Голодная Гора - Морье Дю

Хэл находился в Оксфорде уже второй год, когда Молли, гостя у Эйров по ту сторону воды, познакомилась с Робертом О,Брайеном Спенсером, сельским доктором и другом ее дядюшки Билла, и обручилась с ним.

"Он такой милый, - писала она брату, - и просто влюблен в наши края, так же, как и я сама. Пожалуйста, не думай, что я выхожу замуж только для того, чтобы избавиться от Аделины, потому что это неправда, что бы она ни говорила отцу. Но самое замечательное вот что: мы будем жить всего в тридцати или сорока милях от Клонмиэра, и Роберт хочет написать отцу и попросить для нас разрешения приехать туда на Рождество - домой, понимаешь? - чтобы как следует проветрить милый старый дом. Ты, конечно, тоже должен туда приехать вместе с нами, Кити и Лизет".

Домой, после десятилетнего отсутствия. А старушка Молли взяла да и обручилась, да, к тому же, еще и с кем? С нашим земляком. Самое замечательное событие за все время его пребывания в Оксфорде, даже лучше, чем лодочные состязания с Кембриджем, которые состоялись прошлой весной. Это нужно отпраздновать, устроить званый обед для всех друзей и славно напиться. Деньги у Хэла не держались, они текли, как вода, но какое это, черт возьми, имеет значение? Наша старушка-шахта все выдержит. Он напишет портрет Молли и преподнесет его жениху... Домой на Рождество...

Свадьба Молли состоялась в сентябре, это был такой великолепный праздник, собравший весь многочисленный клан, что даже Аделине не удалось его испакостить, хотя она и сделала для этого все, что только возможно. Она, естественно, распоряжалась всей церемонией и устроила прием в огромном мрачном и абсолютно безликом зале отеля, начисто лишенном домашнего уюта, под тем предлогом, что дом на Ланкастер-Гейт слишком тесен. Однако она ничего не могла сделать с сияющим личиком Молли, когда та стояла в центре зала, принимая своих гостей, не могла заглушить шепот восхищения, адресованного Кити, главной подружке, которой уже исполнилось семнадцать лет - она уже миновала стадию неуклюжего подростка и была поразительно хороша, точь-в-точь, как в свое время ее мать. Как Аделина ни старалась, ей не удалось оттащить Генри от рослого жениха, когда тот просил у него позволения провести всей семьей Рождество в Клонмиэре.

- Наша взяла, - радостно сообщил Хэл, потирая руки. - Мы ее победили. Не смотри на меня с таким ужасом, Лизет, она нас не слышит. А если даже и слышит, мне все равно. Мы с Кити повезем тебя домой, на ту сторону воды.

Они отправились в путь шестнадцатого декабря, прибыли в Слейн, оттуда поездом до Мэнди, где обнаружили, что маленький колесный пароходик все еще ходит, несмотря на то, что сезон уже закончился, и может доставить их в Дунхейвен, сделав двадцать миль по заливу. Десятилетняя Лизет стояла у борта между братом и сестрой и смотрела на все это первый раз в своей жизни. Испуганное выражение постепенно сходило с ее маленького худенького личика, на щеках заиграл румянец. Дул легкий западный ветерок, в небе толпились пушистые облачка, холмы зеленели под солнцем.

- Вот замок Эндриф, где родилась наша бабушка, - сказал Хэл, указывая вдаль. - Там живут наши родственники, троюродные братья и сестры. Я думаю, Молли пригласила их к нам. Они, наверное, уже совсем большие. А там, видишь? У самого берега стоит церковь, это Ардмор. Мы ездили туда каждое воскресенье, там похоронена мама.

Какая она маленькая, эта церковь, одинокая, открытая всем ветрам. Неужели мама лежит здесь все эти десять лет, и рядом нет не одной близкой души? Интересно, приносит ли кто-нибудь цветы на ее могилу? Хэл почувствовал, что у него сжалось горло. Прошлое казалось таким далеким, таким давнишним.

Вот Голодная Гора подняла свою старую гранитную голову в небо, а у подножья - рудник, заводские трубы, сараи, рельсы для вагонеток, а когда пароход обогнул мыс, перед ним открылась горбатая спина острова Дун, длинный ряд гарнизонных строений и деревушка Дунхейвен, примостившаяся в тени холмов.

- Посмотри туда, в глубину залива, там, напротив гавани - Клонмиэр, видишь? - показал Хэл.

В полном молчании они смотрели на родной дом, который покинули маленькими детьми. Солнце било в окна, освещало серые стены. Патина времени покрыла новое крыло, притушив свежие краски, и оно сделалось частью целого, но было по-прежнему пусто - никто к нему не прикасался с того самого дня, когда строители покинули его в тысяча восемьсот семьдесят первом году. На старой башне развевался флаг; в заливе стояли на причале лодки.

У Кити по щекам струились слезы.

- Я знаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать, - сказала она, улыбаясь Хэлу. - Я думала увидеть какие-то перемены, но все осталось по-прежнему. Все, как было.

- Там в одной лодке кто-то сидит, - сказал Хэл. - Интересно, кто это, Сюливан или Бэрд? Ловят, наверное, килигу.

- А цапли по-прежнему живут в конце парка, - сказала Кити. - Посмотри, Лизет, видишь их лохматые гнезда возле другого рукава? Вот и причальная стенка. А в гавани совсем сухо, отлив. Придется бросить якорь и добираться на лодках.

- Я вижу на пристани Молли и Роберта, - сообщила Лизет, - а с ними еще какие-то люди. Мужчина с седой бородой, а одет, как священник.

- Это дядя Том, - закричал Хэл. - Когда-то он был лучшим папиным другом. А вон там, смотри, тетя Гариет машет платком.

- А с ними, наверное, Джинни, - сказала Кити. - Боже мой, ведь ей было всего шесть лет, когда мы уехали. А теперь, наверное, уже шестнадцать.

Лопасти парохода захлюпали по воде, и суденышко дало задний ход. Бросили якорь. На легкой волне залива запрыгали лодочки. Все улыбались, целовали друг друга, здоровались. Том положил одну руку на плечо Хэла, а другой обнял Кити. Тетя Гариет подхватила на руки Лизет и крепко прижала ее к себе. Джинни смотрела то на одного, то на другого своими ласковыми карими глазами.

- Бог вас благослови, - сказал дядя Том своим глубоким басом. - Мы так рады, что вы вернулись домой, так счастливы и благодарны.

Знакомая булыжная мостовая, галечный пляж, лодки, вытащенные на берег, чтобы их не смыло приливом. Лавка старого Мэрфи, мастерская свечника на углу, паб на той стороне площади. Был базарный день, и повсюду убирали прилавки. Пастух гнал стадо вверх по дороге. Тут и там на площади стоят мужчины, в зубах соломинка, взгляд устремлен в пространство, стоят и ничего не делают - обычная картина. В дверях одного дома женщина осыпает бранью соседку; откуда-то выбежал бедно одетый ребенок, держа палец во рту. На ступеньках лавочки Мэрфи стоит священник, держа под мышкой кочан капусты. Группка шахтеров в рабочей одежде идет по дороге от Голодной Горы, распевая песни.

- Зачем только мы оттуда уехали? - проговорил Хэл. - Почему папа заставил нас уехать?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});