Тайны гор, которых не было на карте... - Анастасия Вихарева

— Ну-у… — неопределенно пожала она плечами, взвешивая на воображаемых весах то и другое.

— Вот видишь, как лихо закручена жизнь! — поторопился упрекнуть Дьявол, пока она не ляпнула чего-нибудь еще. — И стольким обязана ты жизнью, и столькие обязаны тебе… Может, пора уже осознать, что нет у человека ничего, кроме того, что дорого Дьяволу? Ведь их тоже вела злая судьба! Разве они плакали бы на твоем месте?

— Запрещенный прием! — воспротивилась Манька, тут же сообразив, что не было никакой похвалы, просто подлизывался Дьявол. — Откуда я знаю, плакали бы или нет? Может, и плакали бы! Знаешь что, не надо мои мучения называть "благим даром"! Без них я бы не хуже жила!

— Ну, Маня, твой Зов меня всего уже извел! Чем тебя таким вампиры припечатали, если всякое мое слово убивается? Злобливая стаешь, невозможно к жизни вернуть! — расстроился Дьявол.

— Ну так скажи, как убрать этот проклятый Зов? Чего оправдания ищешь? Лучше был бы таким, какой есть. Вреднее нет никого, но я привыкла, а теперь, когда ты прикрываешь свою вредность, понимаю, камень за пазухой припрятал. Или это не так?

Дьявол тяжело вздохнул.

— Ничего не могу сказать определенно по этому поводу! — опять откровенно признался он. — Далекое будущее состоит из вероятностей. Есть время и место, где твоя голова столкнется с определенными трудностями. И только ты сама рассмотришь их во времени и пространстве, и примешь решение, от которого будет зависеть твоя судьба. Велика ли вероятность, что вампиры встретят тебя с хлебом солью, вслушиваясь в каждое твое слово?

— Ноль, — сразу же просчитала Манька.

— И я о том же. А велика ли вероятность, что ты положишь на лопатки вампиров?

— Ну… — Манька задумалась. Слабой она себя уже не считала.

— Шанс есть, но не далек от нуля. А велика ли вероятность того, что вампиры будут искать способ убрать с лица земли и тебя, и землю, которая им как бельмо на глазу?

— Сто процентов, — не задумываясь, ответила Манька.

— А теперь соедини две вероятности, когда ты не положишь на лопатки вампира, и где они ищут способ убить тебя. А когда эти две вероятности станут реальностью? И снова появятся несколько возможных вариантов будущего: биться насмерть, убежать и спрятаться, подчинится злому вампиру… Первое — сто процентов смерть, ноль процентов выжить. Второе… ну так себе, шанс есть, но не далек от нуля. Третье, ноль процентов выжить, сто процентов смерть — медленная и мучительная. Трудность, Маня, это когда нулевую вероятность оборачивают в стопудовую. Даже не представляю, как ты справишься.

— Вот и правильно! — смягчилась Манька, понимая, что на этот раз Дьявол говорил как есть. — И не надо придумывать, как подманить меня на эту трудность, дожить надо сначала, — она засмотрелась на свою внутренность, которую будто фонариком подсветили. Нащупать ничего не получалось, пространственные объекты набились во внутренность туго, как в мешок. И боли никакой не было, чтобы понять, кто и с чем, разве что голова тяжелая и не свободно. — Господи, откуда столько дерьма? — удивилась она. — Злоба у меня какая-то на тебя и на Борзеевича, хотя злом никогда не смогла бы подумать о вас, — пожаловалась Манька, недоумевая. — И вспоминаю, сколько пережили, и сколько обрела с вами, но неприятие какое-то, будто подменили меня… Ты ведь об этом хотел поговорить? Правда, ты мне больше, чем Друг, наверное, вижу в тебе Бога, которым нечисть никогда не назовет, а Борзеевич — как родители, которых не знала. Но внутри меня соль, глазами вижу, а не идет на меня. Я так мучаюсь, такая я сама себе могу рожу скорчить!

— Мыться надо каждый день, рука руку моет. А представь, что думает твоя душа, когда ты меняешь его представления. Славное настроение, не правда ли? Ты давно ли зрением проверялась?

Манька сразу поняла, о каком зрении говорил Дьявол. Нет, не проверялась, забыла, если бы не напомнил! Обычно она смотрела или глазами, или внутренним оком, а о затылочном зрении, которым смотрели за спину, редко вспоминала, оно не предназначалось рассматривать себя. Черт, который обработал ее голову, примерно так же укатил разумность, заставив забыть не только о Дьяволе, но и о самой себе. Если бы не Дьявол, которому увидеть своими девятью зрениями его ничего не стоило, сидела бы она в избе в пещере. Но тогда с головой укатилось и железо, а теперь вроде все было на месте, и муть она видела…

— Но мы же…

— Черта залепить несложная задача, — подтвердил Дьявол ее опасения. — Они везде шныряют. Не забыла ли, Благодетельница наша — Бабы Яги дочка! Настоящего обрезать, ей, конечно, вряд ли удалось бы, все же черти обедню ей не служат, но нечто подобное и вампиры сотворить умеют. Ты же видела, как в Аду черт раздевал тебя, вытаскивая одежду сначала на себя, а потом одевая тебя. А как бы смог, если бы впору она ему не пришлась? Очень вампиры любят заплечную суму собрать в дорогу со всякой бедой или добром. И мнится человеку, что золото у него уже в кармане, или приволочет с собою падаль, чтобы отпугивать людей мертвяком. Человек свою суму видит, да зуб неймет. Но в горе ли, в радости, обыкновенно чувствует ее. А люди видят. Немногие согласятся вести расчеты с мертвой головой. А бывает так, что в суму существо положат, или себя, и становится такой фантом, как черт… А если родитель на той стороне — горе человеку, каждое слово Благодетеля в душу падает и от души выходит.

— Управляя моей головой? — догадалась Манька.

Дьявол утвердительно кивнул.

— Вот ты видела себя в Аду… Обнаружила больную, вынула. Вроде бы другая, а все та же — и даже не та, а хуже. Получается, болезнь-то не прошла, а обострилась. Но представь, что ты вампира несешь, который малюет твой портрет… Если раньше, до Ада, была червячная защита, ниже которой не упасть, и червяк, который часть обращений принимал на себя, то теперь все слова обращены на тебя. Гордый, уверенный, независимый, всегда во всем правый вампир жужжит двадцать четыре часа в сутки, обращаясь к тебе с презрением и ненавистью, обвиняя и обличая. Но, как известно, если собаку обзывать свиньей, она рано или поздно обнаружит свинские наклонности. Такой же черт, но этот черт, когда вампир будет падать, поймает его и понесет на руках, а тебя гнет к земле. Есть два варианта: слушать его, или стать им. Стать им — заведомо упасть интеллектом на один с ним уровень. Не удивительно, что ты о нас с Борзеевичем не помнишь и цветы для тебя по-другому пахнут. Ментал не только генетику на себе несет, он отвечает за все сенсоры и фиксирует пространство, как видеокамера. Земля вампира, как сервер, запоминает информацию, считывая с твоей земли. Земля помнит землю. А если и та и другая истыкана иглами, искорежена, забита пространственными объектами? И, пожалуйста, памяти нет, человек себя не помнит, до интеллекта ли ему? Хуже, когда чья-то земля становится как земля ближнего.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});