Общая психопатология - Карл Ясперс

Примечание к приводимым ниже примерам психологически понятных связей. Мир доступного пониманию безграничен, и в настоящей главе мы можем в лучшем случае указать на некоторые возможности, о течение последних десятилетий в нашу повседневную практику вошел целый ряд фундаментальных модусов понимания, причем происходило это, как правило, без всякой системы. В наши задачи не входит произвольный отбор отдельных доступных пониманию взаимосвязей из того их множества, которое нашло отражение в литературных источниках; но мы должны отдавать себе полный отчет в том, какие методы используются в психопатологии и какие точки зрения являются на сегодняшний день общепринятыми среди психиатров и психотерапевтов. Именно анализ этих точек зрения позволит нам выяснить, какие именно способы понимания считаются ныне самыми подходящими. Они могут не обладать универсальной, вневременной значимостью; но они отвечают конкретным требованиям современности. Любое понимание предполагает наличие определенного образа индивида в контексте его собственного мира — того самого образа, который благодаря этому пониманию должен получить свое развитие; это относится и к нашим современным модусам понимания. Мне представляется, что в основе современного образа индивида лежат следующие важные предпосылки: возможности современного человека в аспекте существенных внутренних переживаний обеднены по сравнению с тем, что имело место в прежние времена; современный человек выказывает решимость преодолеть эту недостаточность через обращение к традиции; современный человек обладает знанием о радикальных конфликтах; для него характерны неприкрытый характер основной психологической установки и безрелигиозность, влекущая за собой тенденцию верить в навязанные символы, а также в разного рода учения, которые обещают исцеление и спасение с помощью веры.

Представляя ряд современных точек зрения, мы постоянно будем иметь в виду, что нужды нашей повседневной практики требуют знакомства с великими историческими традициями понимания. Последние в качестве образцов, диктующих соответствующий масштаб, должны напоминать о себе всякий раз, когда данные современного опыта стремятся затопить наше сознание.

Примеры психологически понятных связей мы демонстрируем в трех различных аспектах. Во-первых, это аспект содержания: инстинктивные влечения служат источником движений субъекта, осуществляемых в рамках комплекса отношений индивида с миром, эти движения включают момент понимания через символы (аспект психологии влечений, психологии реального, психологии символов). Во-вторых, это аспект фундаментальных форм того, что доступно пониманию: форма Движения индивида — это взаимодействие противоположно направленных сия с соответствующими напряжениями, возвратами, примирениями, жизненно важными решениями; движение осуществляется по кругу (аспект психологии противоположностей, психологии обратимости). В-третьих, это аспект рефлексии как основополагающего феномена для любого понимания (аспект психологии рефлексии).

Эти три аспекта понимания — то есть, соответственно, содержание, форма и рефлексия — сливаются в единую связную целостность. Их нельзя рассматривать как ряд взаимоисключающих и разрозненных элементов; каждый из них особым образом освещает целое. Поэтому, чтобы наше психологическое понимание достигло полноты, необходимо стремиться к единству всех перечисленных аспектов.

§2. Взаимосвязи, доступные пониманию в содержательном аспекте

(а) Инстинктивные влечения, их психические проявления и превращения

Любое переживание содержит в себе элемент инстинктивного влечения. Во всех наших действиях и страданиях, в наших желаниях, удовольствиях и страхах присутствует нечто инстинктивное; то же можно сказать и о том, как мы ищем, находим, удерживаем и утверждаем найденное, или о том, как мы избегаем, стремимся ускользнуть, обходим, искореняем.

(1) Понятие влечения. На вопрос о сущности инстинктивного влечения можно ответить несколькими различными способами. Влечения — это переживаемые нами инстинкты, то есть функции, осуществляемые как следствие некоторого стремления; при этом содержание и цель стремления не осознаются, но порожденные им функции осуществляются таким образом, что в конечном счете сложная цепь целесообразных событий благодаря направленным движениям приводит к должному результату. Влечения — это соматические потребности: голод, жажда, потребность в сне, то есть все те потребности, которые удовлетворяются прямо — при условии, что для этого имеются необходимые средства. Влечения — это формы творческой деятельности; таковы, например, движения тела, развивающие и демонстрирующие его сущность, каким-либо образом выражающие или представляющие его (потребность в выражении, потребность в представлении); таковы и влечения, для удовлетворения которых необходимо целенаправленное усилие (потребность в знании, в художественном творчестве). Влечения — это мотивированные действия, то есть импульсы, цель которых осознана и достигается путем преднамеренного использования подходящих средств.

В любом случае такое расчленение влечения (которое само по себе обладает несомненной целостностью) отражает некоторую попытку интерпретации. С какой точки зрения осуществляется эта интерпретация? Критериями приведенной выше классификации служат: объективно достигаемые цели (влечения как инстинкты), соматические потребности (влечения как побуждения), результаты творческой деятельности (влечения как потребность в творчестве), представления, субъективно предполагаемые цели и задачи (влечения как мотивированные действия). Подобная классификация имеет лишь относительный смысл. Например, половое влечение содержит в себе все перечисленные категории; это инстинкт, проявляющий себя как врожденная, не осознаваемая функция оплодотворения; это соматическая потребность; это творческая деятельность эроса и мотивированные действия, направленные на реализацию эротических идей.

Дальнейшую дифференциацию влечения как целостного состояния можно осуществить и с иной точки зрения. Для этого следует задаться вопросом о том, заключается ли мотив влечения в достижении удовольствия (под «удовольствием» мы в данном контексте подразумеваем только физическое удовольствие), или, если содержание влечения представляет собой цель, достижение которой связано с неудовольствием, это сопровождается приятием возможности болезненных или горестных переживаний; наконец, может ли неудовольствие само по себе служить мотивом влечения. Удовольствие — это выражение упорядоченной, гармоничной биологической функции, цельности и благополучия, способности длить состояния; удовольствие содержится в психической уравновешенности и здоровье. Что касается влечений, то они никогда не бывают устремлены к удовольствию подобного рода; они находятся по ту сторону удовольствия или неудовольствия. Мы можем описать их специфику только в самых приблизительных терминах, через попытку классификации в различных аспектах.

Существуют и другие точки зрения; мы можем, например, дифференцировать влечения на основании некоторых более широких аспектов, относящихся к тому, какое значение они имеют для индивида и коллектива. Так, мы можем принять во внимание отношение индивида к окружающей его среде; в этом случае влечения понимаются в аспекте их происхождения из первичной беззащитности бытия, особенно бытия человека в его собственном мире. Чтобы человек мог выжить, он наделяется инстинктом власти и самоутверждения. Выживание человека как вида обеспечивается «стадным» влечением (чувством общественного). Эти два инстинктивных влечения могут быть ошибочно возведены в ранг абсолютов; тогда все остальные влечения сводятся к этим двум разновидностям, и высшие цели толкуются как всего лишь косвенные пути достижения элементарных инстинктивных целей. С другой стороны, в качестве осмысленного содержания мы можем рассматривать символы и толковать их как средства, язык и заблуждения в процессе самоосуществления влечений. Наконец, мы можем сосредоточить внимание на том диалектическом напряжении, которое возникает в результате душевного движения, на конфликтах, обусловленных противодействием влечению. Мы задаемся вопросом о том, что является субъектом и объектом противодействия. Мы понимаем движение самоконтроля, обнаруживаем то, что не поддается противодействию и, возможно, перерастает в нечто неконтролируемое — причем утрата контроля всегда временна, не абсолютна.