День гнева. Принц и паломница - Мэри Стюарт

— О каких грехах? — с нежностью переспросила дочь. — Это я из нас грешница, и сами мысли, что мне сейчас пришли в голову, грешны! Я только что говорила с Мариамной о Святой Земле и о том, что, быть может, в этом году мы отправимся туда снова, и как бы меня обрадовала возможность снова побывать в Риме — какой там чудный удобный дом с подогреваемыми полами! — и о дамасских шелках, которые я смогу купить на суке в Иерусалиме! Вот тебе и грех.

— Не шути с этим, милая.

Герцог говорил мягко, но Алиса, покраснев, поспешила добавить:

— Прости меня. Но, отец, это же правда. Ты — святой, и Господь знает, ты сделал для меня все, чтобы и я могла последовать по твоим стопам, но я все та же грешная девчонка, которая больше думает… ну, о сем мире и всех его удовольствиях, чем о мире грядущем.

— И о таких удовольствиях, как замужество? — В ответ на быстрый взгляд Алисы герцог кивнул. — Да, дитя мое, об этом я и пришел с тобой поговорить, а не о путешествиях, новых городах и молитвах.

Алиса коротко вздохнула, но потом откинулась в ожидании на спинку кресла, сложив руки на коленях — просто воплощение кротости, которое ни на мгновение не обмануло ее отца.

Герцог заговорил осторожно, будто проверяя ее реакцию:

— Тебе исполнилось шестнадцать, Алиса. Это возраст, когда большинство девушек уже счастливо сыграли свадьбу, управляют собственными домами и прислугой и заботятся о собственных семьях.

Она промолчала, и герцог снова кивнул:

— Знаю, милая. Мы уже говорили об этом, ты была послушной дочерью. Но всегда молила меня подождать, подождать еще год… а потом еще один. Теперь ты должна сказать мне почему. У тебя нет матери, которая дала бы тебе совет, но я готов тебя выслушать. Тебе хотелось бы избежать замужества, дитя? Возможно ли, что ты начала задумываться о Монастыре?

— Нет! — Это восклицание вырвалось у Алисы так горячо, что брови герцога удивленно поползли вверх, но она продолжала уже более мягко: — Нет, отец, дело не в этом. Ты же знаешь, что я никогда бы не смогла быть — я никогда не смогла бы принять святую жизнь. А что до замужества, я всегда знала, что однажды придется об этом задуматься, но… у меня уже есть дом, поместье и слуги. Здесь и забота, которая о тебе! Не могли бы мы подождать? Может, до того, как мне исполнится семнадцать? Тогда, обещаю, я послушаюсь тебя и дам тебе устроить мое будущее. — Она наградила его улыбкой, полной нежности пополам с озорством. — Разумеется, если этот молодой человек, которого ты для меня выберешь, будет храбрым и красивым — и безземельным, так что не увезет меня отсюда. А сам поселится в Замке Розы!

Отец улыбнулся в ответ, но ответил, как мог, строго:

— Алиса, дорогая моя, Господь знает, я оставил бы тебя при себе, если б смог. Но сама знаешь, рано или поздно это дело должно быть улажено — ради прочного будущего каждого из нас и каждого из людей в наших землях.

— Что ты хочешь этим сказать?

Пока они беседовали, солнечный луч сместился и лег на кресло герцога. И в этом резком, прохладном зимнем свете Алиса внезапно увидела, как постарел ее отец. Он похудел, заботы истончили его лицо, обострив костяк и начертив новые морщины меж бровей. Волосы у него были совсем седые.

— Ты болен? — Ее голос стал резким от страха, так что вопрос прозвучал скорее как обвинение.

Он покачал головой.

— Нет-нет. Я вполне здоров. Но только что пришли вести, серьезные вести. Разве ты не видела гонца?

— Нет. Мариамна говорила, она что-то слышала, но… Какие новости, отец? Дурные? Случилась беда?

— Не для нас, во всяком случае, не для нас непосредственно. Ты вот недавно шутила о моем кандидате тебе в мужья… думаю, из наших прошлых разговоров ты уже поняла, на кого первого пал бы мой выбор.

— На Дриэна? С ним что-то случилось?

Говорила она с тревогой, но та никак не выходила за рамки положенной вежливости. Ни она, ни герцог никогда не встречались с Дриэном. Он был младшим братом одного из Соратников Верховного короля, Ламорака. Последний не так давно еще служил вместе с Друстаном при дворе Марча Корнуэльского. О них с братом шла слава хороших людей и верных слуг Верховного короля.

Герцог покачал головой.

— Опять не впрямую. Но на юге творятся прискорбные дела. О них я тебе никогда не говорил, но ты, без сомнения, слышала, что местные женщины рассказывают о сестре Верховного короля…

Он помедлил, и Алиса поспешила вставить:

— О королеве Моргане, которую король Регеда, отослав от себя, запер в монастыре в Каэр Эйдин? Да, конечно, я это знала, и все об этом говорили. Это же было давным-давно. — Она, разумеется, не стала добавлять, но повсюду также судачили — с подробностями — о любовной связи королевы, которая отяготила ее предательство и вынудила мужа не только отослать ее от себя, но и выдать ее на милость Верховного короля.

— Нет, нет, — возразил герцог. — Не о Моргане. О ее сестре Моргаузе, вдове короля Лота Оркнейского, которая жила на Северных островах, пока Верховный король не приказал ей вернуться и привезти ко двору в Камелот своих сыновей. С тех пор он держал их у себя на службе, но за какой-то проступок в прошлом королеву Моргаузу, как и ее сестру, содержали в монастырей.

Алиса промолчала. Эту историю она тоже знала, те ее версии, которым изначально позволили достичь детских ушей и с тех пор столько раз приукрашивали, что те превратились едва ли не в легенду, быстро перерастающую в народную сказку. Говорили, что когда-то, много лет назад, когда они были молоды, Моргауза возлежала со своим сводным братом Артуром и родила ему сына, Мордреда, который, известный как племянник Верховного короля, был теперь в доверии Артура и близок при дворе и к Верховному королю, и к его королеве. И это несмотря на тот факт (об этом также шептались), что Моргауза ненавидела своего сводного брата и оставила Нальчику жизнь лишь из-за пророчества Мерлина, что однажды этот ребенок станет Артуровой погибелью. Мерлина она тоже ненавидела и однажды наконец зашла слишком далеко даже для королевы, попытавшись его отравить. Магия старого чародея победила яд, Мерлин остался в живых, но король Артур наказал это преступление, заточив ее в монастырь в Эймсбери, у самого края Великой Пустоши.

— Я знаю о заточении королевы Моргаузы в Эймсбери, — сказала Алиса, а потом, не переставая удивляться, какое отягощение старые байки о волшебстве и заговорах могут иметь к ее отцу, спросила: — Но ты сказал «содержали»? Ты хочешь сказать, ее освободили? Или случилось что-то другое?

— Ее убили в монастыре, причем смерть постигла ее от руки собственного сына Гахериса. — Увидев потрясенный взгляд Алисы, герцог резко подался вперед в кресле, шлепнув ладонями по подлокотникам. — Ну вот, мы сидим и обсуждаем твое замужество, а я все еще обращаюсь с тобой как с ребенком. Прости меня, милая! Теперь слушай, я расскажу тебе все как есть. Это отвратительная скандальная история. Королева Моргауза даже в монастыре умудрялась приводить к себе любовников. Не могу сказать, как или кого, но последним из них был Ламорак. Он был поставлен командовать гарнизоном крепости поблизости от Пустоши и впервые увидел эту женщину, когда прибыл в Эймсбери по делам Верховного короля. Похоже, ему не занимать чести, он и повел себя как человек достойный. Он готов был жениться на ней, так что можно сказать, что он имел кое-какие права на ее ложе. Но как бы то ни было, он был с нею, когда Гахерис, один из ее сыновей, приехавший в монастырь вечером, чтобы увидеться с матерью, застал Моргаузу в объятиях любовника и в приступе ярости выхватил меч и зарубил ее. Я не очень точно знаю, что произошло потом, но каким-то образом ему помешали напасть на Ламорака, который позднее сложил свой меч к ногам Верховного короля и отдал себя на его милость. Ламорака отослали за море. Для его же собственной безопасности. Оркнейский клан — Гахерис и его братья — народ буйный, и Верховный король пытается предотвратить ссоры меж своими рыцарями. Гахериса тоже прогнали от двора. — Ансерус сделал глубокий вздох. — Ты же понимаешь, что это означает.

— Что Дриэн отправился за море со своим братом?

— Нет, не это. Пока еще нет. Он был в замке Друстана в Нортумбрии — возможно, он до сих пор еще там. Но мне сказали, что Гахерис поклялся, что бы ни делал Верховный король, выследить Ламорака и убить его. А тогда родня Ламорака, в свою очередь, может начать искать мести. И так одно потянет за собой другое, пролитая кровь станет жаждать новой крови… — Его голос внезапно зазвучал устало. — Так что вот он… конец нашим планам на брак с юным Дриэном. Я не позволю втянуть мою дочь или мой дом в кровавую междоусобицу. Мы можем лишь благодарить Господа, что вести пришли своевременно. Я уже написал письмо, которое завтра должно было отправиться на Север с гонцом. Теперь оно никуда не отправится. Так что у тебя все же будет передышка, и нам придется думать вновь.