One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени - Крейг Браун

они выразились, «этакого «Беспечного ездока»[768] на море»: корабль на тридцать пассажиров, включая музыкантов и команду, плюс «врачи и т. п., на случай каких-либо неприятностей», который будет курсировать между Лос-Анджелесом и Таити, а EMI или какая-нибудь кинокомпания будет все снимать и финансировать все происходящее. Предполагалось, что плавание продлится «три, четыре, пять или шесть месяцев, по настроению; семьи, дети и прочие приветствуются».

Обычно Джон просто фонтанировал идеями. Пол придумал способ, как с этим бороться, чтобы все они улетучивались, как мыльные пузыри. Однажды Джон предложил битлам сделать совместную трепанацию черепа: «Это древняя римская традиция: просверлить дырку в голове». Пол замялся, а потом выдал: «Давай ты первый. Если все пройдет хорошо, мы себе тоже сделаем». Такое вялое одобрение, как выяснилось, было лучшим способом предотвратить нежелательные поступки. «А иначе ходить бы нам всем уже к утру с дырками в черепушках».

117

Однажды, вскоре после того, как Джон сбежал с Йоко, Пол отправился в Уэйбридж повидать Синтию. Подумал, что ее не помешает приободрить. «Пол единственный из всех битлов нашел в себе смелость пойти наперекор Джону, который ясно дал понять, что все должны последовать его примеру и вычеркнуть меня из своей жизни. Но Пол был сам себе хозяин и Джона не боялся», — вспоминала Синтия. Ринго и Джордж, как и их жены, перестали с ней общаться. «Они не хотели навлечь на себя гнев Джона и, наверное, просто не знали, что сказать».

Джулиану тогда было пять лет, ровно столько же, сколько было Джону, когда его самого бросил отец. Пол, в отличие от Джона, легко сходился с детьми: когда битлы отправились в Грецию покупать остров, Джон проводил время за чтением газет, а Пол играл с Джулианом в ковбоев и индейцев. «Он был ему как дядя, — спустя годы признавал Джон. — Пол всегда ладил с детьми».

В этом отношении Полу было жаль Джона. «Помню, подошел ко мне Джон, отвел в сторонку и спрашивает:

— Как это у тебя получается?

— Что получается? — опешил я. — Ты о чем?

— Ну, с Джулианом… — объяснил Джон. — Как у тебя получается играть с детьми?

Мне его тогда так жалко стало… Я попытался ему кое-что посоветовать:

— Играй, прикинься сам ребенком. Играй с ним.

Но он так и не понял. Не просек фишку».

Уже пожилым человеком Джулиан вспоминает, что чаще видел Пола, чем отца: «Мы с ним дружили. По-моему, сохранилось куда больше фотографий, на которых я играю с Полом, чем тех, где я играю с отцом».

По пути в Уэйбридж, за рулем «астон-мартина», Пол размышлял, как скажется развод родителей на Джулиане: «Я знал, что ему будет нелегко. Мне всегда жаль детишек, чьи родители разошлись». И тут ему в голову пришла песня, которая начиналась словами: «Hey Jules, don’t make it bad. Take a sad song, and make it better»[769].

118

Август 1968-го принес «Роллинг стоунз» много поводов для радости. Они закончили новый альбом «Beggars Banquet»[770], Мику Джаггеру исполнилось двадцать пять, а клуб «Везувио», которым на паях владели Джаггер и Кит Ричардс, открывался заново.

Вечеринка, которую они закатили в «Везувио», по размаху соответствовала всем трем событиям. По стенам развесили марокканские гобелены и гигантские фотографии самих стоунзов. Под потолком парил громадный цеппелин, накачанный гелием; в огромных серебряных чашах плескалась смесь пунша с мескалином, а на столах высились горы кексов с марихуаной. Для тех, кто предпочитал вдыхать наркоту, приготовили кальяны и блюдца с гашишем.

«Напрягала лишь близость полицейского участка на Тоттнем-Корт-роуд, — вспоминал Тони Санчес[771], управляющий клуба. — Всего каких-то триста ярдов. Если бы любопытные копы в тот вечер нагрянули в клуб, то повязали бы всех суперзвезд Великобритании».

Джаггер прибыл раньше всех, привез из Ирландии первопечатную пластинку «Beggars Banquet». Санчес, который в тот вечер был за диск-жокея, поставил альбом.

Успех был моментальный: кто танцевал, кто восхищался музыкой, а кто делал и то и другое одновременно. В довершение всего на огонек заглянули Джон Леннон с Йоко Оно, что в прогрессивном 1968-м было аналогом визита королевы и герцога Эдингбурского.

Пол Маккартни явился с опозданием, потому что задержался в студии «Трайдент», в Сохо, откуда и прихватил с собой ацетатный диск с новым синглом. Он поздравил виновников торжества, потом прошел мимо танцующих к пульту диск-жокея и украдкой вручил Тони Санчесу диск со словами: «Вот, послушай, Тони. Наша новинка».

Когда отзвучала последняя композиция с альбома «Beggars Banquet», а Мик с Китом общались с гостями, принимая поздравления, Санчес поставил сингл «Битлз».

«Hey Jude, don’t make it bad, take a…»

Все мгновенно притихли и молчали следующие семь минут и одиннадцать секунд. «Это было просто… бах! Прямо в сердце, — вспоминает Маринна Фейтфулл. — Мы первыми услышали эту песню, и нам снесло крышу… Возникло такое ощущение, что все нужные люди собрались в нужное время и в нужном месте».

Тони Санчес заметил, что настроение Мика Джаггера резко переменилось: «Когда песня закончилась, Мик помрачнел». Пол вспоминает, что Мик подошел к нему и сказал: «Охренеть! Ни фига себе! Полный улет. Звучит как две песни разом. Сначала песня, а в конце такое «на-на-на». Да-а».

Позднее, тем же вечером, Джон «с отчаянно выпученными глазами», шатаясь, доковылял до Санчеса и попросил вызвать ему такси. Трое вышибал бросились на улицу, чтобы поймать ему машину, но так и не вернулись. Потом Санчес сообразил, что на свежем воздухе их вырубила смесь мескалина и гашиша: они забыли, кто они, где они и чего от них ждут. Положение спас Джаггер, добровольно предложив личный «астон-мартин DB6», а кузен Тони Санчеса сел за руль и благополучно доставил Джона с Йоко в Аскот, в графстве Суррей.

119

Тридцатого июня 1968 года выдался идеальный английский летний денек. Пол в своем «роллс-ройсе» возвращался в Лондон из Йоркшира, где вместе с The Black Dyke Mills Band записывал «Thingumybob»[772]. Вместе с ним в машине сидели Дерек Тейлор, Питер Эшер и журналист из NME. На трассе М1 они решили, что неплохо бы где-нибудь остановиться. Но где? Дерек Тейлор, закинувшись ЛСД, попросил Питера отыскать на карте Бедфордшира деревеньку с названием покрасивее.

Спустя продолжительное время Питер сделал неочевидный выбор в пользу деревни под названием Гаррольд. Водитель послушно свернул на проселочную дорогу и доставил их в названное место. Дерек словно бы попал в мечту: «Пели