Столкновение - Александр Сапегин

— Полноте, воюй за умы, у тебя это получается лучше всего, а грязь, так уж и быть, прибирать буду я. Закрыли тему, — негромко хлопнул по столу главный воин Игрума, которого продолжал грызть червячок сомнений. Каждый член экипажа проходил многоступенчатое психокодирование, и диверсия изнутри… Маловероятно, но доказать обратное пока нет никакой возможности. Даже слепой нащупает белые нитки в версии Ласаба, да кто ж ему даст?

— Когда выступаем? — спросил Скуба.

— Конклав соберётся через четыре часа.

— Я буду готов, — ответил старый вояка, ухмыльнувшись, — армия, плоть от плоти народа, поддержит духовных пастырей.

— Вот и чудно. Поверь, у тебя не будет отбоя от добровольцев…

— Поверю, ты всегда был изворотливой сукой.

— Как и ты, друг мой, как и ты.

Земля. Россия. Н-ск…

— Япона мама…

Василий Иону, будто не веря собственным глазам, вывел на главный экран лаборатории последние данные, поступившие со спутников группировок «Сателлит» и «Щит», а также стационарных постов, расположенных в районах геомагнитных аномалий.

— Началось…

— Что началось? — переспросил Василия Николаевича один из молодых сотрудников.

— Глаза разуй! На графики глянь… — отмахнулся Иону, нащупывая рукой трубку внутреннего коммуникатора. — Илья Евгеньевич, Иону… Да… Уже обработали… Началось, Евгеньевич… Я понимаю… Мать их, бомбы… Произошло смещение… Есть одно полное раскрытие… Как предполагалось… Амурские столбы… Д-да… Да-да… Там армейская спецбригада уже неделю дежурит и заложены электромагнитные заряды… Что ещё? На очереди Новокузнецк, Пермь, Алтай, так сказать, остальное обрабатываем… Э-э-э, Египет, Междуречье… На всех реликтовых зонах положительная динамика… Понял, через двадцать минут буду.

Положив трубку, Иону посмотрел на замерших подчинённых, напряжённо прислушивавшихся к разговору начальства с вышестоящим боссом.

— Чего стоим? Кого ждём? — взвился Василий. — Работаем, ребятки, работаем! У нас есть десять минут на обработку данных. Давайте в темпе вальса.

Земля. Россия. Н-ск. Час спустя…

— Насколько мы можем доверять словам мальчишки? — человек на том конце виртуального провода слишком приблизился к глазку камеры, его голографическая голова увеличилась в размерах, обзаведясь громадным гротескным шнобелем.

Санин, позади которого возвышалась гора, в миру зовущаяся профессором Керимовым, и перетаптывались с ноги на ногу ответственные сотрудники научного центра, поморщился. Генералу, мягко говоря, не нравились душевные терзания президента. Время раздумий закончилось, сейчас важен каждый час, и промедление смерти подобно. Первое лицо государства не может позволить себе метаться из угла в угол, как неврастеничная баба с ПМС. Понятно, что «гарант» пытается удержать штурвал давшего крен судна, опасаясь «торпеды» Игрума, и которые сутки не спит, координируя деятельность сонма оперативных штабов, но ему, тем более сейчас, не к лицу публичная демонстрация слабости. Безусловно, он живой человек, а не каменный истукан. Порой и железные нервишки пошаливают, лопаясь от напряга, но надо держать себя в руках. Даже когда твой корабль идёт на дно, истинный мужчина должен вести себя, как настоящий английский джентльмен, что с выражением полного спокойствия на лице раскуривает сигару на уходящей под воду палубе. Как жаль, что не получалось курить, ни сигар, ни трубок, ни сигарет.

Когда привычный мир рассыпается, как карточный домик, а непривычный рушится в тартарары. Когда в стране объявлено военное положение. Когда порталы, построенные в крупнейших городах, эвакуируют десятки миллионов человек, причём основная масса воспринимает насильственное переселение в штыки. Когда десятки передвижных портальных комплексов, оторванных от сердца и отданные спасателям, работают на износ в Индии и Японии, добавляя к бесконечному потоку россиян нескончаемые колонны иностранных беженцев. Когда армия и силы правопорядка из последних сил сдерживают хаос. Когда, когда, когда… Когда сам находишься на грани нервного срыва и мечтаешь нажраться до беспамятства и помутнения рассудка, тебе не остаётся ничего, кроме как закусить удила и работать до потери пульса и полного истощения. Сомнения остались в прошлом и тебе суждено либо выжить, либо сдохнуть. Не правы те, кто считает, будто до заката мира доживут лишь крысы и тараканы. Есть существа, которые намного более живучи, чем описанные выше виды. Люди дадут фору крысюкам и пруссакам. Мир изменится безвозвратно, исчезнут цивилизации, утонут в песках города, но люди выживут.

Санин скрипнул зубами, костяшки на его сжатых кулаках побелели до цвета слоновой кости. Боже, как он устал:

— Слова Белова ничем подтверждаются, только опытами на малых моделях. Я уверен, что он говорил правду, а не выплёскивал на нас шизоидный бред воспалённого воображения. Впрочем, исходя из логических умозаключений, нам слили дезу и запудрили мозги. Не буду отрицать такой вероятности. Возможно, что он ошибся, тогда мы поимеем жопу во всей красе, а если нет? Если пирамиды действительно являются древними накопителями маны системы планетарной обороны, что тогда?

— Как это не обзови — это военная операция в чужой стране, — президент успокоился. Отпрянув от камеры, он тяжело примостился в обычное офисное кресло. Минутная тишина, сплетённая из клубящегося тумана тяжёлых размышлений, прервалась фразой:

— Начинайте переброску войск, к утру пирамиды должны быть под нашим контролем, — адресовался президент к кому-то вне пределов обзора объектива камеры. Закончив отдавать приказы, он воззрился за спину Санина. Вычленив Керимова, президент спросил:

— Что по «окну» под Хабаровском?

— Псаны, как мы и предполагали.

— Псаны… На сколько процентов это достоверно?

— На все сто. Мобильная бригада успела столкнуться с их охотничьими зондер-командами. Загонщики уничтожены. Военными спасена пара местных рейнджеров. Парень и девушка. Сейчас с ними беседует старец Дионг. По оперативным данным на той стороне псаны, с помощью насланного мора, предприняли попытку задавить последний свободный человеческий анклав, — Керимов, стукнув кулаком по столешнице, отодвинул в сторону генерала. — Господин президент, я по-прежнему выступаю за нанесение ядерных ударов по жреческим центрам и некрополям. Эту заразу можно выжечь только калёным железом.

Иланта. Великий Лес. Ирина Белова…

Тишина. Как странно. Эля утверждала, что рядом с дугаром нет звуковых пологов, и не ощущается гасящих щитов, но стоит преступить невидимую границу, как звуки пятидесятитысячного города остаются позади. Шум и гам вязли в незримой стене, дробясь на глухие шепотки и затихая в вязкой атмосфере. К древесной химерической клинике вело несколько усыпанных прошлогодними листьями дорожек. Листва, подсушенная ветром, который свободно проходил через незримую препону, хрустела под ногами, вминаясь в мраморную крошку тропы, вихлявшей между миорановыми* стволами. Фруктовые деревья, произраставшие на нижнем ярусе мэллорновой пущи, наполняли воздух приятным сладковато-пряным ароматом, разбавляя землисто-зелёный пейзаж густыми сиреневыми шапками крон. Вокруг цветущего сада раздавался тихий пчелиный гул. Мириады насекомых, привлечённых запахом, собирали нектар и пыльцу среди тюльпанообразных цветов.

Ирина неторопливо брела привычным, набитым за неделю маршрутом, стараясь наступать на свои вчерашние, поза- и позапозавчерашние следы. Вмятая в дорожку листва служила для женщины путеводной нитью Ариадны, крошками, которые разбросали Гензель и Гретель, пробираясь через чащобу. Ирина не знала, чем её привлёк этот заповедный уголок, в который почти не наведываются смотрители. Именно этот заброшенный кусок сада успокаивал гостью волшебного мира и дарил краткое и такое необходимое умиротворение. Удивительно, Эля тоже предпочитала ходить именно здесь, что-то бурча про себя о дурных вкусах землян, но Ирина лишь усмехалась на фальшивое ворчание эльфийки. Поворот налево, рука, едва коснувшись бархатной коры миорана, обняла ствол, будто тонкую девичью талию. Весело усмехнувшись над посетившем голову сравнением, Ирина усмехнулась. Отпустив ствол, она двинулась дальше. Раскидав кучку прелой листвы, девушка вышла на очищенный от растительности пятачок перед дугаром. Глядя на дерево-химеру, увешанное стручками-коконами, сквозь зелёные стенки которых просвечивались контуры человеческих тел, Ирина окунулась в омут воспоминаний недельной давности.

* * *

В самый последний момент, когда транспортную медкапсулу закатили в переходной тамбур портала, Вадим запаниковал. Его здоровый глаз, не прикрытый повязкой, бешено завращался в глазнице, налился кровью и уставился на жену. Видимо муж что-то хотел сказать, но прозрачный плексиглас надежно держал внутри булькающий набор звуков, исторгаемых горлом парня. Ирину, шагавшую сразу за транспортным боксом, моментально оттёрли медики, среагировавшие на предупреждающий писк аппаратуры.