О Вечном… - Николай Рерих

Священные Знаки

Мы не знаем. Но они знают.

Камни знают. Даже знают

деревья. И помнят.

Помнят, кто назвал горы

и реки. Кто сложил бывшие

города. Кто имя дал

незапамятным странам.

Неведомые нам слова.

Все они полны смысла.

Все полно подвигов. Везде

герои прошли. "Знать" -

сладкое слово. "Помнить" -

страшное слово. Знать и

помнить. Помнить и знать.

Значит — верить.

Летали воздушные корабли.

Лился жидкий огонь. Сверкала

искра жизни и смерти.

Силою духа возносились

каменные глыбы. Ковался

чудесный клинок. Берегли

письмена мудрые тайны.

И вновь явно все. Все ново.

Сказка — предание сделалось

жизнью. И мы опять живем.

И опять изменимся. И опять

прикоснемся к земле.

Великое "сегодня" потускнеет

завтра. Но выступят

священные знаки. Тогда,

когда нужно. Их не заметят.

Кто знает? Но они жизнь

построят. Где же

священные знаки?

1915 г.

На последних вратах

Нам сказали: "нельзя".

Но мы все же вошли.

Мы подходили к вратам.

Везде слышали слово "нельзя".

Мы хотели знаки увидеть.

Нам сказали "нельзя".

Свет хотели зажечь.

Нам сказали: "нельзя".

"Стражи седые, видавшие,

знавшие! Ошибаетесь, стражи!

Хозяин дозволил узнать.

Видеть хозяин дозволил.

Наверно, он хочет, чтобы

мы знали, чтоб мы видели.

За вратами посланец стоит.

Нам он что-то принес.

Допустите нас, стражи!"

"Нельзя", — нам сказали

и затворили врата.

Но все же много врат

мы прошли. Протеснились.

И "можно" оставалось за нами.

Стражи у врат берегли нас.

И просили. И угрожали.

Остерегали: "Нельзя".

Мы заполнили всюду "нельзя".

Нельзя все. Нельзя обо всем.

Нельзя ко всему.

И позади только "можно".

Но на последних вратах

будет начертано "можно".

Будет за нами "нельзя".

Так велел начертать

Он на последних вратах.

1916 г.

Завтра?

Я знал столько полезных вещей

и теперь все их забыл.

Как обокраденный путник,

как бедняк, потерявший имущество,

я вспоминаю тщетно о богатстве,

которым владел я давно;

вспоминаю неожиданно, не думая,

не зная, когда мелькнет погибшее

знанье. Еще вчера я многое знал,

но в течение ночи все затемнело.

Правда, день был велик.

Была ночь длинна и темна.

Пришло душистое утро.

Было свежо и чудесно.

И, озаренный новым солнцем,

забыл я и лишился того,

что было накоплено мною.

Под лучами нового солнца

знания все растворились.

Я более не умею отличить

врага от друзей.

Я не знаю, когда грозит мне

опасность. Я не знаю, когда

придет ночь. И новое солнце

встретить я не сумею.

Всем этим владел я,

но теперь обеднел.

Обидно, что снова узнаю

нужное не ранее завтра,

а сегодняшний день еще длинен.

Когда придет оно -

завтра?

Время

В толпе нам идти тяжело.

Столько сил и желаний враждебных.

Спустились темные твари

на плечи и лица прохожих.

В сторону выйдем, там,

на пригорке, где столб стоит

древний, мы сядем.

Пойдут себе мимо.

Все порожденья осядут внизу,

а мы подождем.

И если бы весть

о знаках священных возникла,

устремимся и мы.

Если их понесут,

мы встанем и воздадим почитание.

Зорко мы будем смотреть.

Остро слушать мы будем.

Будем мы мочь и желать

и выйдем тогда, когда -

время.

К Нему

Я нашел наконец пустынника.

Вы знаете, как трудно найти

пустынника здесь на земле.

Просил я его, укажет ли

он путь мой и примет ли

он благосклонно мои труды?

Он долго смотрел и спросил,

что у меня есть самое любимое?

Самое дорогое? Я отвечал:

"Красота". — "Самое любимое

ты должен оставить". — "Кто

заповедал это?" — спросил я.

"Бог", — ответил пустынник.

Пусть накажет меня Бог -

я не оставлю самое прекрасное,

что нас приводит

к Нему.

1920 г.

Наш путь

Путники, сейчас мы проходим

сельской дорогой. Хутора чередуются

полями и рощами. Дети заботятся

о стадах. К нам дети подходят.

Мальчик нам подал чернику

в бересте. Девушка протянула

пучок пахучей травы. Малыш

расстался для нас со своей

в полоску нарезанной палочкой.

Он думал, что с нею нам

будет легче идти. Мы проходим.

Никогда больше не встретим

этих детей. Братья, мы отошли

от хуторов еще не далеко,

но вам уже надоели подарки.

Вы рассыпали пахучую травку.

Ты сломал корзиночку из бересты.

Ты бросил в канаву палочку,

данную малышом. К чему нам

она? В нашем долгом пути.

Но у детей не было ничего другого.

Они дали нам лучшее из того,

что имели, чтобы украсить

наш путь.

1917 г.

Капли

Твоя благодать наполняет

руки мои. В избытке льется

она сквозь мои пальцы. Не удержать

мне всего. Не успеваю различать

сияющие струи богатства. Твоя

благая волна через руки льется

на землю. Не вижу, кто подберет

драгоценную влагу? Мелкие брызги

на кого упадут? Домой не успею

дойти. Изо всей благодати в руках

крепко сжатых я донесу только

капли.

1920 г.

Не открою

Усмешку оставь, мой приятель.

Ты ведь не знаешь, что у меня

здесь сокрыто. Ведь без тебя

я наполнил этот ларец.

Без тебя и тканью закрыл.

И ключ в замке повернул.

На стороне расспросить

тебе никого не удастся.

Если же хочешь болтать -

тебе придется солгать.

Выдумай сам и солги,

но ларец я теперь

не открою.

1917 г.

Пора

Встань, друг. Получена весть.

Окончен твой отдых.

Сейчас я узнал, где хранится

один из знаков священных.

Подумай о счастье, если

один знак найдем мы.

Надо до солнца пойти.

Ночью все приготовить.

Небо ночное, смотри,

невиданно сегодня чудесно.

Я не запомню такого.

Вчера еще Кассиопея

была и грустна и туманна,

Альдебаран пугливо мерцал.

И не показалась Венера.

Но теперь воспрянули все.

Орион и Арктур засверкали.

За Алтаиром далеко

новые звездные знаки

блестят, и туманность

созвездий ясна и прозрачна.

Разве не видишь ты

путь к тому, что

мы завтра отыщем.

Звездные руны проснулись.

Бери свое достоянье.

Оружье с собою не нужно.

Обувь покрепче надень.

Подпояшься потуже.

Путь будет наш каменист.

Светлеет восток. Нам

пора.

1916 г.

Нам?

В жизни так много чудесного.

Каждое утро мимо нашего берега

проплывает неизвестный певец.

Каждое утро медленно из тумана

движется легкая новая песнь.

И так же, как всегда, скрывается

певец за соседним утесом.

И нам кажется: мы никогда

не узнаем, кто он, этот

певец, и куда каждое утро

держит он путь. И кому

поет он всегда новую песнь.

Ах, какая надежда наполняет

сердце и кому он поет?

Может быть,

нам?

1920 г.

Веселися!

За моим окном опять светит

солнце. В радугу оделись все

былинки. По стенам развеваются

блестящие знамена света. От радости

трепещет бодрый воздух. Отчего

ты не спокоен, дух мой? Устрашился

тем — чего не знаешь. Для тебя

закрылось солнце тьмою. И поникли

танцы радостных былинок.

Но вчера ты знал, мой дух,

так мало. Так же точно велико

твое незнанье. Но от вьюги было

все так бедно, что себя ты

почитал богатым. Но ведь солнце

вышло для тебя сегодня. Для тебя

знамена света развернулись.

Принесли тебе былинки радость.

Ты богат, мой дух. К тебе

приходит знанье. Знамя света

над тобою блещет!

Веселися!

1918 г.

Улыбкой?

Вестник, мой вестник!

Ты стоишь и улыбаешься.

И не знаешь, что ты принес

мне. Ты принес мне дар

исцеленья. Каждая слеза моя

исцелит немощи мира.

Но, Владыко, откуда мне