Черная книга коммунизма - Стефан Куртуа

16 июня 1937 года Негрин запретил POUM, члены Исполнительного комитета были арестованы. Официальное запрещение позволило коммунистическим агентам действовать под прикрытием сомнительной законности.

В 13 часов того же дня Андрес Нин был задержан полицией. Никто из его товарищей не видел его больше ни живым, ни мертвым.

Приехавшие из Мадрида полицейские (более надежные, чем барселонские, — мадридская полиция целиком подчинялась коммунистам) осадили редакцию «La Batalla» и другие помещения POUM. Двести ее деятелей, среди них Хулиан Горкин, Аркер Хорди, Хуан Андраде, Педро Боне и др., были брошены в тюрьмы. Коммунисты, чтобы оправдать a posteriori ликвидацию POUM, полностью сфабриковали обвинение членов POUM в предательстве и шпионаже в пользу франкистов. 22 июня был создан специальный трибунал, и вслед за этим — развернута пропагандистская кампания. Во время обысков полицией — весьма своевременно! — были якобы обнаружены документы, подтверждавшие сфабрикованное обвинение в шпионаже. Макс Ригер (либо имя реально существовавшего журналиста, работавшего на коммунистов, либо коллективный псевдоним) поместил все эти «доказательства» в своей книге Шпионаж в Испании, которая распространялась на всех языках.

Андрес Нин, находившийся в руках Видали, Рикардо Бурильо и Гере, был подвержен пыткам с личным участием Орлова, но палачам не удалось ни вырвать у него «показания», которые подтвердили бы обоснованность обвинений против его партии, ни вообще заставить его подписать хоть какое-нибудь признание. Им не оставалось ничего другого, как уничтожить Нина, а затем и дискредитировать его, утверждая, что тот перешел на сторону франкистов. Убийство и клевета шли рука об руку. Открытие архивов в Москве подтвердило то, о чем друзья Нина догадывались еще в 1937 году.

Именно после операции с POUM (16–17 июня 1937 года) чекисты начали регулярно уничтожать всех «предателей», троцкистов и других «изменников». Для проведения операций они располагали информацией из полиции. Параллельно официальным местам заключения создавались нелегальные тюрьмы — секи (искаженное «Чека» — первое название советской политической полиции). Центральная «сека» Барселоны находилась в доме № 24 по Avenida Pueria del Angel, а филиал ее располагался в отеле «Колон» на площади Каталонии; кроме того, известны «секи» в бывших монастырях Аточа в Мадриде, Санта-Урсула в Валенсии, Алкала-де-Хенарес. Многие реквизированные частные дома также служили местами заключения, допросов, казней.

В начале 1938 года двести антифашистов и антисталинистов были отправлены в «секу» Санта-Урсула, которую с этого времени стали называть Дахау республиканской Испании (название, отсылавшее к первому концентрационному лагерю нацистов, где те расправлялись с политической оппозицией). «Когда сталинисты решили сделать из него секу, — рассказывает одна из жертв, — мы как раз расчищали маленькое кладбище. Чекистам пришла в голову дьявольская мысль: они оставили могилы открытыми, со скелетами и недавно захороненными разлагающимися телами, и опускали туда на много-много ночей самых непокорных заключенных. Они использовали и другие варварские пытки: так, многих заключенных подвешивали на целые сутки вниз головой. Других запирали в тесные шкафы с несколькими просверленными на уровне лица маленькими отверстиями, едва позволявшими дышать… Существовала еще более варварская пытка — ящиками. Заключенных заставляли садиться на корточки в квадратные ящики и держали в таком положении несколько дней. Некоторые так сидели без движения от восьми до десяти суток». Для выполнения этих операций советские агенты использовали всяких подонков, знавших, что их действия угодны режиму. Пасионария заявила на коммунистическом митинге в Валенсии: «Лучше осудить сто невиновных, чем оправдать одного виновного».

К пыткам прибегали регулярно. Так, была пытка ванной, наполненной мыльной водой, использовавшейся как мощное рвотное средство. Технологии некоторых пыток были типично советскими, как, например, пытка сном[73] или водворение заключенного в «камеру-шкаф», в котором тот не мог ни сесть, ни встать, ни двигать руками и ногами. Он мог с трудом дышать, его постоянно слепила электрическая лампочка. Александр Солженицын подробно описывает такого рода камеры в том эпизоде Архипелага ГУЛАГа, где он вспоминает о своем прибытии на Лубянку.

Казни без суда и следствия были также обычным делом. «Лейтенант Асторга Вайо, работавший одновременно на Senncio de Investigation Militar (Службу военной разведки) и НКВД, нашел способ предотвращать побеги: так как заключенные выстраиваются шеренгами по пять человек, за каждого недостающего расстреливались четверо остальных (лейтенант угрожал также передним и задним шеренгам). Подобная тактика возмущала даже некоторых соратников Вайо. Его сняли с должности, но позднее он добился повышения и стал начальником одного из главных концентрационных лагерей Каталонии — лагеря Онельс-де-Нагайа в провинции Лерида».

Количество арестов оценивается разными исследователями практически одинаково. По данным Кати Ландау, число заключенных в официальных и тайных тюрьмах составляло 15 000 (1000 из которых — члены POUM) (19). Ив Леви, проводивший расследование на месте, говорит о «примерно десяти тысячах заключенных революционеров, штатских или солдат» из POUM, CNT, FAI. Некоторые умерли от плохого обращения, как, например, Боб Смилли, представитель Независимой лейбористской партии при POUM, или Манюель Морен (брат Хоакина Морена, выжившего в франкистском плену), погибший в cdrcel modelo («образцовой тюрьме»!) в Барселоне. В конце 1937 года, по свидетельству Хулиана Горкина, в тюрьме Санта-Клара находилось шестьдесят два заключенных, приговоренных к смерти.

После разгрома POUM и ловкого устранения социалистов оставались еще анархисты. В первые месяцы республиканского противостояния военному перевороту под влиянием анархистов росло количество крестьянских коллективных хозяйств, особенно в Арагоне. В 1937 году, через несколько недель после майских событий, города и деревни Арагона наводнили отряды «Штурмовой гвардии». Съезд крестьянских коллективных хозяйств был отменен, а 11 августа вышло постановление о расформировании возглавлявшего их Арагонского совета. Его президент Хоакин Аскасо, обвиненный в краже драгоценностей, был арестован и заменен губернатором Хосе Игнасио Мантеконой, членом партии левых республиканцев, а в действительности коммунистом. Это была прямая атака на Национальную конфедерацию труда с целью подорвать ее влияние.

11-я дивизия, которой командовал коммунист Энрике Листер (на его счету к тому времени уже было множество преступлений, совершенных им в Кастилии: казни анархистов, насилие в отношении крестьян-коллективистов), 27-я (так называемая Дивизия Карла Маркса) и 30-я силой разогнали крестьянские коллективы. Сотни анархистов были арестованы и исключены из муниципальных советов, а на смену им пришли коммунисты; коллективно обрабатывавшиеся земли были разделены между бывшими владельцами. Дабы оправдать «чистки» в тылу, операция сочеталась с объявлением широкого наступления против Сарагосы[74]. Несмотря на гибель сотен людей, крестьяне восстанавливали свои коллективы. В Кастилии операциями против крестьян руководил знаменитый генерал-коммунист Эль Кампесино (генерал Гонсалес). По словам Се-сара М. Лоренцо, он превзошел в жестокости даже Листера. Снова крестьян убивали сотнями, деревни сжигали. Национальная конфедерация труда бросила свои силы на отражение этой агрессии и положила тем самым конец военной операции Эль Кампесино.

НКВД в действии

В Испании 1937 года НКВД (под видом «Группы информации») стал чем-то вроде дополнительного отдела Министерства внутренних дел. Под контролем коммунистических агентов находилось и Управление безопасности. Наиболее активный период деятельности «Службы Альфреда Херца» пришелся на весну и лето 1937 года. Самого Херца Хулиан Горкин назвал «большим специалистом по допросам и казням». Вместе с ним «работал» Хуберт фон Ранке (на службе у Эрне Гере с 1930 года). Какое-то время он был, вероятно, комиссаром батальона «Тельман» Интернациональных бригад, а затем ему поручили наблюдение за германоязычными иностранцами, один из которых — Эрвин Вольф — был арестован и исчез вскоре после своего освобождения.

Катя Ландау, которую 11 сентября 1937 года арестовали два члена «Группы информации», оставила следующее свидетельство о методах фон Ранке: «Мориц Бресслер, он же фон Ранке, один из самых гнусных агентов ГПУ, сводил обвинение к ничтожному поводу. Он и его жена Сеппл Капаланц распорядились арестовать одного товарища: они подозревали, что тот знал, где находился Курт Ландау. «Если вы не сообщите его адрес, — говорили они, — вы не выйдете из тюрьмы. Это враг Народного фронта и Сталина. Как только мы узнаем, где он находится, мы его убьем»».