

– А с чего вы, юноша, взяли, – устало перебил он, – что вас обвиняют? Идите-ка отдыхать. Не теряйте времени зря.

Лихо поворачиваюсь, насколько это можно было сделать в высокой и густой траве, и отхожу в сторону, но голос командира полка догоняет меня:

– Лейтенант, вернитесь!

Возвращаюсь назад и вопросительно смотрю в глаза подполковнику.

– Что это у вас с брюками? – спрашивает он, усиленно хмуря брови, чтобы подавить улыбку. Старший лейтенант, его адъютант, стоя за спиной командира, зажимает себе рот рукой.

Растерянно разглядываю свои синие диагоналевые шаровары. Они явно тесноваты; их сунули мне в полутемной ивантеевской церквушке-складе, когда на скорую руку экипировали перед отправкой на фронт с маршевой ротой в январе.

– Да не спереди – сзади?

Проведя ладонью пониже гимнастерки, задеваю пальцами за большую прореху на выпуклом месте. Щеки и уши мои загорелись, и я опустил голову. Очень эффектно, наверно, выделялась на темно-синем фоне белая полоска материи от новых кальсон!

– Ничего, бывает, – утешает меня подполковник. – А теперь идите немедленно в хозчасть к начальнику ОВС и получите новые. Гвардейцу не пристало щеголять в таком виде. После боя, в первую же свободную минуту, он обязан привести в полный порядок не только свое оружие, но и обмундирование. Не оправдывайтесь. Солдат должен видеть все, даже позади себя.

Начальник ОВС, капитан, восседал в палатке с откинутым пологом, перед ящиком, служащим ему столом. Выслушав меня, он потребовал вещевую книжку, полистал ее и заявил, что новых брюк не выдаст, так как не вышел еще срок носки старых.

– Но ведь не на печке же я их прожег! – вырывается у меня. – На вас-то прекрасные брюки, и наверняка не последние, а мои летние по вине ваших же хозяйственников в РТО накры...

– А вы, молодой человек, – прервал меня капитан ехидным голосом, – и служите-то всего без году неделю. Вот потрубите с мое – и у вас запас будет. Вы свободны!  

– Будет... – чуть не задохнувшись от возмущения, подтвердил я, – если не сгорю... – и выбежал из палатки.

Сгоряча я решил обратиться к командиру полка за письменным распоряжением для начальника ОВС, но передо мною на дорогу медленно выехал из-под деревьев, тонко жужжа мотором, «Шевроле» с дымящейся кухней на борту. Сейчас повезут обед на передовую. Махнув рукой на брюки, вскакиваю на грузовик и еду к друзьям, но «Шевроле», буксуя по отвратительной дороге и визжа от натуги, привез меня совсем на другой участок, и пришлось возвратиться к штабу.

Едва успеваю «замаскироваться» в тени и приняться за письмо «домой», то есть в Сампур к матери, как прибегает за мною посыльный из штаба. Приказ короток: срочно принять машину из 2-й батареи. Комбат-2 – гвардии лейтенант Иван Кугаенко, маленький черненький крепыш; он же командир этой машины. Хороший парень. И экипаж мне понравился сразу. В машине имеются кое-какие неполадки. Злосчастные дыры исчезают под комбинезоном, доставшимся мне в наследство от предшественника, и я начинаю знакомиться с машиной. Уточнив неисправности, приступаю с помощью экипажа к ремонту.

9 августа

Ночи как раз хватило, чтобы привести машину в относительный порядок, и рано утром мы присоединяемся к «ходячим» боевым единицам. Полк уходит вперед, сбивая неприятеля с позиций, «насиженных» фашистами за дни перерыва в нашем наступлении.

10 августа

Хорошо идем! К вечеру с ходу перерезали шоссе Псков-Рига и прочно оседлали его. Во время атаки сгорела прямо на асфальте ИСУ-122 (судя по номеру на башне – из 326-го гвардейского). Она стоит недалеко от нашей самоходки, развернувшись поперек шоссе. Кто-то из экипажа ее, спасаясь от огня, полез через десантный люк ногами вперед, да так и остался сидеть под днищем, а голова и грудь – в машине. Комбинезон на мертвеце сгорел почти до пояса. Лучше уж гореть с ног: они все-таки в сапогах...   

11 августа

С рассветом, оставя за спиной всходящее солнце, – вперед, сидя на плечах отступающего противника. На марше (машина-то потрепанная) случилась заминка со скоростями. После прохождения заболоченного участка не выключилась четвертая передача (мы двигались на замедленной). На такой скорости не то что за немцами, за своими машинами не угонишься. Постепенно отстаем. Кугаенко спрашивает, в чем дело. Докладываю. Узнав, что за полчаса неисправность можно устранить, командир приказывает остановить машину. По правую сторону дороги, в десятке метров, недавно брошенная немцами противотанковая батарея: стволы у пушек еще горячие. Пока ребята отвинчивают болты, которыми крепится наклонный броневой лист над трансмиссионным отделением, надо сменить свои драные брюки на новые трофейные. Они похожи по форме на наши, только у них прострочена стрелка, чтоб всегда казались наглаженными. Только снял комбинезон и разулся – «Виллис» подкатывает. Выходит из него полковник незнакомый, должно быть из дивизии, которой мы приданы:

– Кто командир? Почему стали?

Комбат доложил.

– Где механик?

Поспешно застегнув верхнюю пуговицу на своих диагоналевых и сунув ноги без портянок в широкие кирзовые голенища, вскакиваю:

– Здесь!

– В чем дело, лейтенант? – кричит полковник.

Коротко объясняю ему причину остановки и, увидя, что ребята уже поддели ломом броню, прошу дать минут двадцать на устранение неисправности.

– Машина ваша на ходу?

– Так точно! Но...

– Никаких ремонтов! Немедля вперед! Там ваши товарищи кровь проливают, – патетически гремел неизвестный начальник, и вытянувшийся по стойке «смирно» Кугаенко слегка поморщился: он не любитель выспренних выражений, – а вы тут... в барахле копаетесь! – заметив лежащие в траве галифе, гневно заключил полковник.

При этих словах его адъютант, стоящий рядом, скорчил гадливо-презрительную мину, быстро нагнулся, поднял с земли   никелированную немецкую зажигалку – подарок замкового Кирюши Тихонова – и, сильно размахнувшись, сделал вид, что швырнул ее в поле. На самом же деле она оказалась ловко зажатой у него в кулаке, который он, немного помедля, опустил с самым невозмутимым видом в карман шаровар. Вот фокусник! Ему бы в цирк...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});