Обзор Ветхого завета - Уильям Ла Сор

Суббота. Иезекииль использует выражение "субботы Мои" двенадцать раз, в основном в гл.20. Его обвиняли в том, что он, в отличие от остальных пророков, делал особый акцент на культе (или формализованном богослужении).[901] Однако акцент на культе, в частности, на соблюдении субботы, делался еще в левитском законодательстве, как раз перед входом в Ханаан, и вновь в Кн. Иезкииля в начале вавилонского пленения. В Кн. Левит акцент делался на «святости», отделении от окружавшего Израиль язычества. Культовые действия, в частности, субботы и праздники, служили выделению израильтян как "особого народа" среди массы хананеев. Грех народа сводился к нарушению субботы (ср.20.12–13).

Иеремия выдвинул идею, что пленение было прямо связано с несоблюдением израильтянами субботы (Иер. 17.21–27). Летописец связывает пророчество Иеремии о семидесяти годах плена (25.11–12; 29.10) с соблюдением субботы: "Во все дни запустения она [земля] субботствовала до исполнения семидесяти лет" (2 Пар. 36–21).[902] После плена, руководимый реформами Ездры, а затем, побуждаемый посягательствами эллинизма, иудаизм возвел субботу и другие культовые требования в законническую систему.[903] Как указывают Евангелия, Христос хотел «нарушить» определенную таким образом субботу и заменить ее динамической концепцией:[904] "суббота для человека" (Мк.2.27–28). Это во многих случаях приводит к тому, что христиане подходят к Иезекиилю и Ездре со взглядами, сформировавшимися после Пятидесятницы. Однако христиане должны помнить, что культовые требования закона были необходимы для сохранения народа Божиего не только в плену, но и после возвращения. До тех пор, пока закон в сердце не стал реальностью, писанный закон должен был быть обязательным.[905]

Результаты пророчества Иезекииля видны в истории. Израильская вера пережила все превратности плена. Закон стал предметом страстного почитания еврейского народа как в Палестине, так в диаспоре. Само сохранение пророчества Иезекииля является еще одним свидетельством этого.[906]

Тир. Пророчество против Тира (гл.26-2 8) являет собой великолепный образец литературного произведения. Ученые, считающие Книгу Иезекииля прозаичной и монотонной, иногда ссылаются на эти главы как на единственное художественное место всего пророчества. Тир, представляющий финикийскую приморскую торговую конфедерацию, изображен в виде корабля (27.3–9), порты захода, а также груз которого, описаны достаточно подробно. Когда весть о разрушении Тира достигает тех, кто торгует с ним, они поднимают плач (ст.25–36).

Больше всего проблем возникает с гл.28. Кто такой "царь Тирский", который говорил: "Я бог, восседаю на седалище богов", однако вместе с тем, был "человеком, а не Богом"?. Яхве говорит ему: "Ты печать совершенства, полнота мудрости, венец красоты. Ты находился в Эдеме, в саду Божием… Ты совершенен был в путях твоих со дня сотворения твоего, доколе не нашлось в тебе беззакония… Я повергну тебя на землю" (ст.12–17). Как и Ис.14.12–21, это часто рассматривается, как относящееся к сатане.

Однако, как можно придерживаться такого толкования в свете грамматико-исторической экзегезы?[907] Контекст данного места касается Тира с непосредственным указанием на его царя (возможно, Итоваала II). Все же ученые находят здесь и в Ис. 14 "отражения угаритской мифологии".[908] Хотя угаритские элементы восходят к XIV в. и ранее, некоторые ученые настаивают на том, что эти места «поздние», написанные много спустя пленения. Гораздо более вероятно, что мифологические элементы — очень ранние, но сохранившиеся в Израиле вплоть до пленения. После плена хананейские (финикийские) религиозные элементы не представляли собой большой проблемы в иудаизме.

Однако «сатанинский» элемент присутствует в царе тирском (Иез.28), как и в царе вавилонском (Ис. 14). «Сатана» означает «противник» — первоначально имя нарицательное, — и Тир с его противостоянием между Иезавелью и Илией и настойчивыми усилиями заменить поклонение Яхве поклонением Ваалу был сатанинским. В этих царях есть что-то едемическое, экзистенциальное, «Адамово» желание уподобиться Богу.[909] Эти принципы, присущие всем земным правителям, по сути, сатанинские. Как и «Мессия», "сатана" — специальный термин, вошедший в употребление позже. Иезекииль, чей акцент на эсхатологии проходит через все его пророчество,[910] мог, пространно говоря о Тире, подразумевать столкновение между Мессией и сатаной, которое произойдет в конце времен.

Египет. Предсказывая историю Израиля, пророки часто упоминают рабство в Египте. В определенном смысле, здесь существует историческая связь с пленением, поскольку неоднократные попытки египетских царей использовать Иудею в их борьбе с Вавилонией приводили к нападениям Вавилона на Иерусалим, его осадам, свержениям царей и, наконец, к его разрушению. Однако, в свете скрытых эсхатологических намеков Иезекииля, здесь, как и в случае с Тиром, сокрыто что-то более глубокое. Подробное исследование пророчества выявляет проблемы исторического характера. Египет не был отдан в руки Навуходоносора (ср.29.19). Нил не был иссушен (30.12). Многие детали пророчества в гл.30 можно отметить как исполненные — однако, не Вавилоном. Египтяне не были рассеяны по народам (ст.23). Это отнюдь не отрицает действительность пророчества, однако ставит некоторые вопросы в толковании. Иезекииль жил в то время и, несомненно, знал, что усилия Вавилона против Египта не увенчались успехом и прекратились. Через несколько лет царь Вавилона больше заинтересуется своими проектами в Теиме, чем мировым господством, а затем войска Кира свергнут Вавилон. Иезекииль, по-видимому, имел в виду нечто более значительное.

Гл. 32 несколько проясняет этот вопрос. В ней Иезекиилю предписывается низринуть Египет "в преисподнюю" (ст. 18). Там фараон найдет утешение, видя осуждение других народов: Ассирии (ст.22), Елама (ст.24), Мешеха и Фувала (ст.26), Едома (ст.29), властелинов севера и Сидонян (финикийцев, ст. ЗО). Иезекииль рассказывает о суде, который настанет над жестокими народами мира, о страхе на земле живых (СТ.32). Его Бог — не просто Господь побежденного Израиля; Он является Судьей всех народов.

ЭСХАТОЛОГИЯ

Согласно некоторым исследователям, учение о конце времен разработано в Израиле поздно — значительно позже пленения. Однако для тех, кто рассматривает Ветхий Завет как Божественное откровение, это мало о чем говорит, поскольку они всегда имеют в виду окончательную цель таких действий. Окончательная победа Бога была предречена еще во время грехопадения (Быт. З), и мысль о ней присутствует в призвании Аврама (12.3). Обетование вечного царства Давиду (2 Цар.7.13) дает начало целому ряду обетовании. Все пророки восьмого века, если не вносить в их Книги коренных поправок, имеют эсхатологические элементы, как и пророки седьмого века Иеремия и Софония. Поэтому Иезекииля вряд ли можно назвать первым. С другой стороны, после пресечения давидовой династии и разрушения Иерусалима народ Божий нуждался в новом, более полно разработанном учении о том, что же на самом деле означали Божественные обещания. Иезекииль закладывает основание этому новому акценту на эсхатологии.

Иезекииль часто рассматривается как первый автор апокалипсиса. Если придерживаться строго значения термина" а именно, вмешательство в историю Божественного Спасителя, "Сына человеческого",[911] как в Книге Еноха, то такой Фигуры у Иезекииля нет. Однако, если иметь в виду лишь то, что в Книге Иезекииля использованы таинственные видения и образы, то в этом отношении, ее можно назвать апокалиптической.[912] Эсхатологическими разделами являются гл.34–48.

Истинный Пастырь. Гл.34 — это пророчество против пастырей (ст.2) — духовных и политических вождей, которые не исполнили богоданной роли (см. ст. 10). Яхве объявляет Себя Истинным Пастырем: "Я Сам отыщу овец Моих и осмотрю их" (ст.11; ср. ст. 15–16; Лк.19.10). Он соберет их из стран, приведет их в землю их и будет пасти их (ст. 13).

Однако в ст.23 Яхве говорит: "И поставлю над ними одного пастыря, который будет пасти их, раба Моего Давида; он будет пасти их, и он будет у них пастырем". Здесь, видимо, имеет место некоторое взаимопроникновение, поскольку мессианский царь — пастырь.[913] «Давид» — то же, как и Сам Яхве. Это напоминает вопрос Христа фарисеям: "Если Давид называет Его Господом, как же Он сын ему?" (Мф.22.45). Возникает вопрос о том, закладывает ли Иезекииль библейское основание для отождествления Мессии с Яхве (см. Ин. 10.1-18; Иез.37.24)?

Новое сердце и новый дух. Как и Иеремия, Иезекииль ясно указывает, что цель Яхве — не просто покарать Свой народ, восхитить остаток и вновь начать сначала, с тем же неискупленным человечеством (см.36.24–27; ср.11.19; 18.31; 37.14). Здесь будет нечто новое — "новый завет", "новое сердце", "новый дух". Однако данные обороты речи указывают, что хотя это и будет нечто новое, но не будет нечто иное. Израиль не заменяется новым именем, и новая фигура не встает на место «Давида». В сердце будет закон, но это будет тот же Закон. Иезекииль прибавляет к этой центральной истине еще один элемент: "Не для вас сделаю это, дом Израилев, а ради святого имени Моего, которое вы обесславили у народов, куда пришли" (36.22; ср. ст.32). Бог не побежден, и Его план остается в силе.