Мы – Tanzwut. Эра Тьмы (СИ) - Мурзина Ника

Он с трудом нашел в себе силы хотя бы для того, чтобы сесть на полу. Ноги не держали, голова кружилась, тело стало ватным и неуклюжим, сердце билось так, что он покачивался в такт. Тойфель, опустив голову, угрюмо слушал речь Всадника. Униженный, оскорбленный, оплеванный, демон стоял на коленях перед могущественным врагом. Тойфель потерял контроль над ситуацией.

Обернувшись вокруг себя, рогатый оглядел сцену. Мир снова завертелся, рискуя ударить демона по голове, но тот смог удержать себя в вертикальном положении. Однако увиденное лишь удручало. С краю сцены, страшно булькая, распростерся на полу Рене. Измазанные толстые восемь лап конвульсивно дергались, но сам паук уже безвольно висел на руках Шлафа, что склонился над братом, роняя кристальные осколки льда. Демон был покрыт тонкой корочкой изморози, что выглядели, как трещины. Шлаф казался сейчас таким хрупким и жалким.

С другого краю, забившись в самый дальний угол сцены, сидел Пиро. В его безумном взгляде плескался ужас. Он завороженно смотрел на пламя, что охватывало ладонь и ползло по руке. Справа от Тойфеля, сжавшись и нахохлившись, стоял Штефан. Единственный, кто остался на ногах. Он замер, обхватив руками плечи. Очертания тела демона расплывались, дрожали, словно тот превращался в жидкость. Но Близнец так и не мог раздвоиться. Его била дрожь, словно он сильно озяб. А выглядел так, будто его вот-вот стошнит прямо на сцену.

Алекса и Шумона было не видно. Может, они успели спрятаться за своими инструментами, когда поняли, что что-то пошло не так? Там сбивающее цунами отравляющей Силы могло и не достать их. Это было бы очень кстати. Пусть хоть двое могли остаться в порядке — уже хорошо. Сам Тойфель не мог похвастаться тем же. Голос окончательно пропал. При попытке напрячь связки дыхание перехватывало, а грудь сжимало так, будто ее пытались раздавить между стальными плитами.

Боковым зрением Тойфель заметил странное движение за плечом. Резко обернувшись, он внезапно встретился взглядом с Алексом. Демон оказался неожиданно целым, даже сохранил свою способность, лишь слегка подрагивая. Не ожидая, что Тойфель посмотрит на него, Лань застыл в нерешительности на расстоянии метра от вожака. Рогатый еле сдержал отчаянный выдох, видя лицо брата. Тот выглядел подавленным. Ужасно виноватым. Светлые глаза нервно бегали, а губы дрожали.

На шее Алекса ярко сверкал медальон. А вот и причина, почему он был в порядке — вовремя сообразил, что идет лавина Силы, которую он не в состоянии поглотить самостоятельно. Цитрин профильтрует энергию, а потом ей можно было пользоваться. Тойфель хотел было что-то сказать хотя бы шепотом, но не успел. Алекс резко выбросил руку вперед, схватил пустой кулон вожака и с силой дернул, разрывая нитку, на котором висел камень. Прежде чем Тойфель успел сообразить, что произошло, Лань изящно развернулся и кинулся прочь. Легко спрыгнув со сцены, демон растворился среди людей, ни разу не обернувшись на оставшихся позади братьев.

— Не трогайте его, он не опасен, — громогласно рявкнул Темный Всадник, властно взмахнув тощей лапой. Он вновь обратился к застывшему от изумления Тойфелю, ехидно улыбаясь кровавой пастью. — Родился одиночкой, таким и помрет.

«Предал, — пронеслось в голове Тойфеля. — Не выдержал». Рогатый наивно полагал, что смог показать Алексу, что значит умение полагаться на товарищей и поддерживать их в ответ. Но, похоже, Темный был прав. Тойфель не справился с основной задачей вожака — не смог удержать стаю целой. Все рушилось прямо на его глазах.

Толчок. Воспоминание. Лето. Переулок. Кровавое побоище. Паралич. Ужас. Тойфель будто снова вернулся в тот кошмар, в котором вся его жизнь была разрушена. Он старался быть хорошим вожаком. Пытался удержать все в своих руках, под контролем. Но потерпел поражение. Все действия рогатого привели к падению стаи. И только Тойфель был виноват в этом. Он был наделен всеми возможностями, но не смог сохранить целостность. Кошмар стал реальностью.

Через толпу парализованных людей пробирались фигуры. Они двигались резко, дерганными перебежками. Тени. Ну конечно, Всадник не мог обойтись без своих верных последователей. Древний хорошо подготовился. Сам держал под контролем ситуацию, привел подстраховку. Натренированные бойцы с белесыми глазами ловко лавировали между замершими людьми, подбираясь ближе к сцене.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Расправившись с мгновенной опасностью, Пиро рискнул оценить обстановку. Больше всего его беспокоили Рене и Шлаф. И не зря. Огненный видел, что они не справляются. Пиро не был эмпатом, но издалека видел, что ледяной не может контролировать себя. Его накрывало с головой. Огненный догадывался, что эмоциональный фон в помещении концертного клуба тому виной.

Рене тоже это видел. Не мог не заметить. А его жизнь сейчас напрямую зависела от состояния Шлафа. И Пиро понимал, что чем сильнее ледяной барахтался и тонул, тем хуже приходится Рене. Нужно было спасать обоих. Но как это сделать, если остальные братья сами стараются удержаться на плаву? Значит, только Пиро и мог это сделать. Демон начал судорожно соображать, попутно стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Отвлечь обоих. В распоряжении был только огонь.

Едкий страх личной способности привычно начал грызть его изнутри. Но Пиро никогда не смирится с ним. Он не мог просто так пользоваться Силой в небольшом помещении, под завязку набитом людьми. Что если демон потеряет контроль над стихией? Случится пожар, из которого скованные заклинанием люди не смогут выбраться. Пиро может своими руками погубить всех. Облегчит Всаднику работу, станет его пособником. Но остаться в стороне — значит подвергнуть опасности братьев.

Пиро решил рискнуть. Погасший в зале свет сыграл ему на пользу. Демон начал медленно ползти на другой край сцены, прижимаясь телом к полу. Он надеялся, что Тени тоже не могут остро видеть в темноте, а Всадник не обратит внимания на перемещение. Наверняка он знал о нежелании Пиро пользоваться огнем в такой толпе, поэтому не думал, что тот может создать проблему.

Демон вдруг понял, что во что-то вляпался. Во что-то липкое, горячее, скользкое. Кровь. Пиро с трудом сдержал рвотный позыв, осознав, что она когда-то принадлежала Рене. Голова закружилась, а руки подкосились от слабости. Но он смог перебороть себя и продолжить ползти по кровавому озеру, радуясь, что в полумраке не видит, во что превращается сам.

— Эй, Шлаф, глянь, как могу, — шепнул Пиро, услышав в метре от себя прерывистое дыхание и тихий скулеж. Не самое лучшее начало разговора, но ничего более удачного огненный не успел придумать. Нужно было добавить абсурда. — И Рене пихни, а то, как обычно, пропустит все самое интересное.

Постаравшись унять бешено колотящееся сердце, Пиро твердо решил, что будет использовать самые простые фокусы, которые не могли нанести большого вреда, если что-то пойдет не так. Огненный звонко щелкнул пальцами. В воздух взметнулся сноп ярких искр, что разлетелись в стороны, как маленький фейерверк. Оранжевые, красные, желтые, серебристые брызги, как капли воды, окропили съежившихся рядом демонов. Парочка попала и на Пиро. Чуть теплые, колючие, совершенно безвредные. Кажется, это помогло. Шлаф вцепился в возможность отвлечься от всего, что происходит в зале. Как утопающий, держался за протянутую руку.

— У вас было время на то, чтобы одуматься, — вкрадчиво произнес Темный Всадник, обращаясь ко всем сразу. — Я вам предлагал присоединиться ко мне. Причем не один раз. Ни мне, ни вам не нужны были лишние проблемы. Но вашей упертости можно только позавидовать. И ради чего? Ради них? — демон развел лапами, оглянувшись, показал на застывших в нелепых позах людей. — Не понимаю, зачем вы их защищаете, жертвуя собой? Однажды вам повезло, вы вернулись. И что увидели? Люди все еще вас ненавидят, несмотря на все подвиги, что вы совершили. Как я и предполагал, они забыли о том, кто спас их тогда. Но везение заканчивается. Как и мое терпение.

Тойфель уже открыл рот, собираясь язвительно отпарировать, но, перехватив снисходительно-насмешливый взгляд Темного, тут же передумал. Рогатый все равно не сможет выдавить из себя больше гневного шепота, что только позабавит противника. А Тойфель и так чувствовал себя донельзя оскорбленным, так что давать поводов для издевок совсем не хотел.