Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 1 - Борис Яковлевич Алексин

несколько секунд в двери открылось окошечко, выглянула Катя. Увидев Бориса, она улыбнулась и радостно сказала:

— Ты откуда взялся? Подожди меня немного, я сейчас закончу, и пойдём домой, — и она закрыла дверцу.

За эти несколько секунд Борис успел заметить, что Катя в помещении была не одна, там находился кто-то ещё. Буря ревности вспыхнула у него в душе, он опять стукнул в окошечко и сердито крикнул:

— Давай скорее, заканчивай! А то я весь вымок!

Затем он достал папиросу, нервно смял её мундштук и стал расхаживать быстрыми шагами по маленькому коридору перед входом в Катину комнату. Прошло не более пяти минут, показавшихся ему целой вечностью, пока жена вышла из комнаты. За ней следовал молодой высокий военный. Увидев насупленную физиономию Бориса, Катя не могла сдержать улыбки и, отвернувшись к двери, запирая и запечатывая её, проговорила:

— Знакомьтесь, пожалуйста, это мой муж — а это военпред, инженер Белобородов.

Молодые люди молча пожали друг другу руки, после чего Белобородов деловито сказал:

— Ну, я пошёл, до свидания. Завтра зайду за ведомостями, — и он направился к выходу.

Катя, всё так же улыбаясь, подошла к Борису:

— Ну, чего надулся, как индюк? Да, этот инженер по служебным делам у меня сидел. Кстати, он не верил, что я замужем, что у меня есть дочь, и собирался сегодня провожать меня до дому… Ну, что же я могу с ними поделать? — сказала она как-то беспомощно. — А ты почему не пошёл сразу домой? Тебя отозвали? Я слышала от Андреева, что ты должен вернуться. Ты получил моё письмо? Знаешь, что мы теперь в новом месте живём? — беспрерывно говорила Катя, стараясь этим скрыть невольно возникшее и совершенно непонятное для неё смущение. Она чувствовала, что здесь что-то не хорошо: муж оказался свидетелем того, что в позднее время с ней наедине в запертой комнате находился молодой мужчина, но при этом она не считала себя виноватой.

У Бориса, который по-прежнему любил свою Катю больше всего на свете, при её словах, доверчивой руке, взявшей его под руку, от того, что они шли рядом, прижавшись друг к другу, уже совершенно растворились и ревность, и гнев. Он не умел, не мог сердиться на любимую и, хотя ещё и старался казаться рассерженным, внутренне ликовал, что она идёт рядом с ним. Последнее время им так редко удавалось проводить вечера вместе. Но сохраняя в голосе недовольные нотки, Борис пробурчал:

— Какое письмо? Никакого письма я не получал.

— Так ты прямо с вокзала? Вот молодец!

— Да нет, — признался Борис, — я уже успел в своём доме под арестом побывать. Там какие-то военные моряки стоят, а где мы теперь живём, я уж и не знаю.

Катя весело расхохоталась:

— Ну вот, какой ты невезучий! А мне такую квартиру отгрохали, что и не снилось! Скоро уж дойдём.

И действительно, минут через десять они входили в свою новую квартиру, которая находилась на первом этаже небольшого двухэтажного дома и состояла из двух смежных комнат с высокими потолками и большими окнами, одно из них выходило в сторону бухты. Из него был чудесный вид на эту бухту, на мыс Чуркина и на расположенный ниже дома старый Владивостокский собор.

Между прочим, через сорок лет после описываемых событий, когда от собора не осталось и следа, дом этот, прилепившийся одной стороной к скалистой сопке, ещё продолжал стоять. Располагался он на улице Жертв Революции, а сама улица круто подымалась вверх по склону сопки, чуть ли не под прямым углом, перпендикулярно улице Ленина. Она была настолько крута, что даже лошади с телегой или каким-либо другим экипажем по ней ни подняться, ни спуститься не могли.

Вскоре Борис и Катя сидели в одной из своих комнат и пили чай из чайника, вскипячённого на примусе в общей коммунальной кухне, примыкавшей к одной из комнат. Прихлёбывая из стакана крепкий горячий чай, Борис слушал рассказ Кати.

— На второй день после твоего отъезда к нам домой вечером явились два моряка (какие-то командиры) и сказали, что этот участок порта со всеми строениями отдан Военно-морскому флоту, и поэтому я должна немедленно освободить дом. Я, конечно, возмутилась и сказала, что ты находишься в армии, и меня, как жену командира, никуда выселять не имеют права. Но один из моряков достал из кармана бумагу, в ней было написано, что Дальснабсбыт обязуется предоставить для меня квартиру в связи с освобождением занимаемой мною жилплощади для целей военных организаций. На этой бумаге имелась резолюция с адресом дома, где мы сейчас находимся. Моряки сказали, что на переселение мне даются одни сутки, и что в помощь будут выделены краснофлотцы и грузовая автомашина. Мне, конечно, ничего не оставалось делать, как подчиниться. Мы договорились с командирами, что на следующее утро я буду ждать машину с матросами. Вечером я постаралась всё упаковать, и десять краснофлотцев за каких-нибудь 15 минут погрузили все наши пожитки, в том числе и бородинскую мебель, на машину и привезли к подножию этой улицы. Конечно, на машине подъехать к самому дому было невозможно, и бедным ребятам пришлось все эти тяжёлые шкафы и столы таскать на себе. Но зато здесь мы, кажется, устроимся неплохо. В этот же день я написала тебе, указала новый адрес и ключ от комнат оставила соседям. Я уже с ними познакомилась, среди них есть очень интересные люди. В ближайшее воскресенье нам надо съездить на 26 версту, в детсад, и рассказать Вере и Элочке о том, что мы переехали. Да и просто навестить их надо, прошло уже больше месяца как мы их не видели… Ну, а теперь давай спать, кровать нашу с твоим расширяющим приспособлением я тоже привезла, — так закончила свой рассказ Катя.

Глава четвёртая

Прошло несколько дней. Алёшкины освоились в новой квартире полностью. Они перезнакомились со своими соседями, и так как обладали способностью быстро сходиться с людьми, то скоро со всеми находились уже в самых лучших отношениях. Сосед, живший в комнате рядом, был милиционером, он нечасто бывал дома, но зато о его присутствии сразу становилось известно: он почти всё время громким и не особенным приятным голосом пел одну и ту же песню, в которой лучше всего знал слова:

— Гренада, Гранада, Гренада моя!

Его жена, молодая миловидная женщина, не работала, постоянно была дома. Своих детей у них не было, и с появлением в квартире Алёшкиных Элочки соседка уделяла ей много внимания.

Другие соседи по этажу были из числа старых