Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века) - Владимир Мавродин

В грамоте мы встречаем определенное указание на то, кому был обязан Иван Шаин тем, что он стал «владетелем» Чернигова. Таким благодетелем оказался Батый. Трудно сказать, на каких правах, как и когда «владел» Черниговым Иван Шаин, но, по-видимому, это могло произойти не ранее 1246 г. и, конечно, не позже смерти Бату, последовавшей в 1255 г.

Грамота прямо указывает, что Иван Шаин, «владетель Черниговской», был «породы ханска», т. е. знатным татарином, родственником Бату. По-видимому, этот «владетель Черниговской» аналогичен Михею, «родом алану», начальнику какого-то селения под Каневым, о котором говорит Иоанн де Плано Карпини и которого некоторые исследователи считают татарским чиновником, баскаку, управлявшему вместе с князем Федором Киевом в 30-х годах XIV в. (о чем речь будет дальше), Ахмату, правившему и хозяйничавшему в Курской тьме, и т. д. Переход его на службу к рязанскому князю ничего особенного не представляет, так как подобного рода явления имели место и в других областях Руси (мурза Чета, родоначальник Годуновых в Москве, белорусские татары — «липки» в Великом княжестве Литовском, Глинские, служилые Касимовские и другие царевичи и мурзы в Московской Руси и т. п.).

Грамоту Олега Ингваревича Лихачев и Карамзин считали подложной, но, как показал это вполне убедительно А. Юшков, мы имеем дело с достоверной грамотой, но испорченной и переписанной в XVI в.[1102]

В течение 40-х — 50-х годов вся Чернигово-Северская земля и Переяславль оказались захваченными татарами, причем Переяславль, по-видимому, потерял самостоятельность и непосредственно зависел от татар; в городе стоял татарский чамбул Куремсы (Куремшы). Накануне появления в степях татаро-монголов Переяславль, по имеющимся сведениям, зависел от курских Ольговичей.[1103] Ляскоронский считает возможным утверждать, что в Переяславле князья не сидели, и город с «землей» управлялся каким-либо наместником, быть может даже из духовенства, как это было, например, при епископе Семене, убитом при взятии города татарами.[1104] Вполне естественно, что в татарские времена князей мы здесь уже не встречаем, если не указывать на Ивана Дмитриевича Переяславльского, которого Зотов считает князем именно Переяславля Южного, так как «Любечский синодик» вряд ли стал бы поминать князя Переяславля Залесского, как не черниговского, да, пожалуй, еще Олега Переяславльского летописи Быховца и «Хроники» Стрыйковского. Зотов, упоминающий об обоих князьях, все же считает необходимым оставить открытым вопрос о принадлежности Ивана Дмитриевича и Олега к Переяславлю Южному.[1105]

Переяславль превратился в форпост татарского хана в южных степях; в его оплот, откуда ханские наместники управляли южной Русью. Переяславщина изо всех областей Левобережья больше всего пострадала от нашествия татаро-монголов.

К. Маркс указывает: «Монголы проникают внутрь России, опустошая все огнем и мечом… Русские бегут в болота и леса. Города и деревни были сожжены до тла».[1106] Население Переяславльской земли, страдавшее еще и раньше от непрерывных половецких набегов и то разбегавшееся по лесам и оврагам, то снова возвращавшееся на старые пепелища, а зачастую тянувшееся и далее на север, переселяясь в защищенную реками, лесами и болотами Черниговщину, и на этот раз прибегло к обычному способу спасения от врагов. Оно или разбрелось, укрываясь от татар по всем укромным, малодоступным уголкам Переяславщины с тем, чтобы со временем, быть может в меньшем числе, чем ранее, вернуться к своим разрушенным селам, городкам, к уничтоженным пашням, садам и огородам, или потянулось по старому, проторенному пути на север, в Черниговщину и Посемье. Опустошенный край обезлюдел. К. Маркс подчеркивает, что «Они (татаро-монголы. В. М.) проходили, оставляя за собой пустыни…», и ими руководил принцип, заключавшийся в том, «чтобы обращать людей в покорные стада, а плодородные земли и населенные места в пастбища».[1107]

В другой работе К. Маркс замечает: «Монголы при опустошении России действовали согласно их способа производства: для скотоводства обширные незаселенные пространства являются главным условием…».[1108]

Население Переяславльской земли, как и куряне, судя по «Слову о полку Игореве», издавна привыкло к непрерывным боям со степняками-кочевниками. Городские, а быть может, и сельские жители составляли ополчения, называемые в летописи просто «переяславцами» в отличие от княжей дружины.

Переяславльский «полк» зачастую действовал не только совместно с княжой дружиной, но иногда и помимо нее.[1109] Так, например, когда Глеб Юрьевич хотел взять Переяславль, он был отбит «переяславцами» и собравшимися на выручку своего города жителями окрестных городков и сел.

Боролся с половцами буквально весь переяславльский люд, что, конечно, отнюдь не препятствовало сожительству со «своими погаными» — половцами, торками и другими тюркскими племенами, оседавшими на окраинах Переяславльской земли, а также с «мирными» половцами. Да и с половцами вообще не все время велась война, и не все половцы были всегда враждебны Руси, что и приводило к ассимиляции, заимствованиям и смешениям: этническим, языковым, культурным. Половцы соседили с русскими не только как враждебная сила, и указанное взаимопроникновение было возможно. Когда же половцы приходили на Русь как враги, переяславцы давали отпор.

Простой горожанин и сельский люд брались за оружие. Никоновская летопись говорит об одном таком герое борьбы переяславцев с половцами — Демиане Куденевиче. Но не всегда удавалось отбить половцев, и часто разорялась Переяславльская земля.

Татаро-монгольское нашествие не было обычным половецким набегом. Справиться с сильным врагом не удалось. Разорение страны, избиение и увод в плен населения были невиданными, потрясающими, но тем не менее нельзя предполагать, что татары истребили поголовно все население Переяславльской земли или увели его в плен. Естественно, что хотя и очень поредевшее, но уцелевшее после нашествия население лишь постепенно, исподволь стало возвращаться на старые места. Здесь оно и остается в течение XIV в. и позднее и в XV–XVI вв. в документах фигурирует под названием «севруков», что, несомненно, указывает на преемственную связь населения Переяславльской земли XV–XVI вв. с древнейшим ее населением — «северянами». На Суле, Псле и Ворскле в XVI в. были расположены «северские уходы». Здесь живет земледельческо-промысловое население, потомки северян, остатки древних жителей Левобережья.[1110]

Отсутствие своей княжеской линии сказалось на положении самого Переяславля в татарские времена. Князей, как уже указывалось выше, по-видимому, не было, а если и были, то случайно и гораздо позднее — в XIV в. Княжение Ивана Дмитриевича и Олега Переяславльского в Переяславле Южном (Русском) еще окончательно не доказано. По-видимому, Переяславль управлялся самими татарами. Так, направляясь в 1245 г. в орду, Даниил Романович был в Переяславле встречен татарами. Ни князя, ни посадника здесь тогда не было. Позже, в XIV в., быть может, здесь и сидел «воевода» или посадник, как это было в Каневе по свидетельству Иоанна де Плано Карпини, встретившего там «воеводу» (по переводу Малеина) Михея, «родом алана». Так же, как в отдельных районах Правобережья, в Переяславльской земле татарские чиновники и военачальники управляли областью, сами собирали дань, а быть может, и заставляли население пахать на себя и сеять излюбленное татарами просо. На наличие русского, хотя бы и малочисленного, населения в Переяславльской земле указывает организация в 1261 г. объединенной Сарайской и Переяславльской епархии во главе с епископом Митрофаном, поставленным киевским митрополитом Кириллом.[1111] Сарайская епархия обслуживала живших в столице Орды поневоле и приезжавших сюда по делам русских, а также сохранившееся древнерусское население нижнего Дона, Приазовья и Северного Кавказа.[1112] Эта же епархия обслуживала уцелевшее от татарского погрома русское население Переяславльской земли. Нельзя преувеличивать размеров опустошения, произведенного татаро-монголами, но нельзя и преуменьшать его и вслед за М. Грушевским утверждать о сохранении чуть ли не полностью «людности» на Украине и говорить о положительных следствиях татарского завоевания. Подобного рода утверждения можно найти во всех работах М. Грушевского, трактующих о временах татарского ига.

Если разоренная и запустевшая Переяславльская земля под влиянием татаро-монгольского завоевания прекратила свое существование как княжество и попала в непосредственное подчинение татарам, то на севере, в Черниговщине и Посемье, в земле вятичей, политическая жизнь, шла по-старому.